Сергей Шхиян - Черный Магистр
Я сидел к ним спиной и не видел, что это за люди. Мы кончали обедать, и нужды их разглядывать не было. Катю, напротив, компания заинтересовала, и она несколько раз бросала в ее сторону короткие взгляды.
— Это кто ж такие будут? — спросила Марьяша, без стеснения во все глаза разглядывая шумных гостей.
— На посторонних в упор смотреть неприлично, — сделала ей замечание хозяйка. — Они до нас не касаются, а мы до них.
— А я вижу, как один господин на вас очень даже смотрит, глаз не отрывает, — ответила девушка. — Он что, тоже приличие не понимает?
Мне стало интересно, что это за нахал разглядывает Кудряшову, но поворачиваться не стал.
— Это его дело, — резонно ответила Катя. — Мало ли плохо воспитанных людей.
Однако, оказалось, что это не только его дело, но и мое. Минут через десять к столу подошел наш официант, с мокрым от пота испуганным лицом и передал нам приглашение присоединиться к новой компании.
— Господин Моргун настоятельно просят пересесть за ихние столы, — не глядя мне в глаза, сказал он.
— Передай, что мы благодарим за приглашение, но нам пора ехать, — ответил я, — и принеси счет.
— Я-то передам, — как мне показалось, недовольно сказал половой, — только лучше бы вам их послушаться, а то неровен час, что приключится.
— Что же такое может приключиться? — удивился я и оглянулся.
За сдвинутыми столиками сидело человек пятнадцать, и все они смотрели в нашу сторону, даже те, кто сидел спиной. Понять, кто из них этот господин Моргун, я не успел.
— Принеси счет, нам пора ехать, — повторил я.
— Как вам заблагорассудится, — сказал, отходя, официант. — Мое дело предупредить.
— Что это еще за дела, — машинально сказал я, начиная испытывать тревогу. Компания была пьяная и, по всем признакам, буйная.
— Он идет сюда, — предупредила Марьяша.
Я опять повернул голову. К нам приближался крупный, широкоплечий человек в визитке, коротком однобортном сюртуке с закругленными полами. У него были широко поставленный желтые рысьи глаза и распушенные бакенбарды.
— Позвольте отрекомендоваться, — сказал он, нависая над нашим столом и пожирая глазами Кудряшову, — местный житель Иван Моргун! Надеюсь, вы про меня уже слышали!
— Очень приятно, — ответил я, хотя говорил он не со мной и не удосужился посмотреть в мою сторону. — Чем обязаны?
— Окажите честь осчастливить наше общество своим присутствием, — продолжил он, по-прежнему глядя в упор на Катю.
Такое поведение было уже прямым вызовом, и я поднялся со своего места. Моргун был ниже меня ростом, но значительно мощнее и, главное, наглее.
— Прошу вас пойти вон, — сказал я, не ожидая от дальнейших действий нового знакомого ничего хорошего.
— Ты что, не понял, с кем говоришь? — удивленно спросил он, наконец, обратив на меня внимание. — Я Иван Моргун!
— Да хоть свистун, — парировал я, хотя на язык само просилось более обидное слово. — Оставьте нас в покое!
Неожиданно он сделал разворот и ударил меня кулаком в солнечное сплетение. Я не успел сгруппироваться и согнулся пополам, хватая ртом воздух. Второй удар пришелся сверху в затылок, и я полетел на пол, теряя сознание.
Сколько времени я провалялся на полу, не знаю, но, думаю, достаточно долго, потому что, когда я наконец пришел в себя, в зале, кроме меня, посетителей больше не было. В голове шумело и меня мутило. Ресторанная челядь не подходила, она топталась у противоположной стены и смотрела на меня с тревогой и, как показалось, сочувствием.
— Эй, человек, — позвал я нашего полового, — иди сюда.
Тот неохотно приблизился.
— Где женщины, что были со мной?
— Уехали, — коротко ответил он.
— Их увезли насильно?
— Не знаю, я ничего не видел.
— Кто такой этот Моргун?
— Не могу знать, — не глядя на меня, бесцветным голосом ответил половой. И добавил почти укоризненно: — Я же вас предупредил, нужно было их уважить.
По всему было видно, что Моргун был каким-то местным тузом или Бармалеем, которого все до смерти боятся.
— Принеси мне холодной воды, — попросил я, опускаясь на свой стул. Ноги у меня противно дрожали, в глазах плыли разноцветные круги, и я чувствовал себя как после тяжелой болезни.
Половой ушел и скоро вернулся с фаянсовой кружкой. Я выпил ее до дна, и сразу стало легче.
— Где наша карета? — спросил я его.
— Во дворе, — ответил он, глядя в сторону.
— Позови нашего кучера.
— Господин хороший, — умоляющим голосом сказал официант. — Не втравливайте вы меня в ваши дела. — Вы уедете, а мне здесь жить!
Мне было понятно состояние этого человека, но мое положение было значительно сложнее, потому я не внял просьбе.
— А хозяина ты можешь позвать?
— Он уехал, — ответил парень и покосился в сторону толпящихся коллег.
— А кто не уехал?
— Все уехали, — ответил он обреченным тоном. — Своя рубашка ближе к телу.
— Видишь, значит, кроме тебя, отвечать некому. Иди, зови кучера.
— Он тут, рядом кушает в комнате для простого звания, — негромко сказал официант и показал взглядом на прикрытую дверь в глубине зала.
— Ладно, сам найду, — решил я и, покачиваясь, пошел искать кучера.
С кучером Ефимом мы еще толком не познакомились. В лучшем случае перебросились двумя десятками незначительных слов. На вид ему было лет двадцать пять, но широкая, лопатой, русая борода делала его старше и солиднее. Он был, что называется не чистый кучер, а «человек при лошадях», одновременно и кучер, и конюх.
В конюшне у Кати было всего три лошади, одна — рысистая кобыла, ее запрягали в двуколку, на которой хозяйка ездила сама, и два битюга. Такой незначительный конный «парк» не требовал большого количества обслуги, и Ефим справлялся с ними один. Жил он рядом с конюшней, на задах котомкинского подворья, в бывшей портняжной мастерской, и в «большой дом» показывался редко. Во время пути особой нужды общаться у нас с ним не возникало, каждый был сам по себе, так что, можно сказать, я знал его только в лицо.
Ефим в одиночестве сидел за непокрытым, отскобленным до желтизны столом и пил чай. На меня взглянул удивленно, то ли от того, как я выглядел, то ли недоумевая, что мне от него понадобилось.
— Хозяйку похитили, — сказал я с порога и от слабости привалился к косяку.
Мужик недоуменно поглядел на меня и отер полотенцем потный лоб
— Как так похитили?
— Так, — ответил я и, подойдя к столу, опустился на широкую лавку, — Ударили меня по голове и похитили.
— А Мария где?
Я не сразу понял о ком он спрашивает, потом дошло, о Марьяше.
— Обеих увезли.
Ефим внимательно поглядел, не шучу ли я, опять вытер лицо:
— А вы куда смотрели?
— Никуда не смотрел, меня оглушили. Только сейчас очнулся.
— Это что же здесь за разбойники такие? — видимо, до конца не понимая, что произошло, спросил он.
— Не знаю, какой-то местный богач. Кто такой, не говорят, его все боятся.
— Нет такого закона, чтобы людей насильно увозить, — строго сказал кучер.
— Нет, — согласился я, пытаясь придумать, что теперь делать — Иди, запрягай, поедем в полицию
Ефим аккуратно повернул стакан вверх донышком, поставил его на блюдце, отер лицо полотенцем и встал. Однако, не пошел к черному выходу, а направился в общий зал. Я пошел следом. Там уже никого не было, исчез даже наш официант, с которым я не успел расплатиться. Кучер внимательно оглядел пустое помещение и сам убедился, что ни хозяйки, ни Марьяши там нет.
— Это, Лексей Григорьич, непорядок! — строго сказал он. — За это начальство не похвалит!
— Черт с ним, с начальством, — рассердился я, — нужно женщин выручать, мало ли что они с ними сделают! Едем скорее в полицию!
— Чичас поедем, — спокойно ответил кучер, — полиция — это да! Только где она, та полиция?!
Я понял, что еще окончательно не пришел в себя и несу ахинею. Действительно, какая в придорожном селе полиция?
— Нужно узнать, где здесь город, — поедем, подадим жалобу, — сказал я, понимая, как все это глупо и беспомощно звучит. Женщин насильно увезла какая-то пьяная банда, а мы будем ездить подавать жалобы и ждать помощи властей. — Нам двоим не справиться, их здесь было человек пятнадцать, — добавил я.
— А кто они есть такие?
— Не знаю, какой-то Иван Моргун, наверное, местный олигарх.
— А мне хоть архиерей, хоть просто так, — понятно для себя перевел популярное у нас слово «олигарх» кучер. — Я за Марью и архиерея замаю!
— Как ты его «замаешь», я даже не знаю, где их искать.
— У хозяина спытаем, — резонно предложил Ефим.
— Говорят, что он уехал, — сказал я.
— Далеко не уедет, надо будет, сыщется.
Муть у меня в голове рассеивалась, остались только тошнота и головокружение.
Видимо, удар был такой силы, что у меня получилось сотрясение мозга. Однако, постепенно растерянность проходила, и я начинал нормально соображать.
