Капитан (СИ) - Ахрем
— Удобно ли… — усомнился Макаров. — Информаторы среди матросиков?
— Отчего же неудобно? На судне тишь и благодать, такое дорого стоит.
— Да уж, — Степан Осипович покачал бокал с коньяком и надолго задумался, размышляя об услышанном. — А ведь по здравому размышлению ты все правильно сделал. Вот что, Женя, займись-ка ты схожим делом, только теперь в масштабах эскадры. Надо постараться нейтрализовать вражеских шпионов и агентов. Они здесь, как у себя дома ходят. Справишься?
— Задачка та еще, но почему бы нет? — Храбров вздохнул. Похоже, ему не особо хотелось взваливать на свои плечи дополнительные обязательства, но тут он неожиданно улыбнулся, брови разошлись, словно его посетила новая мысль. — А ведь это весьма перспективное направление, да и потенциал колоссальный!
Удивительно, но как таковой контрразведки ни во флоте, ни в армии толком еще не существовало. В масштабах страны подобным занимался Отдельный корпус жандармов, но работали они из рук вон плохо, да и сама деятельность воспринималась обществом едва ли не враждебно. В 1903 г. после громкого дела подполковника Гримма, который продавал секретные сведения германской разведке, министр Куропаткин занялся данной проблемой и написал соответствующее письмо Государю. Император проблемой так же озадачился и пошел навстречу. Так в столице появился секретный контрразведывательный орган. Возглавил его целый ротмистр Лавров, в подчинении которого находилось три офицера, семь агентов наружного наблюдения, посыльный, два секретаря и два почтальона. И это на целую страну, на армию и флот! Подобный размах кроме смеха ничего не вызывал.
Ситуацию немного спасало то, что частично функции контрразведки выполняла армейская и морская разведка. Что-то они в данном направлении делали, но скромно и бессистемно. Главный Морской Штаб так же пытался ловить шпионов, но опыта у него не хватало. Так что ситуацию следовало менять, причем срочно.
— Вот и славно, — с плеч адмирала свалилась одна из задач. — По крейсеру вопросы есть?
— Есть, причем два.
— Ну-ну, слушаю.
— Первый и самый основной — мой главный калибр в России не производят. А запас у стволов всего четыреста пятьдесят выстрелов, после начинается износ, приводящий к сильным разбросам. С учетом всяческих испытаний и недавнего боя почти половину запаса прочности мы уже израсходовали. Надо что-то делать, к примеру, заказать новые стволы, хотя я сомневаюсь, что англичане их продадут. Либо же уже сейчас готовиться к модернизации орудийных башен и постановке отечественных пушек. В принципе, у нас с Харитоновым есть мысли по данному поводу.
— Да-с, проблемка… А второй вопрос какой?
— В бою у Чемульпо свою полную несостоятельность показали 47-мм орудия. Толку с них ноль, лишь место занимают. У меня их три штуки, каждое с лафетом и боекомплектом весит под полторы тонны. Хочу их снять вместе с четырьмя 76-мм орудиями. На освободившееся место планирую поставить две 152-х и дополнительные броневые щиты.
— Да, Женя, планы у тебя прямо как у Нахимова, — Макаров потер лоб. — Но ход твоих мыслей мне нравится. Правильно ты основным калибром озаботился, да и в остальном дельную мысль подал.
— Так что?
— Что-что, да ничего, давай думать, — Макаров усмехнулся в усы. — Хотя голова у меня и так от сегодняшнего дня кипит.
Глава 8
Храбров задумчиво сидел за столом, балуя себя «адвокатом» из стакана в начищенном до блеска серебряном подстаканнике. Перед ним лежала толстая конторская книга, которую он считал одним из своих главных активов и сокровищ.
Каперанг откинулся на спинку кресла, закинул ногу на ногу и прикрыл глаза, невольно вспоминая прошлое. В первой жизни он был военным и погиб на войне, а затем осознал себя маленьким мальчиком, который родился 9 декабря 1868 г. в семье капитана второго ранга Петра Евгеньевича Храброва и его жены Татьяны, проживающей в Петербурге, на Сергиевской улице, дом 36. Ему пришлось заново учиться, он окончил Первое реальное училище в Петербурге на Большом проспекте. Там же у него появился друг — Эраст Харитонов.
Именно тогда, сообразив, что его знания могут оказаться бесценными, он упросил новых родителей купить тяжелую конторскую книгу и принялся вносить в нее все, что помнил по прошлой жизни. Хранил он ее как зеницу ока и никому не показывал, записав все, что помнил о Русско-Японском противостоянии, революционном движении, Англо-Бурской, Мировой, Гражданской и Финской войнах, и всем прочем, включая интересных людей и отдельные события.
Отец всячески продвигал его к морской службе, да и сам он, основательно подумав, решил пойти по такому пути. Предпринимательство, изобретательство, искусство, наука — все это было не его. В августе 1883 г. Евгений поступил в Морской корпус вместе с Эрастом. Первоначально тот о флотской карьере и не думал, но рассказы об океанах, чудесных странах, южных диковинках и всем прочем изменили его настрой, да и Храбров на краски не скупился, не желая расставаться с другом.
Обучение продолжалось три года, на первом курсе они считались кадетами, позже стали гардемаринами. Друзья должны были выпуститься в октябре 1886 г. но лучший на курсе Храбров сумел обратить на себя внимание молодого капитана Степана Макарова. Тот как раз собирался в кругосветку на корвете «Витязь» и искал в Морском училище перспективных, амбициозных и решительных юношей к себе на корабль. Так они познакомились. По ходатайству Макарова нескольких гардемаринов в августе 1886 г. перевели на «Витязь». Корвет отправился в длительное плавание, во время которого Храбров превратился в настоящего моряка, став считать Макарова добрым наставником и надежным другом. Во многом он сам стал инициатором подобного сближения, прекрасно понимая, какой авторитет с годами приобретет Степан Осипович.
Евгений продолжал вести свои записи, получил мичмана и окончательно определился с будущим. В море он неожиданно открыл для себя Марию Харитонову, с которой обменивался многочисленными письмами и фотокарточками. Они и раньше знали друг друга через Эраста, к тому же их семьи дружили и частенько обменивались визитами, но тогда была лишь легкая симпатия и флирт. Дальнее путешествие сделало свое дело. Вернувшись в Петербург, Храбров сделал ей предложение. Они обвенчались и через год родился Ромка, крестным отцом которого стал Эраст.
Иногда Храбров жалел, что так опрометчиво, а главное, быстро женился. Сейчас это казалось не совсем правильным ходом, хотя рождение сына, а затем и Анютки, предало жизни совсем иной, более основательный, смысл. И все же они с Марией разошлись спустя шесть лет. Официально расторжение брака так и не оформили, это было достаточно непросто, но с тех пор жили порознь. Сделать так, чтобы вся эта ситуация не принесла кучу ненужных неприятностей, не ударила
