Андрей Величко - Дядя Жора
Снизу тоже была хоть и не благодать, но вполне терпимая картина. Оставшиеся нелегальные партии твердо уяснили правила игры - пока они не нарушают табу, с ними борются обычными методами. Табу же было два - террор и получение денег из заграницы. Если какая-то группировка позволяла себе это, тут же начинался отлов и отстрел. Правда, пункт с деньгами первое время пытались обходить по схеме, когда экстремистов финансировал какой-нибудь предприниматель, имеющий интересы за рубежом, ну, а там уж ему это компенсировали, но после третьего процесса, кончившегося для гешефтмахеров червонцем с конфискацией, желающих поучаствовать в отмывании резко поубавилось.
В самом конце зимы ко мне пришел посетитель. В принципе, любой российский подданный мог явиться в приемную Гатчинского дворца и заявить, что он желает видеть канцлера по такому-то вопросу, после чего его ставили в очередь и сообщали, когда это можно будет сделать. Но о том, что данный человек хочет меня видеть, я знал до того, как он велел подать автомобиль и, кряхтя, начал напяливать парадный мундир с орденами. Зачем он это хочет, я тоже был в курсе.
Тяжело шагая, генерал-адмирал Российского Императорского Флота великий князь Алексей Александрович вошел ко мне в кабинет. Я пожал ему руку, и он сел в предложенное ему кресло, жалобно скрипнувшее под весом огромной туши.
- Знаешь ведь небось, Андреич, зачем я к тебе пришел, - без всяких вступлений заявил генерал-адмирал, с котором мы уже три года были на "ты".
- Знаю, - кивнул я, - но ты лучше все-таки расскажи, а то вдруг я знаю что-нибудь не то.
- Да где ж тут ошибиться... Даже твоя хитрая наука, которой ты людей с того света вытаскивал и молодость им возвращал, на меня не подействовала.
Да, генерал-адмирал был нами разок проведен через портал, но никакого улучшения не получилось. Похоже, ему просто надоело жить.
- А это о чем говорит? - продолжал тем временем Алексей. - О том, что отжил я свое, все что мог сделал, и даже немного того, что и не мог, это уж тебе спасибо и Оленьке. Пора и честь знать... Вот только неохота от обжорства помирать или от пьянства. Война на носу... Был бы я летчиком, попросил бы у тебя самолет на последний вылет. Но корабль - там же ведь люди, их-то за что?
- Дам я тебе корабль. Новая модификация катамарана может управляться одним человеком, там управление движками и пуском торпед выведено на капитанское место. Вот только тогда давай один вопрос утрясем - ты на Дальний Восток поездом поедешь или с эскадрой?
- Конечно, с эскадрой.
- Отлично. Дело в том, что она туда Северным морским путем поп... пойдет. Так что ты уж покомандуй ей этот переход, а на месте можешь брать катамаран, ну и... Или не ну, может, и поумнеешь в дороге.
- Да какой из меня командующий?
- Самый лучший. Как там что, на этом северном пути, сейчас знает один Вилькицкий со своими людьми. Думаешь, его наши адмиралы будут слушать, как Бога? А у тебя ни одна сволочь и не пискнет, вот уж это-то ты умеешь. Ну, по рукам?
После ухода генерал-адмирала я велел запускать следующего посетителя, и в кабинет зашел высокий молодой человек. Честно говоря, когда я увидел его в первый раз, то просто не узнал классика советской литературы, красного графа Алексея Толстого - подумал, что в секретариате чего-то напутали, пригласили не того... Но оказалось, что это все же он, только совершенно неузнаваемый из-за отсутствия признаков маститости на лице. И выражало это лицо сильнейшее беспокойство - по поводу чего трое молодых людей вежливо пригласили его аж к самому канцлеру? Но, по мере моего рассказа о том, как я себе представляю книгу "Гиперболоид инженера Гарина", он успокоился, только поинтересовался, что с ним будет, если он вдруг не справится.
- Ничего интересного, - пожал плечами я, - будете жить, как раньше, разве что иногда вспоминая о безнадежно упущенном шансе. Они же, эти шансы, не под каждым углом валяются.
Посмотрев на мой лазер, прослушав краткую лекцию про гиперболоид вообще и монохроматичность излучения в частности, граф сел творить и вскоре представил мне план-конспект своего будущего шедевра. Я почитал и офигел со второй страницы...
То, что Гарин оказался сотрудником секретного завода в Георгиевске, из-за махрового индивидуализма не пожелавшим работать на благо Российской империи и сбежавшим, меня не удивило. Но ловила его почему-то прекрасная сотрудница одной очень секретной конторы! Причем это еще ладно, но в качестве героя второго плана там присутствовал я. То есть я эту сотрудницу напутствовал перед заданием, глядя на нее мудрыми усталыми глазами. И постоянно то тут, то там по тексту этот я не к месту изображал из себя рыцаря без страха и упрека.
- Не годится, - вынес я свой вердикт. - Вы кого тут описываете, канцлера Найденова или черт знает что с нимбом и крылышками? Где у вашего меня хоть один недостаток - покажите! Как это не видите, а кого треть Питера считает хамом и самодуром - мне что, специально вам демонстрировать эти свойства? Вот и я тоже думаю, что лучше поверить на слово. В общем, вот вам бумага, почитайте, что ваш однофамилец и тоже граф про меня думает. Ну а дальше сами сочиняйте, вы из нас двоих писатель, в конце концов. В общем, Найденов должен получиться личностью неоднозначной, чтоб было понятнее, с чего это от него Гарин сбежал. Далее, эта девушка, Зоя... Знаете, а давайте-ка я вас с одной дамой познакомлю, она вам расскажет в пределах допустимого, как действительно наши агентессы работают, а то вы тут понаписали явную ерунду.
Вообще-то на некоторых типов Танечка производила неизгладимое впечатление вовсе не своей выдающейся красотой. Так, например, директор информбюро как начал весьма ее опасаться с самой первой встречи, так за восемь лет знакомства не перестал. Генерал Янушкевич, хоть и встречался с ней всего раз в течение пяти минут, все эти минуты отчаянно трусил и потом до вечера не мог прийти в себя. Опять же Малечка Кшесинская боялась ее куда больше, чем даже меня... В общем, люди с развитым воображением и интуицией иногда воспринимали Танечку несколько своеобразно. И Алексей Николаевич тоже оказался из их числа, так что ловить Гарина у него тут же начал бывший матрос Шельга, а Зоя стала просто авантюристкой, ни малейшего отношения к нашим спецслужбам не имеющей. Ну, а для более глубоко изучения образа канцлера я пару раз позволял графу присутствовать на каких-то своих не касающихся секретных дел встречах. А сейчас граф пришел поинтересоваться, не следует ли ему съездить в Манчжурию, где явно назревают серьезные события. Причем по нему было видно, насколько не хочет он услышать положительный ответ.
- Зачем? - пошел навстречу его тайным пожеланиям я. - Там будет просто эпизод, хотя и очень масштабный. А основная борьба идет по всему миру и вовсе не между русскими и китайцами... Суть ее в том, что международная финансовая олигархия решила захватить мировое господство, но опираясь уже в основном на деньги. И ваша книга - она про то, что в этой борьбе, даже будучи законченным индивидуалистом, не желая иметь ничего общего ни с одной из сторон - все равно против своего желания будешь работать на какую-то. Так что главное в ней не гиперболоид, это всего лишь попавшееся герою под руку средство, а оливиновый пояс и связанные с его эксплуатацией проблемы.
- Простите, - замялся граф, - но я видел, что гиперболоид, пусть и пока маломощный, тем не менее существует... Позволительно ли мне будет поинтересоваться степенью достоверности сведений про оливиновый пояс?
- В принципе это возможно, - усмехнулся я, - зайдете к госпоже Князевой, пройдете все необходимые инструктажи, подпишите бумаги о неразглашении - и интересуйтесь на здоровье! Вам ответят. Вот только зачем вам оно нужно? Сейчас вы ничего не знаете и поэтому ничего не сможете разгласить. Значит, и санкций за это никаких быть не может... То есть пишите, исходя из логики развития сюжета, ну, а правдоподобность уточняйте в Геологическом управлении, я распоряжусь, чтобы вас там консультировали.
Через неделю мне на стол легло интересное донесение. Оказывается, сразу после беседы со мной будущий классик начал активно избавляться от имеющегося у него золота, включая какие-то фамильные безделушки, а вырученные деньги он вкладывал в основном в акции строящегося Московского машиностроительного завода, где мы собирались производить горнопроходческое оборудование.
Кстати, я в общем-то чисто случайно сообщил Маше о своем спонсорстве Толстого, и поначалу это у нее никакой реакции не вызвало. Однако через пару дней она мне позвонила:
- Дядя, ну надо же заранее о таком в известность ставить! Нет, и сейчас еще не поздно, но можно было бы сыграть красивее.
- А чем же ты тогда два дня занималась?
- Э... - замялась ее величество, - все как-то не было времени прочитать.
