Василий Звягинцев - Вихри Валгаллы
Что может быть приятнее – никуда особенно не торопясь, ехать в открытой машине по пустой до горизонта степи совершенно дикого, доисторического или по крайней мере скифского облика. Ощущение это подтверждали и попадающиеся время от времени по сторонам торчащие из земли обглоданные ветром, кое-где покрытые пятнами лишайника камни, издали похожие на грубо обтесанные древние памятники. Для того и поехал Сашка машиной, а не катером, чтобы насладиться покоем тихого ясного утра и кое-что обдумать, вынырнув из повседневной суеты.
Подумать же было о чем. Прежде всего Шульгина беспокоило затянувшееся отсутствие Новикова. Пошла уже вторая неделя, как Андрей со специальной миссией отправился в Лондон. Он намеревался изучить возможность с помощью приобретенного Сильвией третьеразрядного, никому не известного банка включиться в игру могущественных финансовых империй. И еще он хотел, если удастся, выйти на контакт с лидерами правящей партии и оппозиции. На предмет некоторой корректировки внешней политики туманного Альбиона.
Правда, Андрей сообщил, что успешно добрался до цели, а потом еще пришла телеграмма, что по некоторым обстоятельствам не сможет поддерживать регулярную радиосвязь, но что-то мешало Шульгину сохранять полное спокойствие. Наверное, пресловутая интуиция. Он вдобавок помнил, чем для него самого закончился предыдущий визит в лондонский особняк аггрианки.
В то же время Шульгин испытывал чувство некоей странной свободы. Зачем скрывать от самого себя – его тяготило ощущение «вечно второго». Так уж все время складывалось, что Андрей лидировал в их более чем двадцатилетней дружбе, иногда заслуженно, а подчас и в силу обстоятельств. Как во всей этой истории с форзейлями и агграми. Только потому, что в свое время познакомился с Ириной, она открыла ему тайну своего происхождения и миссии на Земле, а потом и прибежала к нему за помощью… Ну да, прибежала к Андрею, но потом-то они все делали вместе, и неизвестно, чья роль в галактической войне была значительнее…
Сашка понимал, что он сейчас не совсем справедлив и не по одной только случайности Новикову пришлось взять на себя роль координатора и «первого среди равных», но ему просто нравилось сейчас так думать, а кроме того, он получил возможность хоть на время ощутить себя лидером.
В самом деле, Берестин полностью погружен в военные, а Воронцов в морские проблемы, Левашов сидит в Москве и изучает возможности построения на базе РСФСР «социализма с человеческим лицом». («Только это будет человеческое лицо Льва Давыдовича», – сострил при последней встрече с Олегом Новиков.) Никто из друзей не претендует на общее руководство, да и нет у них для того соответствующей подготовки, не то что у Шульгина, полжизни посвятившего изучению способов воздействия на человеческую психику, да и по складу личности склонного к придумыванию и разрешению всевозможных антиномий и парадоксов.
За очередным пологим холмом вдруг открылась глубокая балка, заросшая неожиданно густым для этих мест лесом. А в просвете между склонами серебристо блеснул краешек моря.
Повернув руль, Шульгин съехал на узкую просеку, уходящую с крутым уклоном вниз между толстыми, перекрученными какими-то древними катаклизмами стволами реликтовых генуэзских сосен. Уже поднявшееся довольно высоко над гребнем гор солнце бросало дымные световые столбы сквозь разлапистые кроны, и окружающая картина выглядела сказочно нереальной, будто в мультфильмах Диснея.
Сашка остановил машину возле родника, кипящего у подножия двухсотлетнего, наверное, дерева, заглушил мотор. Словно раздумывая, посидел немного, не снимая рук с руля, потом спрыгнул на землю через овальный вырез в борту, бросил на сиденье лихо замятую по-корниловски фуражку, провел ладонью по потным волосам. Всю жизнь ходил с непокрытой головой, а здесь незаметно привык, местные обитатели считают, что без головного убора как без штанов. Потом снял потертую коричневую кожанку, свитер и рубашку, обмылся до пояса ледяной газированной водой. Ухватился за растущий горизонтально гладкий сук, сделал в быстром темпе несколько подъемов с переворотом. Вытерся полой рубашки, сел на узловатый корень, закурил первую сегодня сигарету. Наслаждение тихим утром и игрой света в темной зелени хвои и багровой листве кустов боярышника вдоль дороги было настолько полным, что у него легонько заныло сердце.
Хорошо все-таки пожить здесь во времени, когда природа еще не испоганена «достижениями цивилизации».
Это стало у него последнее время почти ритуалом – остановиться у родника, покурить, просто послушать журчание переливающейся через край каменной чаши воды, шелест утреннего бриза в сосновой кроне, тихое потрескивание остывающего мотора, вспомнить что-нибудь приятное, не имеющее отношения к нынешним проблемам. Умные ребята самураи – когда еще постигли прелесть такого времяпрепровождения. В паузах между цунами, гейшами, сакэ и харакири.
А вот вчера он общался с бароном Врангелем, решал вопросы большой политики. От имени занятого неотложными делами сэра Эндрью Ньюмена (Андрей Новиков тож). Внушение Сильвии оказалось по-настоящему эффективным, и генерал даже после блистательной победы в гражданской войне нисколько не усомнился в выдающейся роли «американского миллиардера» и его друзей в этом историческом событии, а главное – в том, что прислушиваться к их советам по-прежнему жизненно необходимо. А то ведь очень многие правители, укрепившись, имеют дурное обыкновение избавляться от тех, кто привел их к власти. Как тот же Хрущев поступил с Жуковым, и уж тем более Сталин со своей «старой гвардией».
Петр Николаевич посетовал на невозможность переговорить с Андреем Дмитриевичем, после чего предложил всем троим – Новикову, Берестину и самому Александру Ивановичу – войти в правительство Югороссии – так он решил называть свое государство до тех пор, пока оно не обретет вместе с остающейся пока под властью большевиков территорией подобающее имя. И предложил весьма весомые портфели.
С изъявлениями самой искренней благодарности Сашка предложение отклонил.
– Думаю, ваше высокопревосходительство, это будет не совсем удобно политически в данный момент. Мы недостаточно известны в обществе, такое назначение вызовет ненужные вопросы и даже определенное недовольство. Вам же сейчас важнее всего монолитное единство всех прогрессивных сил общества. Есть куда более достойные кандидатуры. – Шульгин навскидку назвал несколько имен. Не зря изучал загруженные Новиковым в память компьютера из собраний крупнейших центров западной советологии архивы белого движения и неопубликованные мемуары его видных деятелей.
– Кроме того, у нас есть и свои собственные дела, которые не позволяют полностью отдаться государственным заботам. Поэтому наилучшим решением будет сохранение статус-кво. Чтобы подтвердить неизменность и прочность наших отношений, я уполномочен передать вам очередной взнос – сто миллионов рублей…
Эта сумма давала Врангелю и его министру финансов профессору Трахтенбергу возможность довести до конца денежную реформу и уравнять курс «колокольчика» (крымская банкнота с изображением царь-колокола) с довоенным николаевским рублем, обеспечив его полную конвертируемость.
Поэтому отказ Шульгина он принял с пониманием и, как показалось Сашке, даже с некоторым облегчением.
«Нашел дураков, – в свою очередь, подумал Шульгин. – На кой нам твои чины? Чтобы с десяти до четырех торчать в канцелярии и хотя бы из вежливости выслушивать указания и распоряжения очередного предсовмина? Увольте. В «серых кардиналах» как-то сподручнее…»
Он докурил, напился слегка напоминающей боржоми, ломящей зубы родниковой воды и начал одеваться. Как раз к подъему флага успеет на «Валгаллу».
…Для своей базы Воронцов выбрал узкую, похожую на норвежский фьорд бухту, в которой едва хватило места для двухсотметровой длины океанского парохода, напоминавшего своим видом знаменитый в начале века трансатлантик «Мавритания».
Пароход был пришвартован к высокому – чуть ли не вровень с фальшбортом – бетонному пирсу. Массивные, сейчас неподвижные грузовые стрелы нависали над замершим рядом с пароходом коротким поездом из трех платформ и дизельного мотовоза. Узкоколейная ветка тянулась к врезанному в обрывистый берег длинному двухэтажному зданию казенного облика. Не то гарнизонная гауптвахта, не то паровозное депо.
На самом деле здесь еще до турецкой войны 77 – 78 годов размещались артиллерийские пиротехнические мастерские, где снаряжались конические бомбы для первых нарезных пушек, а в глубоких сводчатых штольнях, пробитых в скале, – склад готовой продукции. С развитием артиллерийского дела нужда в многопудовых чугунных снарядах, начиненных дымным порохом, исчезла, но уничтожать их поначалу сочли расточительством, а потом по обычной русской рассеянности просто забыли. Один за другим сменялись бородатые вальяжные начальники порта, уже и понятия не имевшие, что в прохладных темных подземельях медленно ржавеют некогда могучие средства массового уничтожения. Точно в соответствии с давно забытой поговоркой: «Да и что за беда, коли в огороде поросла лебеда? Вон церква горят, и то ничего не говорят». Наконец перед самым началом мировой войны кому-то пришло в голову использовать удобную бухту и подходящие помещения теперь уже для хранения мин заграждения образца 1908 года. Остро встала задача минной блокады Босфора, и круглых рогатых шаров требовалось много. Здание отремонтировали, проложили рельсовый путь к берегу, подвели электричество подводным кабелем. Но вскоре грянул семнадцатый год…
