Фидель Кастро - Фидель и религия. Беседы с фреем Бетто

Всю эту концепцию я создал, читая и размышляя об истории Кубы, о характере и национальных чертах нашего народа и о марксизме.

Фрей Бетто.  Вы принадлежали к левому крылу партии «ортодоксов»?

Фидель Кастро.  Некоторые знали мой образ мыслей, и кое-кто пытался заблокировать меня, меня называли коммунистом, потому что, конечно же, я объяснял всем это с достаточной откровенностью. Но в то же время я не проповедовал социализм как ближайшую цель. Я вел кампанию против несправедливости, против бедности, безработицы, высоко платы за жилье, сгона крестьян с земли, низких заработков, политической коррупции безжалостной эксплуатации, которую видел повсюду. То было обличение, призы и программа, для нее наш народ был подготовлен гораздо больше, с нее надо было начинать действовать и вести народ в направлении настоящей революции.

Я вижу, что коммунистическая партия находится в изоляции, хотя она сильна и имеет влияние среди рабочих. Я смотрю на них как на потенциальных союзников. Конечно, я не мог бы убедить коммуниста, члена партии, в правильности моих теорий. Практически я этого и не пытался. Просто я, когда уже имел марксистско-ленинское мировоззрение, решил проводить эти идеи в жизнь. Правда, у меня были с ними очень хорошие отношения, потому что на деле почти все книги, по которым я занимался, я покупал в кредит в библиотеке коммунистической партии на улице Карлоса III и, конечно, имел очень хорошие отношения с коммунистическими руководителями в университете, мы были союзниками почти во всех битвах. Но я сказал: существует возможность действовать, опираясь на большую потенциально революционную массу. Эти идеи я начинаю претворять в жизнь еще до государственного переворота Батисты 10 марта 1952 года.

Фрей Бетто.  Скажите, группа, которая атаковала Монкаду, вышла из левого крыла партии «ортодоксов»?

Фидель Кастро. Она вышла из партии «ортодоксов», из рядов молодых членов этой партии, которых я знал и знал, как они думали. Когда происходит государственный переворот, я начинаю организовывать их.

Фрей Бетто.  Под каким названием?

Фидель Кастро.  В тот момент мы организовывали боевые ячейки.

Фрей Бетто. Они так и назывались – ячейки?

Фидель Кастро. Фактически мы организовали военный аппарат. В тот момент у нас нет собственного революционного плана, потому что то были месяцы вслед за военным переворотом 1952 года. У меня существовал революционный план, начиная с 1951 года, но в этом плане имелся еще предварительный политический этап.

Я в те дни ставлю задачу создать революционное движение. У меня даже есть определенная политическая сила. Партия «ортодоксов» должна была победить на выборах; я знаю, что ее руководство почти во всех провинциях, за исключением провинции Гавана, уже оказывается, как обычно, как обычно, в руках землевладельцев и буржуазии. Эта народная партия была уже фактически в сетях реакционных элементов и предвыборных махинаций, за исключением провинции Гавана, где преобладала группа честных политиков – люди из интеллектуальных кругов, университетские профессора, люди, имевшие престиж, не был запущена ход предвыборная машина, хотя в партию уже проникал кое-кто из богачей, желая контролировать ее в этой провинции посредством традиционных махинаций и денежных средств.

Партия здесь, в Гаване, была достаточно сильна. В ней было восемьдесят тысяч членов, которые объединились спонтанно. То была значительная цифра. Особенно партия выросла после того, как умер ее основатель, очень воинственный человек, имевший большое влияние на массы, который кончает жизнь самоубийством вследствие полемики с правительственным министром: он выдвинул обвинения против последнего относительно его земельных владений в Гватемале, но не смог их доказать. Ему подстроили ловушку, его подтолкнули к полемике вокруг этой темы, и хотя в стране была большая коррупция, именно это конкретно оказалось невозможным доказать. Он пришел в отчаяние и застрелился. Партия остается фактически без руководства, но обладает огромной силой.

Я предполагаю следующее: эта партия победит на президентских выборах в июне 1952 года. С новым правительством произойдет то же самое – оно потерпит провал. Но я думаю о ходе первого политического этапа – подготовка движения – и о втором этапе, о взятии власти революционным путем. Наверное, одно из кардинальных положений, которому меня научил марксизм, и которое мне также подсказывала интуиция, - то, что для совершения революции надо сначала взять власть и что традиционными путями, какими шли в политике до сих пор, никуда не придешь.

Я рассчитываю использовать в качестве трибуны определенные позиции и с них выдвинуть революционную программу, первоначально в форме законопроектов – именно это и стало затем программой Монкады. Заметь, что то была еще не социалистическая программа, но программа, способная завоевать поддержку широких масс населения и стать преддверием социализма на Кубе. Идеи, содержащиеся в программе Монкады, я вырабатываю задолго до государственного переворота Батисты. Я уже готовлю прочную базу среди жителей окраин Гаваны и других бедных слоев города и провинции. Кроме того, я провожу активную работу среди рядовых членов партии.

Поскольку я уже был адвокатом, я поддерживаю тесный контакт с этими слоями в ходе активной, динамичной, энергичной борьбы, опираясь на усилия небольшой группы товарищей. Я не занимаю руководящих постов, но уже могу рассчитывать на поддержку масс внутри этой партии и имею цельную революционную концепцию. Когда происходит государственный переворот, все меняется. Эту программу уже нельзя осуществить. Первоначально я даже включаю в нее даже солдат, ибо вижу, что они жертвы эксплуатации: их заставляли работать в личных усадьбах магнатов, президента, полковников, я вижу все это, я обличаю это положение и даже приобретаю среди них некоторое подспудное влияние. По крайней мере, они слушают мои обличения с интересом. Я думал включить в это движение также и солдат. Да, солдат, рабочих, крестьян, студентов, учителей, врачей и адвокатов, средние слои населения, то была широкая программа.

Когда происходит государственный переворот, вся картина меняется. Поначалу я думаю, что надо вернуться к предыдущему конституционному этапу: надо свергнуть военную диктатуру. Я думаю, что надо восстановить предыдущий статус и что весь народ объединится, чтобы покончить с этим позорным и реакционным шагом – государственным переворотом Батисты. Я начинаю своими силами организовывать молодежь, скромную и боевую часть «Ортодоксальной молодежи», а также вступаю

в контакт с некоторыми руководителями этой партии, но работу я веду по собственной инициативе; были руководители, которые говорили, что они за вооруженную борьбу. Для меня было ясно, что надо силой оружия свергнуть Батисту и вернуться к предыдущему этапу, к конституционной системе правления, и это наверняка будет целью всех партий; я разработал первый этап революционной стратегии, опираясь на широкое народное движение, которое первоначально будет развиваться в конституционном русле. В сложившейся ситуации я полагаю, что все объединятся, чтобы свергнуть режим Батисты, - все партии, которые были в правительстве, которые находились в оппозиции, все вместе.

Прямо через несколько недель я начинаю организовывать первых бойцов, первых борцов, скажем, первые ячейки. Сначала я пытаюсь создать маленькую газету, которая печаталась бы на мимеографе, и несколько подпольных радиостанций – это было начало. Случилось несколько столкновений с полицией, что послужило нам хорошим уроком на будущее. Потом мы стали проявлять чрезвычайную осторожность в отборе людей и разделении их на группы; потом мы действительно превратились в настоящих конспираторов и начали организовывать первые ячейки, предполагая, что они станут частью объединенной борьбы всех партий и всех сил. Так я начинаю работать внутри партии, где узнаю многих молодых честных людей, и также веду поиски среди самых бедных слоев – там, в Артемисе, в самых бедных районах Гаваны, среди трудящихся, вместе с несколькими товарищами, которые с самого начала поддержали меня: Абель, Монтане, Ньико Лопес и другие, маленькая группа товарищей.

Я становлюсь профессионалом. Это движение начинается при наличии одного профессионала – меня, меня одного. По правде говоря, практически вплоть до Монкады у нас был только один профессионал, только один, и в последние дни Абель – в последний месяц два профессиональных руководителя.

Мы организовали все это движение за четырнадцать месяцев. Нам удалось набрать тысячу двести человек. Я переговорил с каждым из них, организовал каждую ячейку, каждую группу – тысяча двести человек! Ты знаешь, сколько километров проехал я на машине до Монкады? Сорок тысяч километров. Все эти усилия для организации, тренировки и оснащения движения. Сколько раз я собирался с будущими бойцами, знакомя их с моими идеями и давая им инструкции! Кстати, кредит за машину еще не был выплачен полностью. Поскольку я был уже профессиональным руководителем, и всегда набирались какие-то просроченные платежи, меня содержали Абель и Монтане, и они же содержали машину. Так мы постепенно создавали дисциплинированную и решительно настроенную организацию, с молодыми честными людьми, исполненными патриотических и прогрессивных идей. Конечно, мы организовывались для борьбы против диктатуры. Мы собирались не возглавить эту борьбу, а сотрудничать всеми своими силами. Известных и признанных политических деятелей и руководителей было с избытком. Однако затем наступает этап, когда мы приходим к выводу, что все это обман, фальшь, бессилие, и решаем выработать собственный план. Так положение начинает меняться.