Анатолий Дроздов - Интендант третьего ранга
— Майнт готт! Русиш спецалитет!
— Сейчас попробуем! — сказал по-немецки Крайнев и взял со стола нож.
— Найн! — упредил его Клаус и нож отобрал. — Знаю, как русские нарезают! Разве можно кромсать деликатес?…
В подтверждение своих слов, Клаус приложил лезвие к краю окорока и бережно отделил тоненький пласт ветчины. Повторив эту операцию дважды, он разрезал ломти пополам и свернул каждый в трубочку. Одну сразу бросил в рот и медленно сжевал, закатывая глаза.
— Как будто только из коптильни! — воскликнул он в восторге.
— Так и есть! — подтвердил Крайнев.
— Господин Кернер, вы волшебник! — продолжил Клаус. — Чтоб мы делали без вас?! Где вы добываете такие вещи?
— Русские в таких случаях говорят: места надо знать!
Клаус глянул на него недоуменно.
— Помните бочки керосина?
— Со склада трофеев? Вы хорошо заплатили. Я еще недоумевал: зачем столько?
— В деревнях освещают дома керосиновыми лампами. Это в Городе пользуются электричеством.
Клаус пренебрежительно глянул на тусклую, засиженную мухами лампочку, висевшую под потолком, но спорить не стал.
— Керосина они не видели с начала войны, — продолжил Крайнев. — Ветчина — благодарность вам.
— Майн готт! — воскликнул Клаус. — Если вам что нужно…
— Лизонька! — повернулся Крайнев к женщине, прислушивавшейся к их разговору. — Сделай нам глазунью! Корзинка с яйцами в сенях…
Лиза убежала, Клаус проводил ее плотоядным взором. Крайнев тем временем достал из другой корзины, стоявшей на лавке, бутылку, вытащил газетную пробку и аккуратно разлил жидкость по стаканам. Клаус взял свой, понюхал.
— Тот, что привозили в прошлый раз?
— Тот! — подтвердил Крайнев.
— У вас и самогон спецалитет, — вздохнул Клаус, — мягкий, ароматный. На здешнем рынке продают какую-то гадость, двое солдат отравились. Господин комендант вынужден запретить немцам покупать самогон. Где солдату достать хорошую выпивку? Дикая страна!
— Привезу еще! — успокоил немца Крайнев.
Они выпили. Клаус бросил в рот ломтик ветчины, Крайне потянулся к тарелке, но, натолкнувшись на взгляд немца, передумал и зажевал хлебной корочкой. Лиза принесла сковороду с яичницей. Мужчины стали жадно есть, подставлял под капающий жир ломтики хлеба. Лиза слегка ковырнула яичницу и наколола вилкой кусок ветчины. Клаус хмуро глянул на нее, но смолчал. После того, как яичницу съели, Лиза унесла пустую сковороду и обратно не появилась — догадалась: мужчины хотят поговорить. Крайнев достал из кармана листок бумаги, развернул и положил перед Клаусом. Тот быстро пробежал глазами.
— Швейные иголки простые… иглы для швейных машин… А иглы для примусов не требуются? На складе полно…
— Русские крестьяне не пользуются примусами, — возразил Крайнев. — С утра они топят печь, даже летом, готовят пищу и оставляют в печи на весь день. Печь остывает долго, пища теплая…
— Богатые варвары! — проворчал Клаус. — Сжигать лес в печах! В Германии каждая дощечка на вес золота! Керосин… — продолжил он читать список. — Добудем… Бинокль? Зачем крестьянину бинокль?
— Это мне, — пояснил Крайнев. — Бываю в местах, где можно нарваться скрывающихся в лесах большевиков. С карабином не расстаюсь! Врага лучше видеть издалека…
— Не обещаю, — пожал плечами Клаус. — Возможно, среди трофеев… Бензин? Зачем вам бензин?
— Для зажигалок.
— Думал, обзавелись автомобилем! — засмеялся Клаус. Он сложил листок и сунул в карман мундира.
— Еще пистолетные патроны калибром 7,62. Есть русский ТТ, а патронов нет, — пожаловался Крайнев.
— Просите Краузе, — покачал головой Клаус. — В Городе нет. Надо заказывать в округе.
— Не хочется обременять господина коменданта мелочами, — вздохнул Крайнев. — К тому же это трофей, немецкая армия не использует русские патроны. Кому они нужны? Я хорошо заплачу.
— Сколько?
— По рублю за штуку.
— То есть марку за десяток, — прикинул Клаус. — Русский рубль — десять пфеннигов. Сколько нужно?
— Побольше… Ящик!
— Поищем, господин Кернер! — плутовато улыбнулся Клаус.
— Зовите меня Эдуардом! — предложил Крайнев. — Я не офицер.
— Договорились! — согласился Клаус. — Приятно иметь дело с умным человеком. А то чванятся некоторые… Я в Берлине жил, а Ланге пас свиней в Швабии. Теперь нос задирает… Вас он хвалил, Эдуард. Еще бы! Вы кормите его так, как полковники не едят!
— Господин Краузе тоже доволен?
— Ворчит… Не обращайте внимания. У него язва. К тому же он старый. Ждет не дождется конца войны, чтоб вернуться в имение тестя. Если б мой тесть владел имением, я б того же желал.
— Не поедете в Берлин после победы?
— Проверять билеты в поездах? Мы для того лили кровь в боях с большевиками? — важно сказал Клаус. — Сами видите, какие богатые здесь земли! Я б остался в Городе! Взять в аренду тысячу гектаров леса… — Клаус зажмурился. — Это такое богатство! Кончится война, попрошу Краузе похлопотать. Надоела эта форма!
— Вам не плохо живется! — поддержал Крайнев, взглядом указывая дверь, за которой скрылась Лиза.
— Хороша! — согласился Клаус. — Глупа только. Но зачем женщине ум? Дети, кухня, кирха…
— Собираетесь жениться?
— Не разрешат! — вздохнул Клаус. — Пока война… К тому же русская… Немки хорошие товарищи, но как жена, русская лучше. Заботливая, преданная, порядочная. Поверите ли, у Лизхен я первый мужчина! Единственный раз в жизни встретил девственницу и где — в России!
— Домик маловат, — заметил Крайнев, окидывая взглядом обшарпанную штукатурку стен. — Слишком беден для немецкой семьи.
— Ерунда! — махнул рукой Клаус. — Через месяц у Лизхен будет отличный дом! Большой, просторный, красивый…
— Почему через месяц?
— Потому что сейчас в нем живут.
— Кто?
— Евреи.
— Куда они денутся?
— Переселятся!
— Куда?
— Туда! — Клаус ткнул пальцем в потолок и тут же, воровато оглянувшись, приложил его к губам. — Это секрет. Никому! Окончательное решение еврейского вопроса…
Крайнев задумался.
— Выбираете дом? — засмеялся Клаус. — Дадут, не сомневайтесь! Уж кому — кому… Чур, мой не брать! Я покажу. Лизхен очень нравится.
— Она знает о евреях?
— Нет, конечно! — пожал плечами Клаус. — Я только спросил, в каком доме она хотела бы жить.
— Мне пора! — сказал Крайнев, вставая. — Скоро комендантский час, время искать ночлег. У вас тут тесно, к тому же не хочу мешать… — он подмигнул.
— Знаю, куда направляетесь! — засмеялся Клаус. — Ну и вкус у вас, Эдуард! Выбрать такое страшилище… Старая, тощая… Посмотрите на Лизхен! Кругленькая, румяная, ножки толстенькие… Хотите найду такую же?
— Сам найду! — возразил Крайнев.
— Точно! — согласился Клаус. — Это проще, чем ветчину…
Во дворе к Крайневу побежала Лиза.
— Говорили с господином Клаусом? — спросила, просительно глядя снизу вверх.
Крайнев кивнул.
— Что они сказали?
— Подтвердили, что в отношении вас у них серьезные намерения, — важно ответил Крайнев.
Лиза вспыхнула, схватила руку Крайнева и прижала к губам. Когда она убежала, Крайнев вздохнул и взял под уздцы коня. Заставив его пятиться, он вытолкал телегу на улицу. Закрывая ворота, увидел Клауса: тот бежал в сортир, держа хлеб, накрытый ломтем ветчины. Крайнев видел, как немец спускает штаны, устраивается над очком, все так же продолжая сжимать в руке бутерброд. Покачав головой, Крайнев сел в телегу и слегка ударил вожжой по крупу лошади. На ближайшем повороте он свернул направо, затем налево, пока не выехал на окраину. Здесь он остановился у небольшого домика с облупившимися наличниками на окнах и постучал в стекло кнутовищем.
— Добрый вечер, Валентина Гавриловна! — сказал Крайнев выбежавшей женщине.
— Что так поздно? — тревожно спросила хозяйка, открывая ворота. — Комендантский час!
— У меня пропуск!
— Они сначала стреляют, потом спрашивают! — ворчливо сказала Валентина Гавриловна, запирая ворота.
— Никто не встретился, — успокоил Крайнев и улыбнулся: — День-деньской подарки развожу. Вы — последняя.
— Остатки — сладки! — хмыкнула хозяйка.
— Разумеется! — серьезно сказал Крайнев, доставая из-под соломы завернутый в полотно окорок.
Валентина Гавриловна ахнула и всплеснула руками.
— В корзине — яйца, — продолжил Крайнев. — В мешке — мука. Ржаная.
— Сейчас любая на вес золота, — засуетилась хозяйка, доставая из телеги гостинцы. — Я не заслужила, Эдуард Эрихович!
— Мне лучше знать, — сказал Крайнев, освобождая окорок от полотна. — Где у вас кладовка?…
Пять минут спустя он сидел за столом перед большой эмалированной миской с дымящимся варевом. В другой тарелке сочилась ароматным жирком порезанная крупными кусками ветчина. Крайнев ее будто не замечал.
