Андрей Дмитрук - Битва богов
Шел огненный дождь, земля покрылась пеплом… Камни и деревья были раздроблены… С неба сорвался Великий Змей… и на землю упали его кожа и куски его костей… Нахлынули ужасные волны. Небо вместе с Великим Змеем рухнуло на землю и затопило ее.
Мексика, кодекс «Чилан-Балам» из Чумайэля.Много столетий назад Луна упала в море. Это вызвало потоп: даже горы на материке были залиты водой…
Легенда ягана — жителей Огненной Земли.Потоп вызвала Чиа, злая жена доброго бога Бочику. Тогда бог, рассердившись, забросил ее на небо, где она и осталась до сих пор. Ее можно видеть каждый вечер. Это Луна.
Колумбийская легенда.Своим оружием — очиром — бог-охранитель Очирвани ударил по океану, и от этого на небе появился месяц…
Монгольский миф.Вскоре после потопа взошла красная Луна, окруженная пеленой облаков, которые рассыпались и падали на землю, вызывая разрушения. Страна осталась без людей…
Ирландский миф.Тогдашний мир погиб, был потоплен водою. А нынешние небеса и земля… сберегаются огню на день суда и погибели нечестивых человеков.
Второе послание апостола Петра.…Могучие сделали гору мутовкой,А Васуки, длинного змея, веревкой.И стали, желая воды животворной,Сбивать океан беспредельно просторный.…Из пасти змеиной, шумя над волнами,Вздымались и ветры, и дымы, и пламя,И делались дымы громадой летучей,Обширной, пронизанной молнией тучей.…И месяц возник, словно друг задушевный,Излил он лучи над простором безбрежным.
Индия, «Махабхарата».…Тела, вращающиеся по небосводу вокруг земли, отклоняются от своих путей, и потому через известные промежутки времени все на Земле гибнет от великого пожара… Когда же боги, творя над Землей очищение, затопляют ее водами, уцелеть могут волопасы и скотоводы в горах, между тем как обитатели… городов оказываются унесенными потоками в море…
Платон, «Тимей».Глава XIV
Вирайя ужинал вдвоем с Аштор.
Молча, механически, лишь бы чем-нибудь заниматься, они ломали хлеб, жевали, резали, приправляли соусами, церемонно поднимали бокалы, прежде чем отпить…
…Каменный шар, изрытый оспой, прошел над миром, волоча за собой хвост ураганов, гигантских землетрясений и цунами; голодным ревом приветствовали пришельца вулканы, земная кора дыбилась вслед ему новыми, черными от подземного жара хребтами; чуть ли не выше гор кипел приливный вал, слизывая бешеные тучи. Бог-разрушитель стремился уйти в бездну, породившую его — но изувеченная Земля, словно желая отомстить, остановила чудовище и сделала своим вечным пленником. Теперь новый Диск являлся в небе после ухода дневного божества. Он безобиден. Только воды морей, в память о былом, слегка волнуются при его появлении и заливают отлогие берега, чтобы отхлынуть наутро. Он сияет волнующим кровь, возбуждающим светом. Сначала Диск был идеально круглым, потом выщербился, начал таять, иссох до тонкого ломтика, погас вовсе — и снова зажегся дужкой, начал толстеть.
«Черные стрелы» рыщут над Землей, привозят новости, которым невозможно поверить. Большие населенные острова погибли в Восточном океане; на равнинах Великого материка стоит вода, мелкая и соленая, до самых отрогов гор Юго-Востока, и по ней плавают трупы людей и животных. Между Землей Черных и Великим материком словно кто-то вогнал топор; теперь их разделяет узкое и глубокое, как рана, море. Цветущие берега Срединного и Внутреннего морей опустошены полностью; на дальнем севере тает ледяной барьер, топя мамонтовые стада; фронт пресной холодной воды соединился с южным морским мелководьем. По краю длинной Земли Красных остроспинным извилистым драконом вьются новые горы; дракон изрыгает лаву в океан, стена пара не дает «стрелам» пробиться вглубь материка. Большое убежище, построенное неподалеку от Восточного океана, уничтожено полностью; осталось лишь пустое плато, сплошь расчерченное лопатами бульдозеров, да часть дорожек грузового аэродрома среди каменного хаоса. Далекая земля крайнего Юга — свирепая черепаха под белым панцирем, мать морозных ураганов — тоже окутана паром, ее панцирь стремительно тает. Пелена пара, пыли и вулканического пепла стоит надо всем миром, окрашивая в багровый цвет изменившиеся созвездия…
Родина, как и предсказывал старик-иерофант, перестала существовать. Многие острова поглощены морем, с уцелевших почва сорвана до голого камня. Черный Остров раздроблен попаданием одной из глыб, прилетевших в свите разрушителя. Вирайя вначале подивился тому, как легко восприняли в убежище весть о гибели Архипелага Блаженных, Страны Избранных, Оплота Священной Расы — и как еще не называли эту цепочку ухоженных, тонущих в роскоши островов! Собрание в центральном зале; речи иерофантов, полные высокопарных уставных сожалений, косноязычное обращение живого бога через динамик — «истинная родина в сердцах Избранных»… И все! Трита стал подбирать гарем из детей рабов, — теперь его не интересуют те, кто старше десяти лет. Равана так и не вышел из глубочайшего запоя, который он начал еще перед катастрофой — чтобы не так бояться. Священные продолжают ставить свои опыты, интриговать, развратничать, совершать ритуалы…
Позже архитектор понял, в чем дело. Если Страна Избранных была намертво изолирована от всего мира, то Орден давно сидел в бронированном бункере посреди самой страны, и все гимны Священной Расе звучали для Круга чистой словесностью, поскольку не касались его дел. В сущности, черные адепты не видели разницы между рабом, «коротконосым» — и посвященным Внешнего Круга, при всей своей сытости, при всем богатстве бесправным, суеверным и панически запуганным. Так о чем же, о какой родине им жалеть, о каком народе?
Зато Аштор, получив трагическую весть, рыдала и грызла пальцы, била посуду или сутками лежала в прострации, вспоминая родных, подруг, улицы; танцзалы и стадионы, какую-то свою полудетскую любовь; один раз накинулась на Вирайю, крича, что он изверг и что лучше бы она умерла вместе со всеми. А он, успокоив ее как мог, запирался в кабинете, перелистывал старые домашние книги и порой тихонько, как тяжелобольной, сквозь зубы подвывал от душевней боли…
Прошло и это. Вирайя чувствует, что предел горя еще не достигнут. Сгущается, нависла беда.
Журчание вина, звон вилок.
— Аштор, переперчишь!
— Я люблю острое.
Робкий гудок — сигнал из зала ожидания. Как ни несмело просигналили, рука Вирайи судорожно смяла хлеб: «Вот оно, вот!» Так было теперь при каждом звонке телефона, при позывных экстренного сообщения в динамике. Сердцебиение, мгновенная сухость в горле. Он ответил с выносного пульта двумя гудками: «Разрешаю». (Такие пульты были везде, по несколько в каждой комнате). Скрипя ремнями и втыкая каблуки, вошел черный Вестник. Раньше они только вытягивались в струнку, рапортуя — теперь, как положено, молодец бухнулся на одно колено, поднял жезл и, боднул себя подбородком в грудь:
— Бессмертный! Священная Савитри молит о позволении говорить с тобой.
Аштор еле сдерживается, чтобы не фыркнуть в бокал: она продолжает ревновать к Савитри и рада любому унижению «соперницы». Но Вирайя отлично знает, что его избрание в Ложу Бессмертных — только формальность, почетная награда за то, что убежище устояло; что алый плащ иерофанта, который пожалуют ему завтра в Святая Святых руки живого бога, не сделают его равным Трите или Савитри, родным Ордену. Сейчас перед ним заискивают Священные, выше Вирайи по рангу — только Единый, но он не перестает ощущать себя чужаком, выскочкой, адептом Внешнего Круга, совершенно не готовым к роли жестокого и эгоцентричного сверхчеловека…
Оттого с каждым днем крепнет в сердце Вирайи страх перед будущим. И не только оттого…
Он встал навстречу Савитри и, не позволив ей поцеловать себе руку, дружески обнял за плечи. Аштор тоже поднялась от стола, замерла, прикусив губу; ее положение было двусмысленным. Как существо низшего посвящения, она должна была бы склонить колени перед Савитри, но Вирайя, иерофант, позволил ей сидеть за своим столом, и это как бы приравнивало Аштор к членам Внутреннего Круга.
Впрочем, Савитри, очевидно, так не считала. Архитектор усадил ее, сам налил вина и выбрал фазанье крылышко; но когда и Аштор осмелилась присесть, гостья вскинула горбоносую голову и, подняв точеные брови над ясной синевою, сказала небрежно-ласково:
