Александр Золотько - Цель - Перл-Харбор
Вышел на улицу.
Еще рано, подумал Торопов. Часов пять. Тени еще длинные, в воздухе висят остатки тумана. Торопов осторожно прикрыл калитку и пошел по улице прочь. Очень хотелось бежать. Припустить, не думая о достоинстве, не забивая себе голову подобными глупостями, а постараться побыстрее оказаться как можно дальше от этого дома. Выбраться на трассу, остановить машину — любую машину. И попросить, чтобы отвезли домой. Не в полицию — ну ее к черту, эту полицию, а домой. Пообещать все что угодно, попросить телефон и позвонить жене, она, наверное, уже обзвонила всех приятелей, больницы и морги. Приехать домой и забыть обо всем происходящем как о страшном сне.
Придумать какое-нибудь объяснение для жены, в гестаповцев она не поверит. Никто не поверит. Торопов снова ощупал свой затылок, вчерашняя припухлость превратилась в небольшую шишку. Значит, его ударили по голове, оглушили, бросили в лесу…
… Зачем оглушили, милая? Хотели ограбить, конечно. Что? Почему я оказался в лесу? Они отвезли. Наверное, с кем-то спутали, хотели ограбить кого-то богатого, но… Одежда? Они ее забрали. Да, и белье… Откуда я взял все вот это? Весь этот ужас, что на мне?.. Они подбросили. И не нужно звонить в милицию! Я сказал — не нужно…
Торопов помотал головой, отгоняя наваждение неприятного разговора с супругой. А ведь он обижался, когда его называли подкаблучником! Здорово обижался! Значит, просто оборвать расспросы. Приказать, в конце концов. И хватит об этом.
Конечно, хватит, тихонько сказал кто-то в мозгу Торопова. Не стоит думать о предстоящем разговоре. Не думать о том, как Ольга устроит ему скандал…
Не думать.
— Гутен морген! — прозвучало неожиданно. Торопов вздрогнул и только в самое последнее мгновение успел удержаться и не ляпнуть в ответ «гутен морген» или вообще «доброе утро» старушке, стоящей у калитки соседнего дома.
Дернув головой в чем-то вроде быстрого поклона, Торопов развел руки в стороны, словно разминаясь, присел, а потом побежал вдоль по улице трусцой. Старушка сказала что-то вдогонку, Торопов махнул рукой над головой, мучительно борясь с желанием рвануть изо всех сил.
Бегают немцы по утрам? Не так. Бегали ли немцы по утрам в тридцать девятом? Для сорокалетних немцев утренний бег был делом привычным, или старуха, обалдев, сейчас бросилась к телефону, чтобы сообщить в местный дурдом о сбежавшем пациенте?
Не оглядываться. Бежать и бежать. Легко, без напряжения.
Тебя волнует, бегали немцы в тридцать девятом или нет? Это тебя волнует? Дурак! Полный дурак! Ты хочешь сказать, что только что признал реальность временных перемещений? Допустил мысль, что находишься сейчас в тридцать девятом году?
Не сметь! Не сметь!
Дома похожи на немецкие? В таком жил незабвенный киношный Штирлиц? И что? Это ни о чем не говорит. Надписи на почтовых ящиках? Названия улицы на домах? Да, на немецком. На немецком, черт возьми, но это тоже ничего не значит… Все это легко подделать. Дорого, накладно, но возможно.
Листья?
Торопов остановился, протянуло руку к ветке дерева, тянущейся из-за забора. Крупные листья. Немного запыленные кленовые листья. Что Нойманн говорил про месяц? Июль? Нормальные июльские листья. Но ведь сейчас — апрель две тысячи двенадцатого. Апрель…
— Гутен морген! — прозвучало снова.
Мальчишка в коричневой рубашке, при галстуке и в шортах прошел мимо. Вежливый мальчишка, ненавязчивый. Поздоровался и пошел дальше. Свастика на повязке… Вежливый мальчишка из гитлерюгенда, светловолосый, вихрастый.
Бежать Торопов уже не мог — получалось только переставлять ноги, одну за другой. Правая — левая, правая — левая. Держать равновесие. Не обращать внимания на то, что булыжная мостовая медленно покачивается, норовя выскользнуть из-под подошв.
Дома закончились.
Дорога теперь шла между лесом и лугом.
Торопов остановился. Что делать дальше? Признать, что он в Германии тридцать девятого года? Не так… Разрешить себе наконец поверить в это, отбросить замечательную мысль о невозможности перехода из одного времени в другое, порвать в клочья успокаивающую картинку с человечком, задыхающимся в открытом космосе… Признать… и что? Что дальше?
Торопов оглянулся на дома.
Его зачем-то похитили и привезли сюда. И отчего-то прозевали, как он вышел из дома. Случайность? Если так, то у него есть вариант. Можно попытаться добраться до советского посольства. Полпредства? В Берлине. Или в консульство… В портовых городах должно быть консульство. Наверняка должно. Прийти и сказать… Сказать, что он знает будущее.
Смешно.
Торопов сошел с дороги на луг. Сел прямо в траву.
До слез смешно.
Значит, он просит, чтобы его доставили в Москву. Лучше к САМОМУ. Он может рассказать Вождю о планах нацистов, посоветовать… Это будет очень вовремя — как раз только-только подписан пакт. Нет, не подписан, строго сделал себе замечание Торопов. Сейчас июль, значит, пакт только будет подписан в августе. Тот самый пакт Молотова — Риббентропа. Его подписали… подпишут, как последний шанс отодвинуть войну до сорок второго года. И всякий, кто появится с предупреждением о будущей войне в сорок первом, естественно, будет с удовольствием принят в Кремле. Да и посол с консулом будут в восторге от визита человека в спортивном костюме, без документов и доказательств. А не отдать ли нам его немецкой полиции, подумают посол с консулом. И резидент советской разведки подумает приблизительно так же. Провокация, она, брат, такая провокация…
Англичане могут подослать сумасшедшего. Американцы. Те же поляки, которые еще почти два месяца будут считать себя полноправными игроками на политической арене. У них разведка работала в Германии очень интенсивно. В конце концов, это они стырили у немцев машинку, которую потом будут называть «Энигмой»… Вполне могли с разрешения Парижа и Лондона попытаться расстроить дружбу Союза и Германии.
И к англичанам с французами по той же причине нет смысла двигаться. Не поверят. Никак не поверят… А доказательств… Раскрыть какой-нибудь секрет? Из тех, что он знает, а они пока скрывают? Они ведь захотят пообщаться с человеком, который знает их тайны… Какой секрет?
Торопов задумался.
Ну ведь он должен знать какой-нибудь секрет! Французы… Черт, что-то ведь было у них страшно секретное, что потом всплыло… И у англичан. Радары? Разработка радаров? «Спитфайры». Ламповый компьютер, который они потом использовали для работы по расшифровке немецких радиограмм… Был тайной номер один. Только вот знал ли ее, эту тайну, английский посол? И как отреагируют в Лондоне на такую вопиющую утечку информации?
И та же фигня, если вдуматься, с Советским Союзом. Что он может им сообщить в первую очередь? Технические характеристики немецких танков? Так сейчас — в тридцать девятом — советские делегации посещают или в ближайшее время будут посещать все немецкие военные заводы, смогут пощупать и «Т-4», и все остальное… Не было у немцев секретного оружия в этот период. «Мессершмитты»-«сто девятые» уже или получили, или вот-вот получат советские инженеры в свое распоряжение, смогут разобрать на мелкие детальки. Поведать о том, что в четыре утра без объявления войны? Наши, конечно, все бросят и поверят. В тридцать девятом поверят. В сорок первом не поверили, а в тридцать девятом — сразу же. Своей разведке не поверили, а приблудному пророку…
Если вдуматься, то Торопов даже немцам не нужен. То есть немцам-то он нужен, но только если Нойманн возьмет его за руку и приведет к своему начальству. Скажет — вот этого типа мы привезли из будущего, он историк и готов сотрудничать. Он уже сотрудничает. Уже беспокоится о безопасности фюрера. Вот его мобильный телефон. Видите, какие забавные штуки этот дивайз умеет?
А иначе… Иначе никто с ним даже разговаривать не станет. Отправят в дурдом. Точно — в дурдом. А предварительно — кастрируют. Они же своих сумасшедших кастрировали? Черт, совершенно вылетело из головы — они всех кастрировали или только неизлечимых?
Рассказать им о «тридцатьчетверках» и «КВ»? Они прямо сразу и поверят… В дикой России подобные изыски? Нет, можно направить их на Харьковский паровозостроительный, в КБ Кошкина и в Питер… Ленинград, на Кировский. Это немцы просто не знали где искать, а если их вывести на цель, то… Только прорвутся ли они через сеть НКВД? Если нет, то что? Что сделают с Тороповым? Повесят? Расстреляют? Кастрируют?..
Далась ему эта кастрация…
Торопов ударил кулаком по земле. Еще раз — со всей силы.
Больно. Торопов поднес руку к лицу. Разбил костяшки пальцев до крови о сухую землю. Больно.
Еще есть вариант — умереть.
Торопов покачал головой.
Нет, он хочет жить. Он должен жить. Пусть рушится мир, пусть меняется ход истории, но Андрей Владимирович Торопов должен жить. Нужно встать и вернуться в тот дом. Найти Нойманна и просить его… Стать на колени, если понадобится. Просить, чтобы он разрешил остаться в живых. Взял работать в свое ведомство. Против СССР, против Англии, против всего мира. Стерпеть унижения и даже побои, доказать свою полезность. Немцы ведь сотрудничали с русскими. С эмигрантами и пленными. Сотрудничали, иногда даже как с равными.
