Валерий Белоусов - Раскинулось море широко
«Умирать будем!» – звенящим, нервным голосом крикнул с соседнего стола молодой артиллерийский подпоручик…
«Это наша специальность… Жаль только, если без толку…» – мрачно отозвался тут же сидевший пожилой капитан.
«Ho дальше? Дальше?»
«Что ж дальше? Потом пришли, постреляли сорок минут и ушли.
Kaк именно было дело, право, не знаю. Hарочно ли ОНИ стреляли по городу, или перелеты, – не спрашивал… Просто – из города бежали все, кто мог… Говорили, если бы крепость была готова к бою, им бы здорово попало, но только ведь y нас…»
Рассказчик вдруг замолчал, боязливо оглянувшись, и ни за что не хотел доканчивать начатой фразы.
«Приедете в Артур – сами узнаете. У Вас ведь там знакомые…» – скороговоркой шепнул он Семёнову на ухо.
Между тем… Общее настроение какими-то неуловимыми путями сообщалось всем присутствующим…
Полковник Линевич словно помолодел на 20 лет, забыл про свои недуги и явно пренебрегал не только погодой, но даже и фенацетином. Лихо опрокинув стакан «смирновской», он пустился в долгие и малопонятные окружающим воспоминания о штурме Геок-Тепе…
Начальник поезда яростно доказывал всем и каждому (хотя никто с ним не спорил), что никакое начальство не имеет права не пустить его в строй, в одну из батарей отдельного Восточно-Сибирского дивизиона, где он был вольноопределяющимся, что для комендантства над воинскими поездами найдется довольно народу, но он, прапорщик запаса, должен быть на своем месте…
«Наши, наверно, пойдут в первую голову! – восклицал он. – Наши не выдадут!»
И он, видимо, даже жалел присутствующих, незнакомых с его батареей.
«Первый блин комом – велика важность!» – басил рослый путеец. – «Скажем так: нам всыпали! А дальше? Ведь за нами вся Россия!» – и, к общему веселью пародируя манифест Отечественной войны 1812 года, возглашал: «Отступим за Байкал! Оденемся в звериные шкуры! Будем питаться монгольскими лепешками, но не положим оружия, доколе ни одного вооруженного неприятеля не останется не только в пределах нашей территории, но даже и на материке Азии!»
Между тем отправление поезда на Артур снова и снова откладывалось… Полковник Линевич опять разболелся: пил фенацетин, принимал бром и не только бранился, но даже роптал на Провидение…
«Лейтенанта Семёнова! Есть здесь лейтенанта Семёнова?!» – китаец – рассыльный с телеграфа, в синей форменной фуражке на круглой черноволосой голове, держал в руке запечатанный конверт…
Вручив посыльному пятак на чай, Семёнов разорвал облатку и, развернув серый лист, прочитал наклеенные на него узкие строчки телеграфной ленты
«От Начальника Главного Морского Штаба, Свиты Его Величества Контр-Адмирала Рожественского.
Получением сего немедленно убыть Владивосток вступления в должность командира миноносца номер 219… дальше шла какая-то тарабарщина… следующий Херсон»
И причём здесь Херсон? Где Днепро-Бугский лиман и где залив Петра Великого? И как, и главное, зачем – миноносец должен следовать из Владивостока – на Чёрное море? Одно слово – штабные-с…
…«Вода-вода, кругом вода… Оно конечно интересно, но действие-то когда, действие?» – пишет Взыскательный велимудрый читатель…
Вот уж не знаю. Пришлось мне порАтовать (от слова рать) на двух с половинкою войнах… и везде одно и тоже. Сначала – долго сидишь, сидишь… потом очень быстро бежишь-бежишь! И хорошо, если через пару минут уже не лежишь, лежишь… и всё тебе действие…
Я уже, верно, говорил, что на любой войне практически никто не бегает с выпученными, как у кота, срущего в хозяйскую кастрюлю, зенками, на скаку совершая бессмертные подвиги на благо авторов нетленных опупей…
По – моему, подвиг вообще есть печальное последствие чьей-то тупости, лени или подлости… подвигов на войне быть не должно! Подвиг – это когда артиллерия плохо поработала, и пулемёт на минарете ещё живой… вот и приходится его ствол затыкать чуть ли не голым, извините за натурализм, афедроном…
На войне люди, как ни странно, в основном и целом – живут. Пьют, едят, развлекаются… выполняют служебные обязанности, а также воруют (как вспомню украденный у МЕНЯ в 1992 году бинокль – комок в горле, кЮшать не могу! странно, но воспоминания об украденном накануне МНОЮ ящике с гранатами таких печальных чувств не вызывают… наверное, потому что гранаты я украл для общего дела! чтобы сменять их на тушёнку… ), вступают в пререкания со старшими по званию, проматывают вверенное им казённое имущество…
А также перемещаются из одной точки пространства в другую, согласно полученным инструкциям…
Вот и наша красавица, «Херсон» – потихоньку дымя передней трубой, с экономической скоростью девять узлов, которая позволяла ей пройти 5462 мили без единой бункеровки, не торопясь резала своим клиперным штевнем изумрудно-зелёные волны безбрежного Индийского океана…
Вахтенный штурман, лейтенант Владимир Павлович Родзянко, с удовольствием рассматривал в огромный морской бинокль идущий контр-курсом четырёхмачтовый барк… его паруса, кажущиеся под ярчайшим тропическим солнцем белоснежными, демонстрировали преимущества хорошей морской практики… изящно кренясь, англичанин тащил на свою далёкую родину чай, фарфор, шёлк и прочие плоды китайской цивилизации…
Вахтенный опустил бинокль, повисший на узеньком ремешке, и показывая на барк – внушительно произнёс:«Вот, господа… гордый пенитель морей! Фигарит себе из какого-нибудь Ханьджоу в какой-нибудь Бристоль, и в ус не дует! Гордый альбатрос… а кстати, который час? Без пяти минут полдень? Окажем англичанину уважение…»
Ровно в двенадцать часов по Гринвичу из дула маленькой, бронзовой мортирки, стоящей на палубе под мостиком «Херсона», вырвалось тугое белое облачко порохового дыма – и над океанскими волнами пронеслось звонкое:«Бам-м-м!»
Старинный морской обычай – чтобы на встреченном в океане корабле проверили свои часы…
Родзянко отвернулся спиной к барку, ловя край солнца в окуляр секстана… когда рулевой Кривошапко встревоженно доложил:«Ваше Благородие, с айсеем чегой-то не так…»
И правда – было видно, как по мачтам барка рассыпались чёрные мураши вахтенных… реи брасопились, английский корабль ложился в дрейф…
Родзянко, с недоумением:«Что за чёрт? Вроде не тонет и не горит… а флаг приспустил до половины? Имеет сообщение? И шлюпку, вроде, готовит… может, больной на борту? Кривошапко! Самый малый! Так держать! Доктора на шканцы!»
Засвистала дудка боцмана, затопали матросы, спуская трап… потому что шлюпка отвалила от британского парусника, и покачиваясь на океанской зыби – устремилась к «Херсону»…
Любопытным явлением вышел полюбоваться и командир:«Честь имею! Чем обязан визитом?»
«Командир, не стреляйте! Мы мирное, нейтральное судно! На борту у нас нет контрабанды! Вот коносаменты, вот вахтенный журнал!»
«Да мне ничего этого не нужно! Родзянко, ты чего англичан пугаешь?»
«Да что… я ничего…»
«Господин капитан, мы можем продолжать движение?»
«Друг мой, отчего Вы так всполошились? Это ведь был просто сигнал адмиральского часа!»
«Разумеется. Возможно. Однако шутки со вспомогательным крейсером во время войны – это знаете ли, чревато…»
«Во время чего?!»
… Кают-компания – это царство старшего офицера. Командира кают-компания ПРИГЛАШАЕТ… на совместные обеды в табельные дни. А так во главе стола восседает «дракон»… с него же стюард начинает обносить стол кушаниями… так что до мичманского края блюдо обычно доходит, а вот содержимое блюда – когда как…
Но это ничего – в день производства мичманы обычно подносят командиру удивительное блюдо – любовно зажаренную трюмную крысу. Вроде, намекают, что гардемарины ЭТИМ питаются… и НАСТОЯЩИЙ командир не преминет крысу отведать… Ритуал-с. Впрочем, в «низах» новый «дед» при заступлении на первую вахту целует кувалду и выпивает кружку котельной воды… в каждой избушке свои игрушки.
Так что сидеть мичману без бланманже – дело насквозь привычное…
Непривычно – что сегодня на переборке пришпилена карта двух океанов – Индийского и Тихого, тоже рекомого Великим…
И во главе стола – командир.
«Господа, я собрал Вас, чтобы сообщить… тьфу ты, Господи… Короче, война.»
«Ура! – воскликнул мичман Неженцев, румяный словно барышня – А с кем?»
«Отставить „ура“. С Японией…»
«Ну-у-у, этих макак мы быстро шапками закидаем…»
«Мичман, ёб Вашу уважаемую маму, Вы у нас такой дурак по субботам, или как?»
«Не понял, господин капитан…»
«А что тут понимать? Мы в Океане, вдали от своих берегов. И чуть было не вляпались – ведь встреть нас первым любое жалкое японское авизо – мы бы послушно остановились… Чёрт, чёрт, чёрт, ведь поднимись они на борт, мы ведь даже затопиться толком бы не успели… ладно.
