Влад Савин - Ленинград-43
Американцы не были трусами и неумехами. И отчаянно пытались спасти корабль. Но мгновения, когда пожар вышел из-под контроля и вызвал взрыв боеприпасов, оказались решающими. Крейсер «Коламбия» встал к авианосцу борт о борт для оказания помощи, подал пожарные шланги, высадил аварийную партию, стал принимать с «Монтерея» раненых и обожженных. И тут раздался сильнейший взрыв, буквально разорвавший авианосец пополам — причем людские потери на крейсере оказались едва ли не больше.
Имеет ли история эластичность? Ведь всё происшедшее почти полностью повторило случившееся в иной реальности в октябре сорок четвертого с однотипными кораблями — авианосцем «Принсентон» и крейсером «Бирмингем» — от единственной японской бомбы в двести пятьдесят килограммов.
Результатом же было, что конвой остался почти без истребительного прикрытия. Поскольку на эскортных авианосцах в подавляющем большинстве были лишь старые «уайлдкеты», к этому времени использующиеся в качестве противолодочных штурмовиков.
И это был еще не финал.
Подводная лодка U-1505. Атлантический океан.
День 18 ноября 1943 и следующая ночь.
Гестапо раньше казалось для корветтен-капитана Адальберта Шнее некоей абстракцией. Оно есть, ловит врагов рейха, иностранных шпионов, коммунистов, евреев и прочих расово неполноценных — но он-то тут при чем? Затем настал февраль, когда вдруг оказалось, что кое-кто из тех, кого сам Шнее считал достойными людьми, на самом деле враги, замыслившие подлое убийство фюрера посредством бомбы в самолете (при чем здесь флот, было непонятно, но ведь гестапо знало, что делает?). Также было замечено, что вероятность попасть в ряды врагов была больше, чем выше чин и ближе к Берлину — и решение сменить штабную должность на мостик одной из новейших субмарин выглядело мудрым шагом. Не помогло…
Обработка «внешняя» — всё же, как после узнал Шнее, с приказом «без непоправимого вреда здоровью». И унизительная «внутренняя», когда тебя морально втаптывают в грязь, показывая, что ты не офицер кригсмарине, а унтерменш, пыль, абсолютно бесправное существо. И бесконечные допросы об изменнических планах уже казненного Редера, арестованного Деница, предателей Шнивинда и Кумметца, а также тех, кто пропал без вести в русских морях. Позорное обвинение в трусости: «Вы знаете, что положено, герр бывший корветтен-капитан, за неисполнение приказа? Так отчего вы не потопили изменнически перешедшую к русским U-1506? Когда и при каких обстоятельствах вы были завербованы Свободной Германией?»
И вдруг всё завершилось. Выпустили, подлечили, срочно доставили в Киль, где уже стояла U-1505, пришедшая из Тронхейма. «Дело не прекращено, а приостановлено, и вам дается шанс — вы обязуетесь в каждом походе добиваться значительного успеха, иначе ваше поведение будет расценено как трусость перед лицом врага. Есть вопросы?»
Дело было совсем не в гуманности. У португальского побережья собиралась гроза, и нельзя было надеяться на успех в бою при командире неопытном или не знакомом с этим типом субмарин. В кригсмарине пока что успели поднять флаг всего семь «двадцать первых». И это была еще достаточно сырая конструкция, U-1501 страдала таким множеством «детских болезней», что осталась на Балтике, посылать ее в бой было просто опасно, ее сестра U-1502 уже погибла там при погружении; U-1503 пропала без вести у Нарвика, вероятно потопленная русским Ужасом — но возможно также, погибла от аварии, у нее и U-1504 обнаружился дефект, фланцы и сальники систем, вынесенных вне прочного корпуса, под большим давлением текли, отчего глубина погружения этой пары лодок была ограничена — лишь начиная с U-1505 добились более или менее надежного качества, хотя от всех недостатков избавиться так и не удалось; U-1506 была при непонятных обстоятельствах захвачена русскими (в измену экипажа Шнее не верил). Итого в распоряжении Атлантического командования ваффенмарине находились всего три новые лодки: U-1504 (ограниченно годная); U-1507, только пришедшая с Балтики, завершив ускоренный курс боевой подготовки; и наконец, U-1505, единственная с боевым опытом, у Нарвика потопившая американский авианосец, под командой его, Шнее, ученика великого Кречмера. А чинам в Берлине тоже нужен успех, чтобы завтра не записали в изменники!
Переход в Эль-Ферроль прошел без помех. Эта база уже использовалась 12-й флотилией, но переселяться туда полностью из Бреста, Лориана и Сен-Назера подводники не спешили, жизнь во Франции была явно веселее, француженки более приветливыми и доступными, а бетонные убежища могли укрыть от английских бомб, в то же время форсирование Бискайского залива, еще недавно бывшее опасной лотереей, с вступлением в войну Испании стало ненужным, теперь лодки шли вдоль баскского берега под прикрытием своей авиации и катеров, в Ферроле пополняли запасы до полного и уходили в Атлантику. Но из Киля в Ферроль пришлось идти вокруг Англии, и Шнее страстно желал, чтобы ему попался британский конвой, а то кригс-комиссар смотрит недовольно, еще заявит по прибытии, что командир решимости не проявил, и что тогда? Однако приказ пока был о перебазировании, а не об охоте за англичанами!
Приказ выйти в море был шестнадцатого, утром. Узнав о цели, Шнее выругался — если разведка не ошиблась, то сейчас этот конвой уже почти на широте Ферроля, но гораздо западнее, и уходит на юг, какие шансы его перехватить, если скорость новых лодок в надводном положении даже меньше, чем у «семерок»? И американцы уже кое-чему научились, внаглую преследовать себя над водой не дадут, да при таком охранении несколько авианосцев в эскорте — это очень серьезно! Но что бывает за неисполнение приказа, помнилось слишком хорошо.
Дважды были замечены британские самолеты, потому вдали от испанского берега шли под шнорхелем или ныряя на глубину — разница была невелика, восемь узлов в первом случае, шесть во втором, зато гораздо лучше слышно. Утром восемнадцатого числа, в месте с координатами 42° с. ш., и 13° з. д., акустик U-1505 доложил командиру, что отчетливо слышит шум винтов множества кораблей, не транспорты, пеленг 280, и сигнал такой четкий, будто они совсем близко, «мы скоро должны их увидеть, если не видим уже!» Под перископом, однако, ничего не обнаружилось, и что интересно, у поверхности сигнал пропал и снова появился на глубине шестьдесят. Что ж, все опытные подводники знают, что в море есть свои туманные зоны и зоны отличной видимости, вернее слышимости. И можно иногда заметить конвой или эскадру за сто или двести миль!
Это явление, в иной реальности изученное наукой уже после этой войны, в пятидесятые (а как вы думаете, что делали в океане целые флотилии «мирных исследовательских судов»?) получило название акустический канал. Звук в воде распространяется не прямолинейно, отклоняясь в сторону меньшей солености и низкой температуры. Оттого, например, на широте Португалии, где поверхность океана прогревается хорошо, имеет место отрицательная рефракция, когда луч гидролокатора, посланный с эсминца в сторону вероятного нахождении подлодки, искривляется ко дну, и лодка у поверхности останется незамеченной. Бывает и положительная рефракция, когда вода наверху холоднее, чем в глубине, тогда сигнал локатора уйдет к поверхности, не обнаружив лодку под собой. Наконец, бывает случай, когда холодная вода по какой-то причине оказывается зажатой между слоями более теплой, и тогда сигнал будет распространяться внутри этого слоя, многократно отражаясь от границ, на очень большое расстояние — как правило, это состояние нестабильное, и поймать его можно, если повезет. И для U-1505 сегодня выпала счастливая карта, позволившая ей обнаружить американскую эскадру и взять на нее пеленг. Корветтен-капитан Шнее не был ученым-океанологом, но еще с прошлой войны подводники знали по опыту — такие явления есть.
Конечно, скорости лодки и авианосной эскадры были несоизмеримы. И в открытом океане противники бы благополучно разошлись, не увидев друг друга, а сигнал пропал бы еще раньше, ведь зона акустического канала не может быть слишком протяженной! Но здесь действие развернулось на ограниченном пространстве, пара сотен миль по меркам океана — это ничто. К тому же были обстоятельства за, о которых Шнее и не подозревал. Эскадра сопровождала конвой, плетущийся впереди со скоростью, едва превышающей десять узлов — и чтобы не обогнать, шла противолодочным зигзагом. Потому Флетчер, тщательно обдумав, решил отправить покалеченный «Банкер-Хилл» назад, в Англию, под охраной крейсера «Сент-Луис» и четырех эсминцев, включая «Буш» с разбитым носом — трудноуправляемый корабль связывал бы маневр всего соединения, ставя его под угрозу атаки из-под воды.
А еще с суши приходили панические сообщения, казалось, что Лиссабон вот-вот падет. Из штаба передали, есть вероятность, что придется разгружаться по запасному варианту, в Порту, на севере. И на берегу почти не осталось авиации — очень не хотелось бы тратить на это подготовленных палубников, но возможно, если будет вопрос жизни и смерти, понадобится нанести по берегу бомбовый удар, иначе этих бешеных гуннов остановить невозможно! И эскадра, имея до того генеральный курс юго-юго-запад, повернула на восток, навстречу приближающейся U-1505.
