Василий Кононюк - Параллельный переход
– Знатный самострел, дядьку Керим, ей Богу, знатный. Что за него просишь?
– Ответь мне сначала на один вопрос, Богдан. Только правду говори. Ты зачем разговор про того татарина начал?
– Понимаешь, дядьку Керим, собрался я к тебе за луком идти, а Степан меня отговаривает, не ходи, говорит, сами сделаем, не будет с того толку, Оттар, говорит, родич твой, ну слово за слово, и рассказал мне, как ты к нам попал, и что кровника своего уже десять лет по степи ищешь. Ну и придумалось мне, чем самому искать, пусть родичи, того татарина знатного, ищут, которого мы в полон возьмем. Ну и пошел, тебе рассказать.
– То я уже слышал. Ты мне другое скажи. Какое тебе до того дело, Богдан? – Ну, вот как объяснить, что нравится мне людям помогать, не объяснишь. Человек скорее поверит, в какую то немыслимую гадость, чем в самое простое дружеское участие.
– Так, захотелось мне посмотреть, как ты, с тем татарином биться будешь. Знатный выйдет бой, дядьку Керим, увидишь, не одному мне, посмотреть захочется. – В начале, глаза Керима вновь сверкнули бешенством, затем кривая улыбка тронула его угрюмое лицо.
– Молодец, что не соврал. Бери самострел и убирайся.
– Так ты не сказал, что хочешь за него, дядьку Керим. Ты не думай, у меня серебро есть.
– После похода сочтемся Богдан, – он развернулся и пошел в дом.
– Спаси Бог тебя, дядьку Керим
Добравшись, в конце концов, до Степана и дядька Опанаса, и нарисовав на ложе где и что нужно выдолбить, просверлить, и как должно все разместиться, в какую часть шептала должна упирать передняя полукруглая запирающая часть с выступами для тетивы. Заказав дополнительно изготовить и оперить десяток заготовок под арбалетный болт и два полутораметровых ратища под короткое метательное копье, побежал к отцу в кузню.
Там кипела робота, поскольку перед походом, всем, что-то вдруг срочно нужно доделать. Выбрав из готовых наконечников для стрел семь бронебойных и три срезня, заказал узкие длинные трехгранные наконечники для метательных копий в количестве две штуки, узкую упругую металлическую пластинку для фиксации арбалетного болта, двойной крюк, и стремя, для натягивания тетивы арбалета. Заплатил за все наперед, вызвав удивленный взгляд отца, и язвительное замечание брата, по поводу моей шустрости, и умения грабить. На что ему ответил, что, мол, да умею, и буду дальше грабить, а если ему завидно, то может сам попробовать, если не переживает за сохранность своей драгоценной шкурки. С вооружением все складывалось хорошо, даже будет время на пристрелку, следовало заняться изготовлением халата и его раскраской.
Нужно было идти домой, к матери и сестрам, но ноги отказывались идти. "Вылезай Богдан, это твои сестры, твоя мать, это тебе туда идти, обнимать их и целовать. Мне это не по силам Богдан, дай мне спрятаться, не чувствовать, не слышать вашу милую болтовню, и желательно не видеть всего этого. В конце концов, это твоя жизнь, вылезай из норы, и работай". Видимо то ощущение горечи потери, безысходности и усталости, что охватило меня, подействовало лучше глупых мыслей, и я начал проваливаться в что-то мягкое и теплое, охватывающее мое сознание, и качающее его как на волнах. Тело двигалось самостоятельно, без моего участия, восприятие окружающего напоминало то, как мы чувствуем мир, из под воды. Когда, нырнувши в воду, ты открываешь глаза, и смотришь на берег, где ходят и суетятся люди, а тебя окружает тишина, покой и невесомость. "Это почти нирвана, жаль, что я могу думать, не хочу думать, хочу раствориться в этом покое, и ничего не чувствовать. Этот поганец Богдан, тут балдеет, а должен пахать. Психологи утверждают, что мультиплексная личность разрушается из-за постоянной борьбы за контроль над сознанием. Полная ерунда, они борются, на кого, этот контроль спихнуть. Никто не хочет сидеть на поверхности, все стараются нырнуть поглубже, за внешними функциями никто не следит, вот и происходит разрушение оболочки. Интересно, сколько Богданчик наверху просидит, пока меня не позовет".
События с поверхности сознания, напоминали кадры немого кино, причем, в моих силах было регулировать, скорость просмотра, и наличие звука. При концентрации на события, становилось все видно и слышно, но начинали захлестывать эмоции Богдана, трудно было держать контроль над собой. Начинался процесс, который можно назвать перемешиванием, суперпозицией личностей, когда мысли и поступки уже переставали быть плодом деятельности одного из нас, возникала новая личность, которая, как показывал опыт, мягко говоря, была далека от совершенства.
Так же, как в поведенческой мотивации толпы, остаются самые низменные чувства, так и при бесконтрольном смешивании характеров, доминируют отнюдь не положительные качества. Времени сегодня на все катастрофически не хватало, поэтому, когда Богдана посадили за стол и начали угощать, послал ему мысль о завтрашнем походе и образ маскхалата, который необходимо изготовить. Богдан охотно уступил мне место, оставаясь близко, и окуная меня с головой в свои эмоции. Пытаясь собрать мысли в этом потоке радостных чувств, потерял ощущение времени, и все не мог найти слова, с которых начать разговор.
– О чем ты так тяжко задумался, Богдан? – Очнувшись, и вытянув из кошеля несколько серебряных монет, протянул их матери.
– Возьми, купишь себе и сестрам на ярмарке подарки, мне они пока без надобности. Просьба есть к тебе, и к вам сестрички. Помогите мне в поход сшить кое-что, я сейчас покажу, сам я не справлюсь. У нас полотно есть?
– Ну а как же, что б в доме три бабы было, и полотна не было, как можно.
Объяснив матери, что мне нужно, достали полотно и начали примеривать. Поскольку полотно было узким, пришлось брать три длинны, и сшивать их. Получилось что-то похожее на простыню с капюшоном. Пока они шили, поставил рогачом, в печь, на угли, три небольших горшка с водой и пошел собирать натуральные красители. В один горшок накидал шелухи от лука, череды и полыни, все они дают разные оттенки желтого цвета. Во втором варились хвощ болотный, за которым пришлось спускаться на луг возле реки, и крапива, эти растения дают грязно-зеленый цвет, который годится только на маскхалаты. В третий накидал листьев и коры ореха, чтобы получить темно-коричневый оттенок.
Пока это все варилось, взял косу, отъехав подальше от села на поле, где в этом году не появлялся косарь, накосил и аккуратно сложил, не путая верх и низ, растущую там траву. Связав это в два больших снопа, поехал к дядьке Николаю, которого рекомендовали, как любителя вязать сети.
Этот, оказался патологически жадным, и любителем поторговаться. Мы с ним долго спорили, сколько стоит кусок мелкой рыболовной сетки, полтора на два метра, пока у меня не кончилось терпение. Забрал сетку, и положил ему на стол, пять больших медных монет, что было, по моему мнению, в два раза больше, чем она стоит. Поскольку он выражал несогласие с таким решением, посоветовал пойти пожаловаться атаману, он, дескать, добавит, правда не исключено, что догонит, и еще добавит. Пообещав ему, больше никогда ничего у него не покупать, погнал домой раскрашивать халат.
Усадив женщин вязать пучки травы к сетке, на манер, как кроют хату соломой, сам, растянул халат, во дворе, между четырьмя колышками. Обмотав концы трех палок тряпками, вынес во двор горшки с красками, и велел Богдану вылезать и рисовать, так, что б было похоже на поле, виднеющееся вдали под лесом. Почему-то, был уверен, что у него получится лучше, да и мальцу радость, а сам нырнул в темную глубину, так напоминающую забвение.
Нужно было приготовиться к весьма тяжелому событию, похоронам Оттара, которые должны были вот-вот начаться, и о которых, всех должны были известить колокольным звоном. И тут возникает классическая ситуация, которая поразительно часто встречается в жизни, что не делай, будет плохо. Не пойти нельзя, односельчанина хоронят, все село будет, от мала до велика, не придешь, считай, нанес оскорбление всем, поставил себя вне коллектива. После такого, ты в селе чужак, годы пройдут, из шкуры лезть будешь, а этого тебе не забудут.
Пойдешь, так ведь ты убил, будь ты тысячу раз прав, ты виноват, потому что на твоих руках кровь, и надо терпеть, и кривые взгляды, и несправедливые упреки, и еще Бог знает что. И уйти нельзя, утром, когда отпрашивался у атамана снаряжение готовить к походу, специально закинул, мол, можно мне будет прийти, отдать честь покойнику, и быстро слинять. Иллар, хмуро заметил, что это мое дело, за руки никто держать не будет, но так уж повелось с деда, прадеда, что со сходок казацких, первым уходит атаман, и он мне настоятельно советует думать головой, прежде чем задавать дурные вопросы.
При первых же ударах колокола, Богдан, бесцеремонно выдернул меня на поверхность, чувствуя на себе, три пары обеспокоенных глаз. Рассматривая разрисованный халат, бросил импровизированную кисточку, которая была в моей руке, в свободный горшок.
