Андрей Мартьянов - Законы заблуждений

– Зато я буду бороться с тобой за независимость Шотландии, – парировал германец, ставший сегодня вдобавок еще и шотландцем. – Кстати, ты внимательно слушал, что кельты говорили о нашем Дугале? Мятежник, бунтовщик и вообще висельник, удавленный десять лет назад. То есть для тебя, паршивого сейта, он мятежник, а для меня – национальный герой. Съел?

Теперь расхохотались оба.

Вдалеке бухнуло, послышался долгий звук тяжелого удара и приглушенное шуршание осыпающегося камня. Требюше – метательные машины короля Англии, установленные возле укреплений Мессины, разворотили стену одной из башен, но цельного пролома в бастионе не сделали. Поднялось облако пыли и каменной крошки, британское воинство счастливо разоралось так, что разнеслось на всю округу, а парящие в небе чайки шарахнулись в сторону моря.

– Неужто взяли? – разволновался сэр Мишель и вопросительно посмотрел на Гунтера, знавшего многие события наперед. – Или нет?

– Нет, – покачал головой германец. – Я тебе сколько раз повторял: в моем будущем точно известно, что Ричард взял Мессину, открыв изнутри ворота…

– Я не сомневаюсь в доблести моего короля, – чуть задыхаясь, ответил норманн, пытаясь как следует рассмотреть, что же происходит возле стен города. – Ричард – самый удачливый воин из всех, кого я знал. Жаль одно – такой человек стал королем, а не странствующим рыцарем. Тогда бы он стяжал себе великую славу. Королем должен быть принц Джон – он, по крайней мере, слушает мудрую матушку и еще молод для того, чтобы испортиться под развращающим влияние власти. Думаешь, мы правильно поступаем?

– Правильно, – уверенно ответил Гунтер. – Ричард долго не очухается от подобного удара по личной славе и умерит гордыню. Согласись, мы совершаем благое дело. Представь: через два с половиной дня Ричарда отлучает сам Папа, он, не сумев вымолить прощение, внезапно умирает… Какой вывод?

– Его душа вечно горит в аду, – подтвердил сэр Мишель. – Что ж, ради спасения человеческой души я готов и на измену своему королю.

– Господи, поскорее бы все это закончилось… Не прошло и двух недель, как Сицилия мне вусмерть надоела. Когда Львиное Сердце с нашей скромной помощью договорится с Танкредом, а Элеонора отдаст ему деньги тамплиеров, можем со спокойной душой отправляться в Константинополь и ждать Гая с Дугалом. И, если на то пошло, Фридриха Барбароссу. Меня одно беспокоит – как там Серж?

– Знаешь, – сэр Мишель уже стоял возле королевской палатки, – Серж производит впечатление человека, вполне способного позаботиться о себе. И, в конце концов, он пребывает под чуткой опекой прекрасной Беренгарии…

После этих слов оба рыцаря – норманнский и шотландский – переглянулись и тихонько заржали.

ЛЮДИ И МАСКИ – II

Вечером, когда неожиданно выздоровевший мессир Серж и Ангерран де Фуа, раскланявшись с принцессой и госпожой Беатрис де Борж, доверенной фрейлиной королевы Элеоноры, удалились по своим таинственным делам, Беренгария предалась исконному дворянскому развлечению – скуке.

Мадам Беатрис, с юности находившаяся при аквитанском дворе, отлично знала свои обязанности: прежде всего выполняй желания и приказы коронованных особ, а когда надобности в твоих заботах нет, занимайся своими делами. Посему госпоже де Борж спросила принцессу, требуются ли ей какие-нибудь услуги – перешнуровать платье, привести в порядок прическу или почитать вслух, получила отказ и с чистой совестью отправилась в свою комнату.

Долг придворных дам, особенно из бедных семей, состоял чаще всего в крайне простых действиях: уход за туалетом госпожи, а когда последняя пребывает в тоске – развеивании оной при помощи песен и игры на виоле, сплетен и просто разговоров. Вдобавок Беренгария весьма самостоятельная девушка, по своей независимости немногим отличавшаяся от мужчин: у мадам де Борж, познакомившейся с принцессой не столь давно, не было с Беренгарией никаких осложнений. Наваррка редко капризничала, не скандалила, могла самостоятельно, не призывая даму-камеристку, одеться, не требовала прислуживать за столом… Словом, вела себя как варварка, не знакомая с утонченными порядками английского или французского королевских домов, сложившимися за время правления в этих государствах Элеоноры Пуату. И, конечно же, госпожа Беатрис даже не думала о том, чтобы попрекнуть Беренгарию предосудительными связями с мужчинами. По этикету, принцесса обязана находиться в обществе неженатых рыцарей только в присутствии придворных дам, но в Наварре, как известно, нравы просты и незамысловаты. В конце концов, нет ничего плохого в том, что ее королевское высочество ухаживала за получившим рану в бою оруженосцем.

Камеристка обосновалась в небольшой прохладной комнатке, примыкавшей к королевским покоям, мимолетно посожалев об отсутствии госпожи – из-за осады города королева-мать осталась за стенами, в лагере сына, Ричарда Львиное Сердце. Мадам де Борж зажгла свечи, устроилась в кресле, и, набросив на колени шерстяное одеяло, углубилась в изучение душеспасительной книги святого Августина. Если принцессе потребуется, она позовет.

Сама Беренгария маялась праздностью. Книги прочитаны, вышивать она не любила с детства, кошка, подаренная Ричардом, оказалась с характером, причем столь же скверным, как у ее предыдущего хозяина, и категорически не желала поиграть со своей новой владелицей. Может быть, навестить сестру Марию Медиоланскую?

Открыв, а затем тихо затворив дверь, Беренгария выбралась в коридор. Налево, затем направо в проход, ведущий к капитулярной зале и трапезной, затем еще по одному коридору, в конце которого прячется каморка келаря монастыря – сестры Марии.

– Преподобная сестра? – Беренгария толкнула притвор, осторожно сунувшись внутрь.

– Ваше высочество! – монахиня, довольно красивая женщина лет тридцати, происходившая родом из Милана, по-латыни называвшегося Медиоланом, привстала из-за столика конторки, заваленного пергаментами. – Заходите же, вы мне отнюдь не помешаете.

– Я хочу вернуть… – принцесса, ничуть не краснея, как положено всякой благовоспитанной девушке, вынула из рукава платья тщательно завернутый в ткань томик книги. – Ваш Овидий. Могу лишь поблагодарить.

Мария Медиоланская, подозрительно глянув на дверь, из-за которой в любой момент могла возникнуть наисуровейшая аббатиса Ромуальдина, кивнув, взяла книгу и быстро отправила ее под стол, в тайный ящичек.

– Хотите другую? – сестра-келарь вопросительно посмотрела на Беренгарию. – Стихи Анакреона, например? Или сочинения Апулея?

– Бойкий у вас монастырь, – непринужденно заявила принцесса, не вогнав, однако, сестру Марию в смущение. Та ответила:

– Вы не читали сочинения святого Умберто Болонского? Очень жаль, что сей добродетельный человек столь мало известен… Знаете, что он однажды сказал?

– Представления не имею, – честно призналась Беренгария. – Но с интересом выслушаю.

Монахиня, нахмурив лоб и припомнив, вдохновенно процитировала:

– «Все, что звучит разъяснением и доказательством Святому Писанию, должно сохраняться, дабы преумножалась слава Слова Господня; но и все, что Писанию противоречит, уничтожаться не должно, потому что, только сохраненное, оно может быть опровергнуто теми силами, которые получат подобную возможность и подобное задание, теми способами, которые укажет Господь, и в то время, когда он укажет». Полагаю, любая книга достойна изучения, ибо в них собраны человеческие мысли о мире тварном, коий столь же многообразен, как сам Господь. Идемте, ваше высочество.

В библиотеке Беренгария получила новую книжку, но, как предупредила сестра Мария, не столь фривольную, как Овидий, а, скорее, познавательную.

– Вам ведь интересны дни давно минувшие? – спросила монахиня, выдавая тяжелый, переплетенный в дерево и кожу, томик принцессе. – Для мирянки вы слишком образованы, ваше высочество, а, как известно, целью изучения истории является не только ознакомление с событиями прошлого, но и приобретение опыта на будущее время. Это летопись, вернее, список с изначального источника. То ли пятая, то ли шестая копия. Охватывает почти два столетия от времен правления Дагоберта II Меровинга до Карла Мартелла, ставшего первым королем новой династии во Франции.

– Что же в этом необычного? – удивилась Беренгария. – В библиотеке моего отца было множество летописей и я почти все прочитала.

– Эта хроника, – понизив голос, сказала сестра Мария, – крайне редкая. Обычно все экземпляры списков сжигают. Они числятся в Индексе.

Принцесса поняла, в чем дело. Апостольский престол несколько лет назад составил так называемый Index Librorum Prohibitorum – Список запрещенных книг. Сюда входили сочинения еретиков, отступников, раскольников, некоторые языческие сочинения, сохранявшиеся со времен Рима и Греции, а также неугодные Риму трактаты и хроники. Запретный плод сладок, а потому Беренгария взяла летопись и отправилась обратно. Предстоял полный вечер интересного чтения.