Стивен Кинг - 11/22/63

– Отвали, Джимла!

Я понятия не имел, что такое джимла, но «отвали» он произнес громко и отчетливо. Я направился к воротам, ожидая, что вдогонку он еще о чем-нибудь спросит. В прошлый раз не спросил – однако эта встреча определенно отличалась от предыдущей.

Потому что на этот раз я имел дело не с Желтой Карточкой, ох не с Желтой. Когда он поднимал руку, чтобы вытереть подбородок, я заметил, что карточка, которую он зажимал пальцами, изменила цвет.

Она осталась грязной, но из желтой превратилась в ярко-оранжевую.

Я пересек автомобильную стоянку, вновь, на удачу, похлопал рукой по багажнику красно-белого «Плимута-фьюри». Чувствовал, что удача мне определенно потребуется. Миновал железнодорожные пути, опять услышав «чух-чух» настоящего поезда, только расстояние до него определенно увеличилось, потому что на этот раз общение с Желтой Карточкой – точнее, с Оранжевой – чуть затянулось. В воздухе стояла фабричная вонь, мимо проехал тот же автобус. Припозднившись, я не смог прочесть название маршрута, но помнил его с прошлого раза: «ЛЬЮИСТОНСКИЙ ЭКСПРЕСС». Интересно, сколько раз Эл видел этот самый автобус, с этими самыми пассажирами за окнами?

Я поспешил на другую сторону улицы, разгоняя рукой сизое облако выхлопных газов. Поклонник рокабилли стоял на своем посту у двери, и я подумал, а что будет, если обратиться к нему его же словами. Но вовремя сообразил, что только запугаю его, как алкаша у стены сушильного сарая. Если крадешь у таких подростков секретный язык, у них мало что остается. А этот не мог вернуться домой и усесться за «Иксбокс». Поэтому я просто кивнул.

Он кивнул в ответ.

– Хай-йо, чувак.

Я вошел. Звякнул колокольчик. На этот раз я проследовал мимо стойки с дешевыми комиксами к прилавку с газировкой, за которым стоял Фрэнк Аничетти.

– Что я могу вам предложить, мой друг?

На мгновение я запнулся, потому что в прошлый раз он начал с другой фразы. Потом понял, что иначе и быть не могло. В прошлый раз я взял со стойки газету. В этот – нет. Может, каждое возвращение в 1958 год действительно сбрасывало все на ноль (за исключением Желтой Карточки), но когда ты впервые что-то менял, все как бы начиналось с чистого листа. Идея и пугала, и раскрепощала.

– Я бы не отказался от рутбира, – ответил я.

– И я бы не отказался от покупателя, так что мы можем помочь друг другу. За пять центов или за десять?

– Полагаю, за десять.

– Что ж, полагаю, вы полагаете правильно.

Из морозильника появилась покрытая изморозью кружка. Он воспользовался ручкой деревянной ложки, чтобы снять пену. Долил кружку до края и поставил передо мной. Все как в прошлый раз.

– С вас дайм, плюс один цент для губернатора.

Я протянул старинный доллар Эла, а пока Фрэнк Один-Ноль набирал сдачу, оглянулся – и увидел Желтую Карточку, стоявшего напротив винного магазина – зеленого дома – и покачивавшегося из стороны в сторону. Его вид напомнил мне об индийском факире из какого-то старого фильма. Факир играл на дудке, а из плетеной корзины поднималась кобра. По тротуару, точно по графику, к двери приближался Аничетти-младший.

Я повернулся, пригубил рутбир и вздохнул:

– Как же хорошо.

– Да, нет ничего лучше холодного бира в жаркий день. Не местный, верно?

– Из Висконсина. – Я протянул руку. – Джордж Амберсон.

Он пожимал мне руку, когда звякнул колокольчик над дверью.

– Фрэнк Аничетти. А это мой сын, Фрэнк-младший. Поздоровайся с мистером Амберсоном из Висконсина, Фрэнки.

– Добрый день, сэр. – Фрэнки улыбнулся мне, кивнул и повернулся к отцу: – Тит уже поставил пикап на подъемник. Говорит, к пяти все будет готово.

– Так это хорошо. – Я ждал, что Аничетти Один-Ноль закурит, и он меня не разочаровал. Глубоко затянулся, потом спросил: – Приехали по делам или отдохнуть?

Я отреагировал не сразу, и не потому, что не нашелся с ответом. Меня удивило, что эпизод то отклонялся от первоначального сценария, то возвращался к нему. Как бы то ни было, Аничетти этого не замечал.

– В любом случае вы выбрали удачное время. Большинство туристов уехало, а когда такое происходит, мы все расслабляемся. Добавить в ваш бир шарик ванильного мороженого? Обычно это стоит пять центов, но по вторникам я снижаю цену до пятачка.

– Ты это говоришь уже добрых десять лет, – улыбнулся Фрэнк-младший.

– Спасибо, и так хорошо, – ответил я. – Я здесь по делам. Закрываю сделку по покупке недвижимости в... Сабаттусе? Думаю, да. Вы знаете этот город?

– Всего лишь всю жизнь. – Аничетти Один-Ноль выпустил дым через ноздри, пристально всмотрелся в меня. – Далеко же вам пришлось ехать, чтобы закрыть сделку.

Я ответил улыбкой, призванной означать: «Если бы вы знали то, что знаю я». Должно быть, смысл до него дошел, потому что он мне подмигнул. Опять звякнул колокольчик: вошли покупательницы фруктов. Часы с надписью «ВЫПЕЙ БОДРЯЩЕГО КОФЕ» показывали двенадцать двадцать восемь. Вероятно, часть сценария, в которой мы с Фрэнком-младшим обсуждали рассказ Ширли Джексон, из этого дубля выпала. Я допил рутбир тремя большими глотками, и тут у меня схватило живот. В романах у персонажей редко возникает необходимость посетить туалет, однако в реальной жизни стресс часто провоцирует желание справить нужду.

– Скажите, а туалета у вас, случаем, нет?

– К сожалению, нет, – ответил Фрэнк-старший.– Все собираемся соорудить, но летом мы слишком заняты, а зимой никогда нет денег на переделку.

– Вы можете пойти к Титу, это за углом, – посоветовал Фрэнк-младший. Он закладывал мороженое в металлический цилиндр, собираясь приготовить себе молочный коктейль. В прошлый раз этого не было, и я с тревогой подумал о так называемом «эффекте бабочки». Подумал, что наблюдаю, как бабочка расправляет крылья у меня на глазах. Мы изменяли мир. По мелочам, не поддающимся измерению, но да, мы его изменяли.

– Мистер?

– Извини. Вырубился.

На его лице отразилось удивление. Потом он рассмеялся.

– Никогда такого не слышал, но звучит здорово! – Сие означало, что он повторит это слово, если вдруг потеряет ход мыслей. И оно вольется в сверкающую реку американского сленга не в семидесятых или восьмидесятых, а намного раньше. Но не преждевременно, потому что в этом потоке времени оно появилось точно по сценарию.

– «Тит Шеврон» за углом направо, – пояснил Аничетти-старший. – Если вам... э... срочно, можете воспользоваться нашей ванной наверху.

– Нет, все нормально. – И хотя я уже смотрел на настенные часы, теперь бросил пристальный взгляд на наручные, «Булову» с крутым металлическим браслетом от «Шпайдела». Хорошо, что Аничетти не могли видеть циферблат: я забыл перевести время. – Но мне пора. Дела. Даже если очень повезет, сегодня их не закончить. Не подскажете хороший мотель?

– Вы имеете в виду гостиницу для автомобилистов? – переспросил Аничетти-старший. Загасил окурок в одной из пепельниц с надписью «ВКУСА «ВИНСТОН» ЛУЧШЕ НЕТ», рядком стоявших на прилавке.

– Да. – На этот раз улыбка получилась совсем глупой, да и кишки вновь напомнили о себе. Не найди я в самом скором времени решения этой проблемы, как бы не пришлось звонить 911. – В Висконсине мы называем их мотелями.

– Что ж, я бы предложил «Тамарак мотор корт», в пяти милях отсюда по сто девяносто шестой дороге в сторону Льюистона. Рядом с автокинотеатром.

– Спасибо за подсказку. – Я поднялся.

– Пустяки. А если захотите подстричься перед вашими встречами, попробуйте «Парикмахерскую Баумера». Он знает свое дело.

– Спасибо. Еще одна хорошая подсказка.

– Подсказки бесплатно, рутбир – за американские деньги. Приятного пребывания в Мэне, мистер Амберсон. Фрэнки? Допивай молочный коктейль и возвращайся в школу.

– Будь уверен, папа. – Теперь мне подмигнул Фрэнк-младший.

– Фрэнк? – пронзительно воскликнула одна из женщин. – Эти апельсины свежие?

– Свежие, как твоя улыбка, Леона, – ответил Аничетти-старший, и женщины захихикали. Только не подумайте, что я ехидничаю. Именно захихикали.

Я прошел мимо них, на ходу прошептав:

– Дамы.

Звякнул колокольчик, и я шагнул в мир, который существовал до моего рождения. На этот раз, вместо того чтобы пересечь улицу и направиться ко двору, в котором находилась «кроличья нора», я углубился в него. На другой стороне улицы алкаш в длинном черном пальто отчаянно жестикулировал, стоя перед продавцом в белой тунике. Карточка, которой он размахивал, из желтой стала оранжевой, но в остальном он следовал сценарию.

Я решил, что это добрый знак.

Заправочная станция «Тит Шеврон» располагалась за супермаркетом «Ред энд уайт», где Эл снова и снова покупал продукты для своей закусочной. Согласно ценнику в витрине, лобстеры стоили шестьдесят девять центов за фунт. Напротив супермаркета, на том месте, где в две тысячи одиннадцатом году был пустырь, стоял большущий темно-бордовый сарай с широко раскрытыми воротами и выставленной на продажу всевозможной подержанной мебелью. Преобладали детские кроватки, кресла-качалки и мягкие кресла типа «папа отдыхает». Над ворогами висела вывеска с названием магазина: «ВЕСЕЛЫЙ БЕЛЫЙ СЛОН». Рекламный щит, поставленный так, чтобы попасться на глаза ехавшим по дороге на Льюистон, смело заявлял: «ЕСЛИ У НАС ЭТОГО НЕТ, ЗНАЧИТ, ВАМ ЭТО НЕ НУЖНО». В одном из кресел-качалок сидел мужчина – как я предположил, владелец магазина. Он курил трубку и смотрел на меня через дорогу. В майке и мешковатых коричневых брюках, с козлиной бородкой, которую я счел проявлением храбрости на этом конкретном островке в потоке времени. Его волосы, зачесанные назад и смазанные каким-то маслом, курчавились на шее. Он напомнил мне о старом рок-н-ролльном видео: Джерри Ли Льюис прыгает на пианино и поет «Большие шары огня». Вероятно, хозяин «Веселого белого слона» пользовался репутацией городского битника.