Достойны ли мы отцов и дедов - Станислав Сергеевич Сергеев
Опять задумался о перипетиях судьбы, рассматривая бойцов, которые рядом со мной сидели в окопе и покуривали трофейные немецкие папиросы. Неприятный дым дешевого табака немного раздражал меня, но в среде, где все курят, трудно быть некурящим, пришлось научиться терпеть. Да и тут была другая ситуация, может, для некоторых из них это последняя папироса. Пожилой майор с сединой на висках и с малиновыми петлицами искоса поглядывал на меня, пытаясь скрыть свой интерес. Я устало повернул к нему голову:
— Вы что-то хотели спросить?
Он замялся, с некоторой поспешностью и стыдом запахнул разорванную на груди гимнастерку, но, пересилив себя, заговорил, но нормально и без подобострастия. Здесь, в окопах, все равны перед пулей.
— Товарищ майор государственной безопасности, хоть сейчас можете рассказать, что нас ожидает и зачем это все?
Несколько сидящих тут же бойцов замолчали, внимательно прислушиваясь к нашему разговору, ведь все время, пока они с нами общались, от людей в камуфляжах они слышали только команды, а поговорить по душам так и не получалось.
— Как вас зовут?
— Майор Зинин.
— Имя, отчество?
— Александр Матвеевич.
Я не стал что-то строить из себя. Поэтому просто стал рассказывать:
— Так вот, Александр Матвеевич, сейчас против нас тут действуют две пехотные дивизии 6-й полевой армии вермахта. Эти дивизии сняты с фронта, и для усиления к ним перебрасывают танковый батальон. Как военный человек, вы должны понять, что значит из порядков наступающей армии отвлекать такие силы.
Он понимающе кивнул головой. Сидящий рядом с ним долговязый капитан коротко бросил:
— Киев?
— Он самый. Сами судите. Станцию, с которой снабжалась почти вся армия, разгромили, аэродром фронтовой авиации сожгли, частям 29-го армейского корпуса по голове надавали. Кучу сил на себя отвлекли, даже если мы сейчас все тут погибнем, не сделав ни одного выстрела, то помощь фронту мы оказали. Не знаю, как вы, а я умирать пока не собираюсь и в мои планы входит побывать на Красной площади и на годовщину революции, да и на Первое мая тоже.
— А мы как же? — задал вопрос угрюмый старшина с безобразным рваным шрамом на щеке.
Я устало вздохнул. Опять потер глаза.
— Мы с вами воюем уже пару дней, скажите, я вас гнал грудью на пулеметы или тупо подставлял под артиллерийский огонь?
Ответом была тишина.
— Неужели вы думаете, что в будущем мы вас просто так бросим на убой? Я не политрук и собраний устраивать не собираюсь, людей судят по делам. Думайте, голова вам дана не просто как держалка для ушей?
Народ заулыбался от нехитрой и туповатой шутки.
— Товарищ майор, а что у вас за оружие интересное и танки, таких я никогда не видел?
— Майор, а вам не кажется, что для советского командира, побывавшего в плену у врага, вы задаете много и весьма неприятных вопросов?
Он сразу побледнел, вспомнил, что перед ним сотрудник органов государственной безопасности.
— Я таких танков не видел никогда… Вот интересно, когда такая техника в войсках появится.
— Да вы, наоборот, должны радоваться, что у нас в армии есть такая техника и, главное, люди, которые умеют ей управлять и наносить противнику такой вред.
Чтобы подсластить пилюлю и дать людям надежду, решил чуть-чуть сгладить ситуацию.
— Ничего, скоро такая техника начнет в армию поступать. Это опытные образцы, новое поколение бронетанковой техники. Не завидую я вам, как прорвемся к своим, так столько придется подписок давать о неразглашении обстоятельств этого рейда. Скорее всего, распишут, как вы подняли восстание во время авианалета на станцию, захватили оружие и били немцев. Нас здесь официально не было.
До людей стал доходить смысл сказанного. Некоторые заулыбались, поняв намек, что никто никого бросать не собирается и будем прорываться к обороняющимся у Киева частям Красной Армии.
Раздался противный свист, и прямо перед нашими позициями встал фонтан взрыва тяжелого гаубичного снаряда. Все, кто сидел рядом, синхронно втянули головы в плечи. И по взглядам повоевавших людей можно было прочесть: "Все, началось". Как бы в подтверждение этого по нам замолотили несколько батарей, и позиции сводной бригады заволокло дымом и пылью от многочисленных разрывов.
— Бычок, на связь, — я прокричал в микрофон, потому что даже себя не было слышно в грохоте взрывов.
— На связи, Феникс.
— Где, на хрен, эти батареи? Ты можешь Мозгу дать целеуказание или на крайний случай найти корректировщиков?
— Пока не могу, наткнулись на заслон. Чуть не попались, пытаемся обойти. Со стороны юго-запада слышу многочисленные шумы танковых двигателей.
— Твою мать, может, тягачи?
— Нет, точняк броня идет. Батарея где-то рядом, попытаемся рассмотреть.
— Понял. Сейчас Дровосека осчастливлю. Ты попытайся узнать, по какой дороге они пойдут, но если не получится, отходи.
— Понял, Феникс, работаю.
Я стал вызывать Васильева.
— Дровосек, на связь.
— На связи, Феникс.
— С юго-запада броня идет. Там две дороги. Я СПГшками прикрою одну из них, та, которая южнее, на тебе — вторая. Там севернее — болото и сады, развернуться танкам будет негде. Пропускаешь пять-шесть машин на поле и валишь того, кто на дороге, создаешь пробку, а потом, как в тире, расстреливаешь тех, кого пропустил. Я так же на южной дороге буду развлекаться.
— Феникс, а те, кто на дороге будет? Они ж пробку выбьют и толпой навалятся?
— Там по лесу Бычок шатается и Ковальчук наготове. Сожжем гранатометами в лесу несколько штук, пусть потом такую пробку выбивают. Радиосвязи у них нет, пока очухаются, уже и темно станет.
— Дело. Хорошо придумал. Мы их в поле выпустим, и немцы по нам из гаубиц побоятся садить, чтоб своих не задеть.
— Ага. Так что давай готовься, на все у нас минут десять осталось.
— Понял, Феникс.
Я связался с командиром реактивно-минометного взвода и дал команду выдвигаться к южной дороге, откуда ожидается атака танков противника.
В лесу разгорелась яростная перестрелка, и тут же на связь вышел Артемьев и взволнованно закричал:
— Феникс, мы нарвались, тут больше батальона пехоты идут лесом, давят нас огнем.
— Где вы сейчас?
— Четвертый квадрат.
— Мозг, на связь.
— На связи, Феникс.
— Бычка зажали в лесу. Четвертый квадрат. Дай серию с перелетом, Бычок скорректирует.
— Вас понял.
Через минуту за нашими спинами захлопали трофейные немецкие гаубицы. Даже отсюда, с расстояния больше километра, было страшно смотреть, как в осеннем лесу, почти лишенном листвы, встают черные столбы разрывов, поднимая в воздух деревья и кубометры земли.
Радостно закричал Санька:
— Класс, командир,
