Александр Мазин - Кровь Севера
Я за ними гнаться не стал. Всё равно не догнал бы. Предоставил соревнования в беге Рулафу. Он – молодой. Ему легче. А мне после многочасовой гонки по лесу и десятиминутного форсажа схватки прилечь бы куда-нибудь часиков на восемь…
Кое-кто уже прилег. Лежал, заляпанный кровью и дрянью от носков сапог до шишки шлема. В окружении четырнадцати покойников. Я было испугался, но тут же с облегчением обнаружил, что Свартхёвди спит. Кончился заряд в батарейке. Обратная сторона силы берсерка. Пять, максимум десять, минут турборежима – и заряд иссякает. Есть, правда, резервный «аккумулятор», но обученный берсерк не использует его без острой необходимости. Себе дороже. Так что сделал дело – и в отключку.
Сын Сваре Медведя дело сделал. Порешил больше народу, чем мы все – вместе.
Я не стал его трогать. Набрал соломки, чтоб на голой земле не лежал, снял шлем, распустил пояс, обтер кровь с лица. Потом оттащил подальше те трупы, что воняли особенно сильно. Блин, мух-то сколько!
За этим занятием меня и застал Рулаф.
– Волк, Трувор зовет!
– Мы победили? – спросил я, не сомневаясь в ответе.
Однако молодой варяг меня удивил:
– Нет. Иди, поговори с франками. Я посижу с Медвежонком.
Надо же! Я теперь, блин, переводчик!
Тело ныло и стонало, мечтая о мягонькой постельке, желудок ёкал, напоминая, что с утра не принимал ничего, кроме родниковой водички.
Я пошарил в сумке и закинул в рот остатки мёда. Затем сходил за щитом. Хороший щит, под меня подогнанный. Еще пригодится.
Больше всего захваченное нами поместье напоминало ферму. Но я уже знал, что это не ферма, а типичный «замок» местного феодала. Деревянная ограда – снаружи, а внутри – что-то типа донжона. В данном случае – мощное сооружение из толстых бревен на серьезном каменном фундаменте, со щелками-окнами на уровне второго этажа, явно усиленной крышей и тяжелой дверью.
Сбоку, кстати, была пристроена часовенка. Из того же материала, что и основное здание.
Но священника в часовне не было. Я знал это наверняка, потому что попик сидел прямо передо мной, привязанный, верхом на бревне, и готовился к худшему. Или – к лучшему, если перспектива мученика была ему по сердцу.
– Поговори с вороной, – предложил мне Трувор.
Легко сказать – поговори… И почему именно с ним?
Пленников мы нахватали – под сто персон. В основном сервы. Рабы, то есть. Но я увидел и пару ребятишек в военном прикиде. С ними я бы потолковал с большим удовольствием.
Оказалось, священник сам выразил желание пообщаться. И тут же оказался в «допросной» позе.
Вот только поговорить с ним было некому.
– Расскажи-ка мне сначала, Трувор, что тут происходит? – потребовал я.
А дело было так. Харра Стрекоза очень удачно занял место у ворот. Посек пастухов, пару бойцов и еще пару набежавших со двора работников с вилами.
Харре, в общем, повезло. Между ним и основной группой противника удачно встрял Медвежонок. Повезло Харре вдвойне. Когда из дома выскочила группа поддержки, между ними и Труворовым племянником оказались возбужденные и многочисленные домашние животные. Пока франки пробивались сквозь собственную живность, с другой стороны подоспели варяги. Франки тут же отступили в дом. Помешать им не было никакой возможности. Опять-таки из-за мычащей и бебекающей живности.
Словом, часть боевых франков заперлась в доме-крепости и заняла глухую оборону.
Ну и на здоровье, сказал я Трувору. Кто нам мешает забрать необходимое количество скотины и отправиться в обратный путь?
Плохая идея, возразил Трувор. Нас всего девять. Причем один (Свартхёвди) лежит в отключке, а двое (Крыыт и Мянд) ранены. Правда, легко, но это сейчас – легко. А спустя какое-то время потеря крови и воспаление непременно скажутся на боеспособности.
А франков в доме минимум десяток. Фигня – для открытого боя. Но если они будут тащиться за нами и пускать стрелы из кустов – радости мало.
А если поджечь дом?
Да хрен его подожжешь. Вон бревнища какие. И крыша сырая – дождь же ночью был. Кроме того есть еще одна важная деталь. С поля боя успел смыться один из франков. Есть такое мнение, что прохвост может добежать туда, где есть еще одно гнездо франков. Более богатое на бойцов, чем здешний замок. А нас – мало.
Какие идеи? – поинтересовался я.
Идеи у Трувора были.
Во-первых, надо выяснить, как далеко отсюда находится ближайший гарнизон. Во-вторых, предложить франкам компромисс. Мы уходим, забрав с собой часть скотины и десяток трэлей для ее перегонки. И пару-тройку заложников.
Как только мы добираемся до своих, заложников отпускаем. Такое предложение.
А если оно не будет принято?
Тогда мы порешим всю живность, включая трэлей и черного жреца. Поджигаем всё, что удастся, и уходим.
Что ж, план понятен. Я поглядел на толпу несчастных. Женщин и детей в ней было явно больше, чем мужчин. Но даже мужчины не помышляли о сопротивлении. Забитые крестьяне. Что с них взять, кроме жизни…
В том, что слова Трувора – не пустая угроза, я не сомневался. Значит, надо уговорить франков на вариант два.
Первым делом я отвязал священника от бревна.
Потом попытался наладить диалог. Это оказалось намного легче, чем с мальчишкой в лесу. Прибавив к своему хилому словарю средневекового французского английский и скандинавский диалект германского, я без особых проблем смог донести до патера суть предложения Трувора. От себя добавил, что искренне заинтересован в спасении жизней его паствы. Но если что-то пойдет не так: например откуда-нибудь появится франкская кавалерия, – участь пленников предрешена. Убьют всех. Может появиться такая кавалерия?
Не скоро, отвечал католический попик. До замка барона де Чего-То-Там – миль десять. То есть подмога будет, и будет непременно, потому что хозяин здешнего надела оруженосец барона и получил землю именно как баронов вассал. Но подоспеет баронская рать не раньше, чем к вечеру. А скорее – завтра утречком. Но зачем нам убивать людей и животных? Может, мы просто уйдем? За небольшое вознаграждение?
Лично он, патер, готов заплатить нам целых полмарки серебра. Дал бы и больше, но – нету.
– Нет у него серебра! – заявил Руад, когда я перевел предложение. – Я сам его обыскивал.
– Серебро – там, – попик показал в сторону часовни.
– Хорошо, – кивнул Трувор. – Значит, к тому, что я сказал, – еще полмарки серебра.
Ну извини, патер, я тебя за язык не тянул. Ты ведь знал, с кем имеешь дело.
– Скажи своим хозяевам, чего хочет мой вождь, – сказал я священнику. – Пусть он решает, и решает быстро.
Оруженосец барона с ответом затягивать не стал. Заявил, что никого серебра и заложников мы не получим, потому что слово и честь нормана – это столь же мифические понятия, как голоса рыб и ум овец.
– Я сам могу стать заложником, – робко предложил священник.
Но предложение было отклонено. Поскольку он уже был у нас в закладе.
– Что ж, – сказал Трувор. – Нам предстоит тяжелая работа. Не будем терять времени. Витмид, выведи из конюшни лошадей – они нам пригодятся. А этих, – жест в сторону перепуганных крестьян, – загони внутрь. Прикончим всех сразу, когда подожжем сарай.
Мой мозг отчаянно искал выход. Уговаривать Трувора пощадить несчастных – бесполезно. Он свое слово сказал. Значит, значит…
– Погоди, Жнец! – воскликнул я. – Вижу способ выкурить зверя из норы!
– Да? – Трувор заинтересовался. – Какой же?
– Выкурить, – сказал я. – Как лисиц. Это дом нельзя поджечь. Но можно сделать так, что внутри станет очень неуютно.
Моя идея была проста. Дом ведь негерметичен. Если мы запалим десяток килограммов сырой соломы (солома здесь в избытке) с подветренной стороны, то дым легко проникнет внутрь дома. Помешать нам защитники не смогут. Изнутри. А если решатся на вылазку, то еще лучше. Думаю, пройдет не так уж много времени – и хозяин пересмотрит свою точку зрения на предложение Трувора.
– Отлично! – заявил наш вождь. – Ты молодец, Волк! А я нет. Мог бы и сам сообразить.
Стемид, Руад, сколачивайте щиты. Рулаф – тащи соломы. А ты, Волк, займись обедом. Когда мы закончим, я был бы не прочь перекусить.
Получилось. Устроить вылазку осажденные не рискнули. Метали стрелы из окон… Без толку. Щиты из тележных днищ. Такие разве что катапультой пробить можно. И дым хороший получился. Густой, вязкий, черно-желтый. И десяти минут не прошло, как в доме закхекали и заперхали. Но предпочитали задохнуться, чем выходить. Такая смерть казалась франкам более легкой, чем непосредственно от рук норманов. Я их понимал. Снятие живьем кожи с последующим окунанием в морскую воду было далеко не самым жестоким развлечением викингов.
Так что пришлось мне подыскать еще один довод:
– Мы не норманы, мы венды, – сообщил я попику. – Скажи им.
