Константин Костинов - Джип, ноутбук, прошлое
– Громов, значит… – Николай Фомич скрипнул зубами и ударил беспалой рукой по столу.
– Громов.
Быстрый приказчик Лешка сумел вчера вечером быстро привести полицейских, даже лично исправника притащить. Громова, пришедшего в себя и отчаянно ругающегося, и понурого журналиста увезли в участок. Андронов успел о чем-то быстро переговорить со своим двоюродным братом, после чего исправник сказал Руслану подойти завтра за справкой. Для чего-то уточнил, какой именно паспорт потерялся, российский или американский. Руслан быстро прикинул, что у него должен был быть заграничный американский паспорт, уж никак не российский. После ответа «американский» последовал быстрый вопрос, заверял ли он его в консульстве. Руслан почувствовал, что палится, ответил, что нет (кто их знает, насколько быстро исправник может уточнить вопрос с консульством). Исправник хмыкнул и неожиданно отстал.
Даже назавтра в участке Руслана ждала всего лишь справка, а не арест за мошенничество. Хотя хмыкал господин исправник, отдавая бумагу, как-то уж очень многозначительно. Или Руслану после истории с Громовым уже просто во всем видится двойной подтекст?
«Валить. Надо валить из Луги». Город перестал выглядеть тихой сонной провинцией.
После исправника они втроем – дочку и жену Руслан теперь просто боялся оставить одних – заехали к брату покойного Ратникова, бывшему работнику паровой лесопилки, а сейчас – калеке и по совместительству, как подозревал Руслан, тайному большевику. Спросить, когда его сын, кузнец Гусев, а также его приятели с автомобильной фабрики Фрезе – татарин Равиль и кузнец Егор – собираются отчалить в Санкт-Петербург. В разговоре Руслан, повинуясь внезапной мыслишке, рассказал Николаю Фомичу о том, кто убил его брата.
– Ничего, – хищно улыбнулся-оскалился калека. – Отгулялся Андрей Валерьевич, отбегался. За Пашку он бы еще отбоярился, мол, знать не знаю, ведать не ведаю, все с чужих слов стало известно. Но от вас – не отвертится.
– Мы не стали заявлять, – покачал головой Руслан. – Нам некогда.
– Некогда?! – взвился Фомич из-за стола, за которым они сидели. – Некогда?!
Аня вздрогнула и прижалась к Юле.
– А мне брата есть когда хоронить?! Откупится, как бог свят, откупится, если вы свидетелями не будете.
– Андронов слышал, как Громов признался в убийстве.
– Андронов… Андронов. Может, откажется, а может, и нет. Откупится Громов, откупится…
Фомич вцепился себе в волосы. Потом медленно-медленно поднял взгляд, спокойный, холодный взгляд, на Руслана:
– Не откупится.
В номере жутко пахло валерьянкой.
«Странно, – подумал Руслан, – в 1910 году нет многого из того, что есть у нас. А валерьянка есть. Странно…»
Они молчали, все трое. События вчерашнего вечера, сегодняшние поездки по городу – все это основательно вымотало нервы им всем. Семья молчала.
– Руслан.
Аня вздрогнула, когда мама заговорила.
– Руслан, мы завтра уезжаем в Питер. У тебя есть план?
– Есть ли у меня план? – хихикнул Руслан. – Есть ли у меня план? Да у меня целых два ящика отменного плана!
Он с трудом удержался, чтобы не захихикать опять. Что-то это слишком уж напоминало истерику.
– А если серьезно? Без глупых шуток?
– Если серьезно…
Руслан сцепил пальцы на столе.
– Вы уже поняли… Вы уже поняли, что никому здесь не интересно то, что мы – из будущего. Всем плевать на наши знания, на наши возможности прогрессоров…
– Как я могу найти господина Лазаревича? Он просил меня…
– По коридору и вверх по лестнице. Шестой номер.
Приказчик за стойкой хмуро поглядел в спину прошедшему в гостиницу человеку. Ходят тут всякие…
В коридоре было темно, поэтому, если бы тут оказался наблюдатель, он увидел бы только темную фигуру человека. Фигура подошла к двери шестого номера, остановилась на секунду…
И замерла. Человек осторожно приложил ухо в двери.
– …В лучшем случае – мы любопытны, как необычные личности, «американцы», в худшем… Ну вы видели, что было в худшем. Нас восприняли как источник дохода. Сказать бы, что это присуще только Российской империи, но, боюсь, и у нас через сто лет люди с большими деньгами и без надежных знакомств тоже обречены оказаться объектом охоты. Поэтому, Юля, план таков. Мы едем в Питер, там используем машину как рекомендацию, после чего стараемся не привлекать к себе лишнего внимания. Всем понятно? Никакого блэк-металла, аниме и прочих фэнтези. Никакого прогрессорства и попыток изобретения танков и атомных бомб. Никакого «Давайте остановим войну, революцию и эпидемию гриппа в Испании». Мы живем здесь четыре года, после чего собираем манатки и уезжаем в любом удобном направлении, туда, где не будет войны. Предлагаю США, но этот вопрос мы обсудим. Остальное – не обсуждается.
– Руслан, – Юля подняла голову, – может, все-таки попробуем хоть как-нибудь сделать так, чтобы не было революции? А?
– Ну что, Леша, – обратился Андронов к своему помощнику, стоящему у кресла. – Как события-то завертелись. Кто ж мог подумать, что Громов окажется таким…
– Пронырливым, – услужливо подсказал приказчик.
Они синхронно усмехнулись.
– Ну давай показывай, что ты там нашел.
Купец придвинул кресло к столу. Приказчик поставил на стол саквояж и раскрыл его.
– Найти удалось немного. Пока они были у господина исправника, я успел заглянуть в номер, вещи посмотреть. Ничего ТАКОГО найти не удалось. Вещи необычные, но не более того. Возможно, в Америке такие делают…
– Не говори мне, что я ошибся.
– Вы никогда не ошибаетесь. Вот эту вещь я нашел в доме журналиста…
Из саквояжа на столе появился небольшой черно-зеленый предмет. Необычный, не знакомый никому здесь. Пустой газовый баллончик.
– Интересно… – Андронов повертел баллончик в руках. – «Для защиты от собак». В Америке, значит, сделано…
– Я сразу обратил внимание. Все надписи на русском. И вот, взгляните…
– «Хранить до: 10.12» – прочитал купец. – Десять двенадцать. Десятое декабря? Или двенадцатое октября? Или…
– Или. Вы – гений, господин Андронов. Я заглянул в машину.
– Что там? – жадно спросил купец.
– Замок хлипкий…
– Я не про замок.
– Куча приборов, для чего – не знаю. Опять-таки ничего ТАКОГО. Все вещи они с собой носят. Но вот это я нашел на полу за сиденьями.
Зазвенело. На столе закрутилась маленькая серебристая монета. Андронов прихлопнул ее ладонью и поднес к глазам.
– Один рубль… Маловата для рубля.
Он перевернул монетку.
– Банк России. Две тысячи двенадцатый год.
Глава 15
– Юля! Я с тобой живу уже не первый год. И прекрасно знаю, что ты на самом деле блондинка, просто красишься в черный цвет…
Действительно, Юля красилась. В свое время она посчитала, что блондинка-металлистка – это не смешно, а потом просто привыкла. Руслан помнил первую встречу, когда он, рассматривая фотографии в альбоме, увидел Юлю не в привычном уже черном цвете, а с длинными белыми волосами. Задал вопрос: «А зачем ты в блондинку красилась? Тебе не идет», – и получил ответ: «Я не красилась. Это я сейчас крашеная».
– Но, черт возьми, Юля! Я тебя все-таки знаю. Ты не настолько блондинка!
– Нет, Руслан. – Юля встала и подошла к мужу, обняла его голову. – Ты не понял. Сейчас, пока мы ничего не знаем, пока мы никто и звать нас никак – соваться менять прошлое просто глупо. Теперь-то это понятно, что, узнав о будущем, люди могут повести себя совершенно по-разному. Просто… Потом? Может, года через два? Руслан, ну подумай, пожалуйста, мы же можем избавить страну от СССР.
– То есть, – тяжело вздохнул Руслан, – от репрессий, коллективизации, индустриализации, Гражданской, Великой Отечественной… Так?
– Ну да.
– А для этого нужно изменить историю. Так?
Юля заглянула мужу в лицо. Тусклый голос ей совсем не понравился.
– Руслан, ты не хочешь ничего делать?
– Юля, я хочу. Хочу, чтобы моя семья жила хорошо и счастливо. Но менять ради этого историю, а уж тем более менять ее для того, чтобы воплощать в жизнь чьи-то мечты о Великой Российской Империи, я не собираюсь.
– Руслан, это мои мечты.
– Да не твои они. Ты просто читала рассказы о «России, которую мы потеряли», придумала для себя сказку и сама в нее поверила. Оглянись. Вот она, та самая Россия. Похожа она на сказку?
Юля села за стол и взяла в руки пальцы мужа.
– Не собираюсь я ничего менять по двум причинам. – Руслан глядел прямо в глаза жены. – Первая. Вот смотри.
Он погладил пальцы жены и встал. Руслану стоя было удобнее рассуждать.
– Кто виноват в коллективизации, репрессиях, Гражданской и тэ пэ?
– Сталин?
– И в Гражданской тоже?
– Мм… Большевики?
– Большевики. Почему большевики смогли развязать Гражданскую войну?
Лазаревич знал, что вопрос о виновниках Гражданской – больной и острый, но для Юли виновники были однозначны.
