Алексей Живой - Земля предков
— А мне везет, — обреченно пробормотал Ларин, и добавил, посмотрев на склонившихся над ним индейцев: — И что вам надо?
Те молча перевернули его на живот, разрезали путы на руках и, несмотря на сопротивление Лехи, освободили от нагрудника, передав его военачальнику сапотеков. Индеец, бегло осмотрев трофей, отдал его кому-то из подоспевших охранников.
— Что, решили доспехи моей кровью не марать? — не выдержал Леха, оставшийся в исподнем, и прохрипел с ненавистью: — Уроды.
Но ему в горло тотчас уткнулось каменное копье, и он вынужден был замолчать. На этом экзекуция не закончилась. Откуда-то еще несколько сапотекских воинов приволокли длинное и суковатое бревно. Лишив Ларина последнего защитного вооружения, сапотеки вытянули его руки вверх и привязали к бревну так, что оно лежало у Лехи на плече, а руки, связанные на запястьях, уже на нем.
— Вы что удумали? — не мог сообразить Леха.
Федор тоже не сразу понял. Но когда его вслед за другом, сначала развязав руки, а потом снова связав их над бревном, обратили носом в затылок другу на расстоянии пары метров от него, Чайка стал догадываться о замыслах своих поработителей. А когда всех остальных финикийцев, бежавших из «золотого города», привязали к тонкому бревну друг за другом, все стало очевидно.
Закончив свою работу, сапотеки жестами приказали пленникам подняться на ноги. А когда те не проявили должной сообразительности, подхватили бревно, рванув его вверх и одновременно щедро раздавая пинки пленникам. Едва финикийцы приняли вертикальное положение, как Ларин, не сдержавшись, пнул в ответ одного из индейцев, да так, что тот рухнул на камни, согнувшись пополам. За это его тут же наказали два других сапотека, врезав хорошенько по ребрам. От боли Леха согнулся и упал на колени, а за ним рухнули и все остальные изможденные путники. Ночь, проведенная на камнях, а не на столбе, конечно, дала им возможность немного прийти в себя, но они были еще далеки от своей прежней формы.
— Потерпи, брат, — попросил его Федор, когда они, понукаемые конвоирами с длинными копьями, вновь встали на ноги, — с таким ярмом мы далеко не убежим. Нас, похоже, решили по этапу отправить. А как приведут на место, бревно снимут, там и посмотрим, как вывернуться.
— Ну да, — нехотя согласился Леха, — если по дороге не загнемся. Я лес таскать не нанимался.
Но драться больше не стал. Лишь сплюнул под ноги ближайшему сапотеку.
— А вы, гниды, что уставились? — вдруг опять рявкнул Леха, заставив конвоира дрогнуть и напрячь руку с копьем.
Федор проследил за взглядом друга и увидел двух спасенных сапотеков, стоявших чуть поодаль и наблюдавших за происходящим. Их, похоже, приняли за своих и оставили на свободе. Не исключено, что за какую-то ценную и своевременную информацию.
— Ну и дурак же я был, — процедил Ларин, тряхнув волосами, и добавил с обидой в голосе, отвернувшись: — Вот и спасай людям жизнь.
Федор между тем внимательно наблюдал за происходящим вокруг. А там было на что посмотреть. С рассветом на ноги поднялись не только они сами, но и вся сапотекская армия, выстраиваясь в походный порядок. Скоро, судя по всему, должен был начаться новый марш-бросок. Местный военачальник в шлеме орла, убедившись, что с пленниками все в порядке, оставил их, растворившись среди своих солдат. Пока они стояли на месте, покачиваясь с непривычки, Чайка заметил небольшую процессию в центре долины, состоявшую из четырех или пяти походных носилок с навесом от солнца, покоившихся на плечах рослых индейцев. Военачальник в блестящем шлеме приблизился к головным носилкам, в которых сидел явно кто-то из вчерашних гостей Чайки. Обмолвившись парой фраз с хозяином этих носилок, он бросил короткий взгляд в сторону пленников, а затем отступил в полупоклоне.
Процессия пришла в движение. Сначала большой отряд сапотеков, вооруженных копьями, человек двести, зашагал вниз по тропе. Следом направились носильщики, бережно вышагивая, чтобы не потревожить покой старейшин. Потом проследовали основные силы. Сколько там было солдат, Федору было не понять, они двигались сразу несколькими колоннами. По самым скромным подсчетам в этой армии могло быть несколько тысяч сапотекских воинов. Однако Федору показалось, что сапотеки ошиблись направлением.
Когда финикийцы повстречали этот ударный отряд на гребне, отделявшим горную страну от болот, сапотеки явно направлялись в сторону «золотого города» или, во всяком случае, к побережью, от которого финикийцы вынуждены были бежать без оглядки. Этой армии было вполне по силам нанести большой урон своим врагам, кем бы те ни были — охранниками «золотого» или какого-то другого города. Чайка не знал, остались ли у них за спиной еще города. В общем, Федору показалось, что эта армия шла с целью напасть и ограбить поселения ольмеков. Однако, даже если его догадки были верны, после встречи с бледнолицыми пришельцами из далеких земель, армия сапотеков почему-то не пошла в сторону «золотого города» на побережье, а развернулась назад. Что там наплели старейшинам чудом избежавшие смерти благодаря благородству Лехи Ларина два беглых сапотека, оставалось неясным. Между тем эта новость, похоже, была настолько важной, что старейшины после недолгих размышлений решились прервать свою военную экспедицию.
Куда они теперь направлялись, Федор, конечно, не знал, но догадывался. Неверное, в страну со странным названием Оа-хака. Путь до нее, если верить спасенным сапотекам, был неблизкий. Их родина должна была находиться где-то за растянувшимися впереди, насколько хватало глаз, горными цепями. Пока что финикийцам оставили жизнь. И это лучшее, что с ними произошло. Пока они живы, всегда оставался шанс на спасение.
— Ладно, поглядим, — пробормотал себе под нос Федор, — что эта за Оа-хака такая. Главное — дотянуть.
Он попытался обернуться назад и хоть взглядом подбодрить немного павших духом солдат. Но успел лишь устало подмигнуть Цорбалу, который находился позади него. В этот момент раздался окрик надсмотрщиков, выстроившихся с обеих сторон от привязанных к бревну пленников с копьями и щитами. Это был сигнал начинать движение. И финикийцы, чувствуя себя самыми настоящими невольниками, нехотя поплелись по каменистой тропе, толкая вверх и вперед суковатое бревно.
Глава девятая
НЕИЗВЕСТНАЯ СТРАНА
Сколько дней длился этот изнурительный переход через горы, Федор не запомнил. Примерно на пятый-третий день он уже начал терять счет этим монотонным и тяжелым дням, в течение которых ждал только одного — наступления ночи. Чтобы можно было рухнуть на камни, сбросив с плеч тяжесть этого ненавистного бревна и вытянуть хоть ненадолго сбитые в кровь ноги в блаженной истоме. Вот и все удовольствия. Хорошо хоть почти все финикийцы еще сохранили свою потрепанную обувь.
Конечно, Федор пытался держать себя в руках и даже запоминать дорогу. Только это было почти невыполнимой задачей. Армия сапотеков красной змеей перетекала из одной долины в другую, то поднимаясь на возвышенности, то снова опускаясь вниз. Когда они преодолели свой первый перевал, отделивший пологие места от гор, тропа неминуемо становилась все уже и уже. Порой конвоиры проводили финикийцев вдоль пропасти, где неверный шаг одного из них мог стоить жизни всем. Но они держались. Более того, на второй день пути, окончательно осознав свое положение, Чайке удалось вернуть если не бодрое расположение духа своим солдатам, то хотя бы опять вдохнуть в них волю к жизни.
— Нам нужно только дотянуть до конца, — увещевал он бойцов на каждом коротком привале, который устраивали им несколько раз в сутки сапотеки, — а там пусть только до обжитых мест доведут и развяжут. Мы обязательно найдем способ выбраться отсюда.
Хотя с каждым новым днем, когда перед ночлегом Федор смотрел вокруг и видел только изломанную линию гор, ощущение, что вернуться назад будет не самой простой задачей, только крепло.
Силы быстро покидали пленников. На привалах, чтобы не умерли от жары, им всего лишь раз в день давали воды, плеская в открытые рты из какого-то бурдюка. А вечером конвоиры в красных набедренных повязках, выполнявшие роль надсмотрщиков, засовывали палкой в рот каждому финикийцу небольшой кусок какого-то вяленого мяса, который приходилось пережевывать без помощи рук, поскольку их не развязывали. Если случайно выронил, то остался без еды до следующего вечера. Пару раз у солдат Чайки такое случалось.
Впрочем, несмотря на это, все пока держались. Их плохо кормили, но не убивали, продолжая тянуть вперед. И Чайка решил, что они неприкосновенны до тех пор, пока не предстанут перед лицом каких-то новых вождей. Однако он ошибся. Утром одного из бесконечных дней карфагенский воин, привязанный к дальнему концу бревна, во время переправы через бурную горную речку подвернул ногу и не смог продолжить путь. Охранники отвязали его от бревна и тотчас закололи копьем, бросив бездыханное тело на камни. Чайке стоило большого труда удержать своих соплеменников от бунта. Их бы все равно перебили. А он верил, что сбежать они смогут только оказавшись за горами. Где-то посреди местной цивилизации и подальше от столь мощной охраны, хотя и там не было уверенности, что их оставят в покое. Зачем-то ведь их потащили в такую даль. Значит, жрецы усмотрели в них что-то интересное, что не позволило им казнить всех пленников прямо на месте. Хотя не факт, что остальные жрецы будут того же мнения. И убийство больного, который не мог больше идти, заставило его засомневаться в планах старейшин сапотеков. Но все же Чайка призывал своих солдат терпеть. Судьба должна была дать им еще один шанс.
