Александр Михайловский - В царствование императора Николая Павловича

Поднявшись наверх, князь и Виктор вышли к Князь-Владимирскому собору. Неспешным шагом они отправились в сторону Петропавловской крепости. Одоевский лишь теперь поделился с Сергеевым своими впечатлениями о путешествии под землей. Он с трудом поверил, что поезд проехал под Невой, и Малой Невкой.

— Виктор Сергеевич, это просто фантастика какая-то! — воскликнул князь, — как удобно с помощью вашего метро путешествовать по городу! Но, у нас, несмотря на все старания государя, такое вряд ли можно построить. А жаль… Я описывал нечто похожее в своем романе "4338-й год", но даже мои фантазии не могли предположить то, что я сегодня увидел.

Мы подошли к ограде зоопарка и увидели красные стены "Русской Бастилии". В это время неожиданно раздался грохот полуденной пушки, а вслед за ним, на колокольне Петропавловского собора пробили часы. Сергеев машинально посмотрел на часы. — Полдень, — сказал он, — все точно…

— Виктор Иванович, — спросил несколько удивленный этим выстрелом Одоевский, — а что сие означает? В наше время пушки стреляли лишь при рождении у государя ребенка, или когда вода поднималась в Неве, и начиналось наводнение.

— Владимир Федорович, — ответил князю Сергеев, — с первых лет существования Петербурга, по личному распоряжению царя Петра Алексеевича, пушка, установленная на Государевом бастионе Петропавловской крепости, подавала сигнал к началу и прекращению работ. Однако в конце XVIII века император Павел I повелел прекратить утреннюю и вечернюю пальбу.

И лишь в 1865 году пушечный выстрел, возвещающий наступление полудня, прозвучал из центрального двора Адмиралтейства, а в 1873 году сигнальные пушки перенесли на Нарышкин бастион Петропавловской крепости.

— Вот как, — удивился Одоевский, — а я и не знал это. Значит, ваши власти чтят заветы Петра Великого.

Вскоре они увидели величественное здание Кронверка. В нем, собственно, и находился Артиллерийский музей. А, точнее, Музей артиллерии, инженерных войск и войск связи. У Сергеева появилась в голове шальная мысль – вытащить из прошлого Николая I, и обязательно сводить его сюда. Государю будет очень интересно пройтись по залам этого музея.

Сергеев и Одоевский у входа в музей увидели огромные 203-мм гаубицы Б-4. Они, словно грозные стражи, стояли у входа, охраняя здание, в котором хранились реликвии ратной славы русского оружия.

А когда они вошли в ворота… Князь просто ахнул от удивления. Его можно было понять – весь огромный двор музея был заставлен пушками, ракетами, самоходными орудиями, системами залпового огня. Был здесь танк Т-80Б и образцы инженерной техники.

Виктор Иванович подошел к "восьмидесятке", и ласково погладил танк по броне. — Вот, Владимир Федорович, у меня были такие машины. Наша 171-я отдельная мотострелковая бригада новогодней ночью вошла в Грозный… — тут Сергеев тяжело вздрогнул, и потер шрам на лбу – память о том страшном Новом годе. — Ладно, давайте, пойдем в музей. Там тоже есть что посмотреть.

Сергеев долго водил князя по залам Артмузея. Одоевский с интересом изучал экспонаты. Особенно долго он стоял стендов, посвященных Крымской войне. Фотографии и портреты многих ее участников были ему знакомы. Князь потрогал стоявшую в зале огромную крепостную бомбическую пушку, и тяжело вздохнул. — Если бы тогда у нас были орудия, подобные тем, которые мы видели во дворе, — сказал он.

— Вот и мы, Владимир Федорович, хотим, чтобы у русской армии и флота было лучшее в мире оружие, — ответил Сергеев, — и не только хотим, но и приложим все силы, чтобы так оно было.

Потом они пошли в залы, посвященные Великой Отечественной войны. Потрясенный Одоевский стоял у витрины, где лежали искореженное оружие защитников Брестской крепости, и на фотографии была запечатлена надпись на стене казармы, где квартировался 132-й отдельный батальон конвойных войск НКВД: "Умираю, но не сдаюсь! Прощай, Родина…"

— Боже мой, — шептал князь, — какие герои… Это как спартанцы царя Леонида в Фермопилах. Какое страшное время… Какие люди…

А у стенда, посвященного Блокаде Ленинграда, Одоевский расплакался. Его потрясли фотографии, запечатлевшие трупы на заснеженных улицах города и листочки из блокнота простой девочки Тани Савичевой: "Бабушка умерла 25 янв. 3 ч. дня 1942 г.", "Дядя Вася умер в 13 апр 2 ч ночь 1942 г.", "Мама в 13 мая в 7.30 час утра 1942 г.", "Умерли все", "Осталась одна Таня"…

Потом были залы, в которых рассказывалось о разгроме немцев под Москвой, Сталинградской битве и штурме Берлина. Одоевский, как губка впитывал информацию о далеком и во многом непонятном для него будущем. Он задавал вопросы Сергееву, получал ответы, потом спрашивал еще и еще.

Одоевский и Виктор еще долго потом бродили по двору музея, разглядывая выставленную там боевую технику. Отставной майор со знанием дела рассказывал князю о зенитных ракетах (правда, перед этим ему пришлось прочесть небольшую лекцию об авиации), о системах залпового огня, которые могли смести с лица земли целые полки, и чудовищных размеров ракеты, каждая из которых могла уничтожить город.

От рассказов Сергеева Одоевскому стало не по себе. У него в голове не укладывалось, как можно одним нажатием кнопки (во всяком случае, так ему объяснил Виктор Иванович), убить в течение нескольких секунд тысячи людей. Какой страшный мир у жителей будущего!

Полные впечатлений, беседуя о жизни в прошлом и будущем, они перешли через Неву по Троицкому мосту, и дойдя до Летнего сада, постояли некоторое время на гранитном спуске, любуясь панорамой города.

— А все-таки красиво, — вздохнув, сказал Одоевский, — огромный город и множество чудес в нем. Люди не всегда понятные в словах и поступках. Но что поделаешь – между нами сто семьдесят три года. Думаю, Виктор Иванович, и для вас наш мир будет непонятным и чужим. Но вы хоть знаете о нас, а вот мы о вас ничего не знаем…

Незаметно они подошли к дому Антона. Поднялись по лестнице, Виктор нажал кнопку звонка. Дверь открыла Ольга Румянцева.

— Явились – не запылились, — воскликнула она. — А мы тут сидим, вас ждем. Соскучились уже. Из комнаты в прихожую вышла княгиня. Лицо ее сияло. Она прижалась к мужу, и хотела было что-то шепнуть ему на ухо, но потом, вспомнив видимо, что это будет не совсем прилично для окружающих, потащила его в комнату.

— Чего это она? — спросил Виктор у Ольги.

— Потом тебе все расскажу, — сказала "кузина-белошвейка", — только сначала я попрошу тебя переговорить с Алексеем Кузнецовым. А дело, собственно, вот в чем…

Ольга рассказала Сергееву о своем разговоре с княгиней. Виктор задумчиво почесал лысину, но ничего толкового посоветовать ей так и не смог. Он достал мобильник, и набрал номер Кузнецова. — Алло, Алексей, привет, это Виктор. Если можешь, подъезжай к Антону. Разговор есть. Серьезный.

Потом он хитро посмотрел на Ольгу, подмигнул ей, и сказал. — Кесарю – кесарево, а слесарю – слесарево. Починить чего – это я запросто. А в таких тонких делах я не помощник.

Минут через пять из комнаты вышла раскрасневшаяся княгиня и взволнованный князь. — Ольга Валерьевна, — обратился он к Румянцевой, — скажите, то, что вы сегодня сказали моей жене – это правда?

Ольга кивнула. — Да, Владимир Федорович, наша медицина может многое. Если все в порядке у вас и у княгини – а я думаю, что это так – то ваши надежды сбудутся. Виктор Иванович уже позвонил доктору Кузнецову, и он должен подъехать с минуты на минуту.

Но раньше Алексея приехали Антон и Александр. Они притащили две битком набитые сумки – "приданое" Виктору на первое время его жизни в прошлом. Друзья распаковали их и стали выкладывать на стол "гостинцы". Тут был и ноутбук с зарядным устройством на солнечных батареях, пара портативных радиостанций, броник, два карабина "Сайга" и несколько пачек патронов к ним, пара газовых баллончиков, нож охотничий, несколько мультитулов, набор инструментов, ну и еще много других полезных вещей. Короче, набор профессионального Робинзона на каждый день и на все случаи жизни.

Виктор перебирал их, внимательно осматривал, некоторые отложил в сторону, буркнув: "Вот это мне без надобности…". Князь с интересом смотрел на все происходящее, изредка интересуясь назначением того или иного предмета.

Вскоре подъехал Алексей. Супружескую чету Одоевских и его отправили в комнату, чтобы они там обсудить вопросы сугубо личные, а Антон, Александр и Виктор принялись укладывать вещи снова в сумки.

Минут через пять Алексей вышел из комнаты и сказал, что ему надо съездить с князем, княгиней и Ольгой Румянцевой (без нее ехать Ольга Степановна категорически отказывалась) в одну частную клинику, занимающуюся лечением от бесплодия. В ней работает однокашник Алексея по Первому Меду. Вернуться они обещали через несколько часов. Воспользовавшись их отсутствием, друзья решили еще раз уточнить диспозицию.