Юрий Гулин - Орлы и звезды. Красным по белому(СИ)

  ОЛЬГА

   Разбудил меня собачий лай. Открываю глаза - Ёшкин каравай! Зеркало светится, в раме стоит Михаил, открывает по-рыбьи рот и машет руками. И, главное, смотрит на меня, как на дуру непонятливую. А я понятливая, только спросонья. Наконец, до меня все дошло. Вскакиваю с дивана, хватаю Герцога за ошейник и к зеркалу. Ошейник-то на Герцоге тоже старинный, Игнат Степанович постарался. За шаг до рамы псина уперлась всеми лапами. Слава богу, пол паркетный, дотащила я Герцога до зеркала. Михаил посторонился, и я ввалилась в раму, а со мной и Герцог. По инерции пролетели мы еще несколько шагов, и чувствую я спиной, что сзади происходит что-то неладное...

  МИХАИЛ

   Когда Ольга и Герцог проскочили мимо, послышался звук колокола, только какой-то дребезжащий, как будь-то колокол треснутый. Я на всякий случай отпрянул от зеркала. Вижу, оно вбирает в себя источаемый доселе белый свет. Потом свет исчез, а зеркало все пошло трещинами. Бог с ним, потом разберемся! Поворачиваюсь к Ольге, а та тут же виснет у меня на шее и начинает осыпать лицо поцелуями. Честно говоря, никак не ожидал такого от Ведьмы.

  НИКОЛАЙ

  Не знаю, кто мне ворожит, но, видимо, на нелегальном положении побыть не придется. А ведь настроился уже. Как вернулся с военно-врачебной комиссии, так и начал Фролу глазки строить, мол, пора, а то на фронт загребут. А он про предписание давай спрашивать. Вот, думаю, дурья башка, какое тебе предписание, когда я за ним еще не ходил? Ну, и вслух примерно то же самое сказал. А он смотрит укоризненно, зачем про фронт говоришь, если в предписание не заглядывал? А че в него смотреть, когда и ежу понятно, что годен я безо всяких ограничений? Ежову, говорит, может и понятно, а мне, товарищ, сначала бы на бумажку глянуть. Тут меня тоска взяла. Если он теперь такой бюрократ, то, что с ним будет, когда до власти дорвется? Однако делать нечего. Встал сегодня утром, собрался и потопал за предписанием. Вот тут-то чудеса и начались. Сам начальник госпиталя, еще третьего дня с радостным видом пророчивший мне окопы, сегодня с недовольной миной сообщил, что Окружная военно-врачебная комиссия не утвердила решения госпитального начальства и признала меня ограниченно годным к воинской службе. Вследствие чего, я направляюсь для продолжения службы в мастерские Запасного автомобильного бронедивизиона в качестве младшего мастера-механика. Ну и за каким лядом мне при таком раскладе переходить на нелегальное положение? Бегом в канцелярию за документами, пока не передумали. Гляжу в проходное свидетельство и глазам не верю. Оказывается, я полностью удовлетворен в вещевом имуществе. Поскольку х/б третьего срока носки, раздолбанные сапоги да порыжевшие от времени шинель с папахой никакого удовлетворения у меня не вызывали, помчался я к каптенармусу. И кто бы сомневался! В ведомости напротив моей фамилии, какая-то сволочь - и я даже знаю, какая, - успела проставить крестики. А ведь там мне, как лицу связанному с ремонтом техники, полагалась и кожаная куртка, и брюки... Короче взял я эту тыловую крысу - и хрен с ним, что унтер! - за грудки и страшным голосом - откуда он у меня только взялся? - объяснил, что если он немедля не выдаст мне все, что положено, то вытрясу я из него его поганую душу и ничего мне за то не будет, поскольку после фронта я весь из себя заслужено-контуженый и на то у меня справка имеется. Душу не душу, а положенное мне казенное имущество я из него вытряс. Переоделся во все новое, что не вошло, запихал в сидор и отправился по новому месту службы.

  Если честно, то насчет того, что я не догадывался, кто приложил руку ко всем этим чудесам, - я имею в виду мою ограниченную годность - так это больше для красного словца. Без товарища Матвея со товарищи тут точно не обошлось.

  Мастерские, по сути, представляли собой один из цехов Путиловского завода и располагались вблизи рабочих казарм. Войдя в открытые высокие ворота, я увидел два бронеавтомобиля разной степени разобранности, возле которых копошились рабочие, а стоявший поодаль военный что-то рассматривал на большом листе то ли ватмана, то ли синьки, водя по нему пальцем. Подойдя поближе, я обнаружил, что пребывает военный в чине фельдфебеля, потому радостно гаркнул:

  - Господин фельдфебель, дозвольте обратиться!

  Подняв голову, фельдфебель не сразу сфокусировал на мне взгляд из-под маленьких очечков на толстом мясистом носу. Наконец рассмотрев, кто орет ему под ухо, совсем не по уставу спросил:

  - Тебе чего, хлопец?

  - Господин фельдфебель, рядовой Ежов прибыл из госпиталя для дальнейшего прохождения службы после ранения!

  - Ну, чего ты орешь, - поморщился фельдфебель, - здесь тебе не плац. А доложиться должно начальнику мастерских, его благородию инженеру Полосухину. Ступай в конец цеха, там контора за перегородкой, не заблудишься, - и, покачав головой, добавил: - Экий горластый, еще б работал так, как горло дерет.

  Постучав в фанерную филенку двери, табличка на которой гласила, что за ней находится сменный инженер, я тут же получил разрешение войти. В небольшом кабинетике за столом заваленном бумагами, рулонами чертежей и разными железками сидел немолодой мужчина с чеховской бородкой и в таком же пенсне, в зелёном мундире военного чиновника с серебряными узкими погонами, на которых виднелся один просвет без звёздочек, что свидетельствовало о чине титулярного советника и соответствовало армейскому капитану.

  - Чем обязан, молодой человек? - тихим голосом спросил чиновник, не выпуская из пальцев карандаш, которым он до того, видимо, делал какие-то пометки.

  - Ваше благородие, дозвольте доложить! Рядовой Ежов прибыл для дальнейшего прохождения службы после ранения!

  - А... да-да! Мне телефонировали о вас. Вы один? Мне обещали в штабе округа, что пришлют еще специалистов. Совершенно некому стало работать, всех квалифицированных рабочих мобилизовали по прошлому году...

   Фрол, когда я, испросив краткосрочную увольнительную, забежал за вещами, посмотрел на меня с усмешкой.

   - А ты, я вижу, передумал переходить на нелегальное положение?

   Я досадливо подернул щекой.

   - Ты, чем зубы скалить, лучше скажи, через кого мне связь держать?

   - Не боись, без связи не останешься, - снова усмехнулся Фрол. - А пока служи - не напрягайся. Кто надо - о тебе знает. Когда будет надо - подойдет и передаст привет от товарища Матвея. Ну, бывай, что ли? - И крепко пожал мне руку.

  Глава девятая

   Ёшкин каравай! До сих пор не могу прийти в себя. С теми же мозгами и на десять лет моложе - шикарный бонус! Только я об этом не сразу узнала. Зеркало, через которое я прошла, все пошло трещинами, и, вообще, как сказал Мишка, из волшебного артефакта превратилось в бесполезный хлам. Выполнило, значит, задачу - и кранты! Да и фиг с ним, я на обратную дорогу особо-то и не рассчитывала. Мишке очень понравился мой прикид. Спросил, как я до этого додумалась. Я честно все выложила: про Игната Степановича, про его секту и про то, что они думают про нашу четверку. Мишку мой рассказ заинтересовал чрезвычайно. Час я соловьем заливалась, а он слушал, не перебивая, только глазенками поблескивал. Когда я выдохлась - начал задавать вопросы.

   - Говоришь, нас во временную воронку не случайно затянуло?

   - Это не я говорю, это они так говорят. Выходит - не случайно.

   - Интересно. Я ведь и сам так же подумал. Говоришь, мы тут все четверо?

   - Да я-то тут причем? Они считают, что все четверо.

   - Да-да, очень может быть... Говоришь, нет нам обратного пути?

   Я устала объяснять непонятливому Мишке, что я при этой теме наподобие попугая, потому ответила - как спросил: - Нет. Останемся тут до конца жизни.

   - Все правильно, - кивнул головой Мишка и отчего-то погрустнел.

   Вот тут-то и заметила я перемены в его внешности.

   - Слушай, мне это кажется? Ты, вроде как помолодел...

   - Да, думаю лет на десять, - самодовольно заявил Мишка. Потом посмотрел на меня лукаво: - Побочный эффект перехода, знаешь ли.

   Минуты две он на меня так таращился пока до меня дошло. Я вскочила и кинулась в ванную комнату. Ведь в той квартире, откуда и пришла, второе зеркало было именно там. В этой квартире все, за исключением верхней комнаты, выглядело иначе. И зеркало в ванной было другим, но, главное, - было! Полчаса я любовалась своим обновленным отражением. Мишка подходил пару раз. Что-то там гундел, я не слушала. Потом я нашла его наверху на диване с книгой в руках.

   - Налюбовалась? - ехидно осведомился Мишка, глядя на меня снизу вверх.

   Обычно я в таких случаях сержусь, но на этот раз даже бровей не свела.

   Потом мы пили чай. Потом я слушала Мишкин рассказ. Потом попала под репрессии.

   - Значитца так! - заявил новоявленный узурпатор. - На улицу ни ногой. Да и к окнам тоже подходить не надо.