Полуостров Сталинград (СИ) - Чернов Сергей

— Не вопрос, капитан. Сейчас дам сопровождающего, он проведёт твою бронемашину к северной границе леса… тебе ведь туда надо?

Капитан кивает.

— А потом по колее протащишь пушки тем же броневиком. Или танком.

— Может надо разделить на две части? — вслух думает капитан. — Половину на север, половину на юг.

— На юге танки поставишь, чем они хуже? А северное направление опаснее.

— Почему?

— Если пойдут с юга (если совсем точно, то с юго-востока, прим. автора), значит, они возвращаются и вторжение отменяется. На полноценное окружение дойчей вас слишком мало.

Капитан впадает в недолгое размышление и соглашается.

— Дима! — зову своего ординардца и велю привести взводного-4 и какого-нибудь проводника из его людей. Их взвод ту часть леса контроливал, им и расплачиваться за это.

— Я тебе ещё нужен? — вопросительно гляжу на собрата, опередившего меня в званиях.

— Утром понадобишься. Мне нужны твои люди в немецкой форме и неплохо бы водителей. У меня их маловато. Кто-то из твоих машину водит?

— Примерно половина.

— Полсотни человек? — поражается капитан.

— Нас меньше сотни, так что человек сорок — сорок пять.

Капитан темнит, всего не говорит, а мне и не надо. У меня приказ: до завтрашнего вечера я в его распоряжении. Иду радовать своих командой отбой до шести утра. Рота уходит к себе. В немецких блиндажах собирать немецких вшей мы брезгуем.

17 августа, воскресенье, время 11:35.

Минск, штаб фронта.

— Н-ну, нахер! — восклицание генерал-лейтенанта Клича настолько напоминает мне мою же реакцию, что не удерживаюсь от смеха в откровенно жеребячьем стиле.

Работаем с утра. От текучки никуда не денешься, поэтому Якову пришлось пару часов поскучать, пока мы разгребали текущие дела. Что странно, несмотря на вроде бы угрожающую военную обстановку, никакой нервозности нет. Единственная крупная операция, — переброска моторизованной дивизии из Белостока в распоряжение Никитина, — носит почти рутинный характер.

На самом деле Эйдельман не скучал. Я дал ему таблицы тяжёлых миномётов и гаубичной полевой артиллерии. И 120-мм миномёты он освоил с неестественной быстротой.

Полчаса уже мы с главным артиллеристом фронта общаемся с Яшей Эйдельманом. Парень, которого мне доставил Борька, поразил вчера меня, и вот теперь моего главного артиллериста.

Мы гоняем его по таблице полчаса, и он не делает ни одной ошибки. Поправками на ветер пока его не терзаем. Он и сам сразу сказал, что лучше отложить.

— Как ты умудрился выучить таблицы за два часа? — прямо подозрительно мне. — Борька говорил, что на 82-мм миномёты у тебя полдня ушло.

— Между теми и теми миномётами сильная корреляция, — отвечает парень, чуть подумав. — Наверное, из-за общего принципа стрельбы.

— Какие ты слова умные знаешь, — восхищаюсь в пику слегка ошалевшему Кличу. — За одно это тебя на довольствие ставить надо.

— Так, товарищ генерал армии, я забираю его себе, — приходит в себя Клич и тут же пытается наложить лапу. На чужое.

Мы с ним давно и коротко знакомы, поэтому не чинюсь, сую ему кукиш.

— Нет уж. Что нашёл я, то — моё.

— Дмитрий Григорич, корректировщик-универсал, это же…

— Не переживай, — успокаиваю генерала. — Без тебя не обойдётся, но лучше всего ему наверху работать.

Клич разочарованно вздыхает. Но отдавать ему Яшу нельзя. Наши советские наскоро испечённые генералы всё, что угодно, могут заиграть. Имеет представление мой главный артиллерист о временных рамках применения таланта Эйдельмана? Никакого! И очень быстро заездит парня до умопомешательства. До нашего генерала только тогда доходит, что силы человека не беспредельны, когда его бойцы начинают в обморок падать от усталости. Это до хорошего генерала дойдёт.

Обедать мы тащим парня с собой. За столом, между борщом и гречевой кашей, инструктирую его.

— Первый мой приказ такой. Занимаешься этим делом не более часа в день. В экстремальных случаях два раза в день по одному часу, с перерывом не менее шести часов. Но после такого двойного дня обязательно сутки отдыха. Понятно?

Яков кивает. Затем пробует оспорить.

— Мне кажется, я могу больше.

— Это хорошо, что есть запас. Но залезать в него надо осторожно.

Приступаю ко второму. Влезает Клич.

— Мне тоже кажется, что ты перестраховываешься, Дмитрий Григорич…

— Вот поэтому я тебе его и не отдам. Ты парня заездишь, а потом скажешь, что так и було, после паузы продолжаю раздумывать вслух. — Реальный бой, где корректировщику приходилось бы так интенсивно работать в течение часа, представить не могу. Но мало ли чего не было.

— Мне лучше работать интенсивно, чем один раз в пять-десять минут, — вдруг замечает Яков. И поясняет в ответ на наши вопросительные взгляды.

— Мне нужно время и некоторое усилие, чтобы погрузиться в таблицы. Войти в состояние. А если я буду то входить, то выходить, вот тогда, боюсь, или ошибаться начну или уставать.

Клич задумчиво, и, кажется, слегка разочарованно хмыкает. Гляжу на него с насмешкой.

— Для тебя новость, что любое оружие или механизм имеет свои ограничения и особенности использования? — при парне не говорю прямо, но Николай Александрович считывает: «Хреновый ты генерал, если так!». Его узкое лицо ещё больше вытягивается. Обиженно замолкает.

— Как тебе обед? — гостеприимство никто не отменял, пусть я — генерал, а он — студентик.

С обедом мы покончили, возвращаемся в мои апартаменты. Нам, а особенно Якову, предстоит хлопотливый день.

— Обед на высоте. Как в мирное время.

Пожалуй, лучший комплимент мне, как командующему. По пути Клич отваливается в сторону, а я поручаю Якова своему адъютанту. Не сразу, конечно.

— Сейчас подготовлю приказ на него. И в канцелярию отправлю. Будем брать на довольствие. Как корректировщика огня наземной артиллерии при штабе фронта.

И поясняю Якову.

— Жить пока будешь у меня, потом определимся. Встанешь на довольствие, пока как рядовой. Немного поучишь устав, изучишь личное оружие, примешь присягу и всё такое. Так… пока посиди.

Мы у меня в кабинете, пишу приказ на него, отдаю в канцелярию, и военная бюрократия бесцеремонно забирает Эйдельмана в свои неумолимые руки.

— Не теряй его из виду, Саш, — не приказываю, а прошу адъютанта, — мало ли что. Забегаюсь, да забуду о нём. А у него даже пропуска нет в мой квартал.

Окончание главы 4.

Глава 5. Войсковой манёвр

18 августа, понедельник, время 08:10.

Сообщение Совинформбюро

На Западном фронте в направлении Вильнюс — Минск гитлеровские войска упорно продолжают наступать. Войска Западного фронта, оказывая ожесточённое сопротивление, отходят к Молодечно. Немецко-фашисткие войска несут тяжёлые потери, но продолжают наступление, вводя в бой всё новые и новые резервы. За последние сутки потери гитлеровских войск: восемь самолётов, семь танков и бронемашин и до батальона пехоты.

На остальных участках Западного фронта без перемен. На Северо-Западном и Юго-Западном фронте — бои местного значения.

Штаб фронта.

— Не умеют ещё наши пропагандисты работать, — хладнокровно замечаю своим генералам. Вижу, что настроение у них, нет, не похоронное, но и не бодрое. Мы всё-таки отступаем, а зачем, я им не говорю. Сюрприз будет.

— Почему? — Климовских озвучивает общий интерес.

— Надо было чуть-чуть не так сказать, и сообщение выглядело бы совсем по-другому, — продолжаю интриговать, интрига — наше всё.

— Какое? — мои генералы аж шеи вытягивают и затихают, как кошка перед броском на мышку.

— «Войска Западного фронта, нанося противнику тяжёлые потери, НЕТОРОПЛИВО отходят к Молодечно», — раскрываю, наконец, интригу. — Чувствуете, как меняется тон? А то «отступают» видите ли. Мы не отступаем, мы совершаем войсковой манёвр.

Чувствуют. Вижу по посветлевшим лицам. Но решаюсь подсыпать сладкого ещё. Не, полностью всего раскрывать не буду.