Жить стало лучше, жить стало веселее! - Алексей Викторович Широков
— Не ссать! Я попробую через одного очень крутого врача в ранге Коммандора тему раскачать. Она наверняка знает что-то, ну а если даже нет, сумеет быстро пробить, что к чему. — Я не собирался слушать Миху в этом вопросе. — Так, ладно. Это всё потом. Давай показывай, что сделал, и вали спать, дружелюбное, блин, приведение с мотором. Накатал новую версию на сервер.
— Вчера ещё, — поняв, что отвертеться от занятий физкультурой у него не получится, Хомяк тяжело вздохнул и, плюхнувшись на громко скрипнувшее кресло, запустил комп. — Вот гляди. Всё работает, только пришлось всю ночь забивать стоп-слова. Зачем это вообще надо?
— Я же объяснял, — я внимательно проверял список забаненных к употреблению в Птичке слов, автоматически блокирующих отправку сообщения. — Последнее, что нам надо, так это чтобы нас притянули за хулиганство или, не дай бог, антисоветчину. Вообще, в идеале нам бы с товарищами из управления законтачить. Чтобы не выдумывать списки самим, рискуя что-то пропустить, а использовать их наработки. Надо этот вопрос проработать, но для начала и так сойдёт. Проверял, работает?
— Вроде да, — пожал плечами Хомяк. — Программку небольшую написал, чтобы она в разных вариантах эти слова отослать пыталась. Ни одно не прошло.
— Это замечательно! — я довольно потёр руки. — Скинь мне последнюю сборку на флешку и на телефон, да я побежал. А то не дай бог опоздаю на встречу с космонавтами. А у меня на неё планы.
Миха пожал плечами, за пару минут установил мне на телефон свежую версию и протянул небольшой, но увесистый прямоугольник накопителя, в котором без труда узнавалось детище завода «Микрон». Как говорится, советские нанороботы, самые большие нанороботы в мире! Лично я предпочитал флешки белорусского «Интеграла» или вообще иностранные, хоть достать их было крайне непросто, но тут было бы желание. Если не нацеливаться на японские или американские, то особых проблем не было. Зато эти флешки были легче раз в пять и выглядели гораздо симпатичнее. Но для того, что я задумал, отечественное изделие даже лучше, не будет повода привязаться.
Ещё раз наказав Михе немедленно ложиться спать, я рысью понёсся к метро. Встреча с космонавтами проходила в Городском дворце пионеров и школьников, целом комплексе зданий с собственным парком, где располагалось множество кружков и секций, начиная от авиамоделирования, которое в том или ином виде было в каждой школе или доме пионеров, заканчивая мотокроссом, картингом, Клубом юных собаководов, которые всерьёз готовили собак для работы в силовых структурах и на границе.
Раньше я туда даже не совался, но ради прав на мотоцикл пришлось ходить на занятия в кружок мотокросса. Их как раз проводили гаишники, и это был наиболее простой путь, если, конечно, не брать совсем уже незаконные методы. Но мне не горело, да и выделяться я не хотел. И так уже спалился по полной, не хватало ещё, чтобы блатным посчитали. Да и портить отношения с Тихомировым такой мелочью было глупо. За две недели ничего не случится, зато получу документы официально и без помощи конторы, за которую обязательно спросят в своё время.
— Ну наконец-то!!! — прямо у дверей Дворца меня встретила Елизавета, нервно прохаживающаяся и тайком смолящая сигарету. — Начало через десять минут, где тебя носит?!
— Спокойно, свет Ляксандрна, дышите носом, — осадил я разошедшуюся комсомолку в немного развязной манере, за что отхватил подзатыльник. — Я же успел? Значит, всё в порядке. Кстати, подскажи, пожалуйста, список вопросов к космонавтам согласовывали?
— Зачем? — удивилась девушка. — У нас дети сознательные, знают, что можно говорить, а что не надо.
— Эх, Елизавета Александровна, — я грустно усмехнулся. — Недооцениваешь ты слабоумие и отвагу некоторых индивидов. Мои, например.
— Ты чего задумал? — подозрительно уставилась на меня девушка. — Семён, пожалуйста. Давай без выходок. Ты понимаешь, что меня из комсомола турнут, если ты что-нибудь учудишь. Там же люди из Москвы приехали! С самого верху!
— Всё будет нормально, — я оставил шутейный тон. — Тебя подставлять я не буду, я не такая скотина. Просто предложу космонавтам кое-что в рамках популяризации космоса. Согласятся или нет, уже их проблемы. Но обещаю, сделаю всё тихо, чтобы больше никто ничего не знал. Подойду после выступления. Всё в порядке будет.
— Ну, Семён, если бы не… — начала было комсомолка, но оборвала себя. — Извини. Я не должна была.
— Забей, — отмахнулся я, — я тебя прекрасно понимаю. И если хочешь — уйду. Без обид. Это я только выгляжу как гопник, но немного в жизни разбираюсь и подставлять тебя не хочу.
— Ладно, пойдём, — решилась Елизавета. — Только я тебя умоляю, при всех не вылазь. Я тебя потом подведу. Но ты мне должен будешь!
— Всё что могу, — я аж расцвёл. — Хочешь, песню подарю? Которая про комсомол и весну.
— Хочу, — тут же среагировала девушка. — Но не эту, эту уже у нас все слышали. Ждут, когда запишешь в хорошем качестве. А с тебя новая. Тоже про комсомол.
— Да не вопрос, — я быстро перебрал в голове песни, которые помнил, но ещё нигде не использовал. — Выбирай или про орлят, которые учатся летать, или я — комсомол. Сразу предупреждаю, первая лучше, но там иносказательно всё.
— Обе беру! — чисто по-женски решила вопрос комсомолка. — Потом слова запишешь. Всё, пошли, а то времени совсем нет!
На удивление, встреча мне понравилась. Космонавтов было трое, и через месяц они собирались лететь на станцию Мир. В отличие от нас, страна советов свою станцию берегла, заботилась, заменяя отработавшее своё блоки, и конструкция, по сути, уже как минимум наполовину состояла из новых модулей, гораздо более технологичных и удобных. С безопасностью тоже всё было на уровне, тема космоса считалась приоритетной и была на прямом контроле ЦК, так что за недокрученные болты или датчик, вставленный вверх ногами, можно было уехать лет на двадцать валить лес, а то и встать к стенке. Смертную казнь, как высшую меру пролетарской защиты, никто не отменял и не собирался. На мой взгляд, и правильно делали. Неотвратимость наказания — это замечательно, но понимание, что государство не в бирюльки играет, что гораздо важнее.
Капитан экипажа Дмитрий Олегович Конопленко, улыбчивый мужик лет сорока со слегка восточными чертами лица, выдававшем примесь крови из
