Федор Вихрев - Третья сила. Сорвать Блицкриг!
— Передай по цепи. Разобрать цели, стрелять после моей очереди, через две минуты начнем.
Вот только подготовки ранее не видавший егерей летун не учел. Первой очередью ему удалось срезать двоих, явно расчет пулемета. Это был практически единственный его успех. Впрочем, то, что своим огнем не подпускал немцев к пулемету этого несчастливого расчета, дало его ребятам пожить еще несколько минут. Но старшина понимал, что это только отсрочка. Ловкие егеря экономно, но метко отвечали на суматошный огонь начинавших паниковать партизан. Потихоньку они растянутой цепью, перебежками, прикрывая друг друга, подобрались на гранатный бросок, но почему-то не пускали в ход карманную артиллерию.
— Живыми взять хотят, — сказал Яков, лежащий рядом с Аликом, загоняя в винтовку обойму. — Последняя. Вот только хрен у них чего получится. Я снова в плен не пойду.
Он воткнул рядом с собой финку.
И на мгновенье обернувшийся старшина увидел, как за спиной Якова выросла фигура здорового немца, в мокрой форме. Он выстрелил в Якова, перевел ствол на менее опасного сейчас пулеметчика. В этот момент их обоих отвлекла внезапно вспыхнувшая в тылу редкой немецкой цепи перестрелка. И Алик взметнулся с земли, вцепляясь в воткнутый рядом нож, отбивая в сторону ствол немецкого карабина и понимая, что этот здоровяк его сейчас заломает.
…Когда Самурай, внимательно глядя вокруг себя, подошел к партизанскому пулемету, он увидел тихо стонущего парня в пробитой на спине пулей телогрейке и лежащего здоровенного немца в мокром камуфляже. Егерь был явно мертв, слишком много крови вокруг неподвижного тела, но из-под него доносились какие-то невнятные звуки. Перевернув его, Самурай удивленно присвистнул. Партизан в летном подшлемнике перегрыз немцу горло, когда ему егерь сжал руку, держащую нож. И не смог выбраться из-под этой туши.
— Чего это делаешь? Как ты его? — спросил его ошарашенный Самурай.
— Давно здесь лежу, — невпопад ответил ему Алик, отплевываясь от крови, и вдруг согнулся в приступе рвоты, еще раз глянув на немца.
Степан
«Три брата с фашистомДерутся жестоко».
Ну и дальше про пехотинца, летчика и танкиста. Хорошая песенка, ни фига не жизненная, но хорошая. Настроение поднимает…
…Когда бой за городок закончился, на разбитых улицах появились люди. Обычные люди из тех, кого зовут «мирным населением». И которое мы вообще-то защищаем, ага. Защитили, как же, — немцы проскочили быстро и почти без боя, а потом мы пришли, освободители. Городок-то больше пострадал от наших снарядов и бомб, чем от немцев. Да, все я понимаю, что надо. Что иначе погибнут гораздо больше, тоже понимаю. Но, как и многие из нас, стараюсь в глаза лишний раз не смотреть… Вывезти, говорите? Куда, и так проводка каждой колонны только по ночам, целая операция.
«Враги навалилисьИ справа, и слева».
Угу, а еще спереди, сзади, сверху и хрен знает откуда еще — твердого фронта в тылу ударной группировки быть не может, бои идут на значительном пространстве вокруг города и на его окраинах. Наша группа, как еж посередь… гм, дороги. Хороший такой, большой и очень кусачий еж. И немцы всеми силами стремятся разорвать его или, на худой конец, выбить, вытолкать, сбить с дорог, открывая их снабженцам. Хрена вам, повисите-ка на одном воздушном мосте, который истребители рвут всеми силами. И немцы понимают всю шаткость положения и потому
«Фашистские гадыКладут все усилья,Все жарче и жарчеСтановится бой».
Грохот выстрелов, методичное перестукивание «максимов», рычание «Вязов», полосующих атакующую пехоту, смешалось в памяти в кашу, изрядно сдобренную выматывающей болью в располосованной руке. Немцы лезут упорно и грамотно, забрасывая нас снарядами. Летчики давят гаубицы, но получается пока не особо — за первые двое суток операции потери уже превысили двадцать процентов от первоначального состава группы, а будет еще больше — немцы тормознулись, но положение будут выправлять всеми силами.
Ника
Я никогда не умела общаться со снобами и идиотами. К сожалению, данный экземпляр совмещал сразу два типа в одном флаконе. Командир партизанского отряда, куда привели нас спасенные на болотах партизаны, являл собой ярчайший образец мужского самца. В худшем смысле. Мне он чем-то напомнил неандертальца. Давно уже никто не обращался со мной как с бабой — этот позволил себе, не зная нас, начать с первого же момента встречи командовать. Вроде как мы ему мальчики на побегушках. Сразу «разделил» нам обязанности — мне на кухню, Игроку и СБ — минирование железной дороги, а всех остальных записал как рядовых бойцов. Если честно, я офонарела.
Потери в его отряде составляли 70 % с каждого задания. Конечно, если он умудрился послать мальчишек-новичков минировать мост, не дав им даже времени познакомиться со взрывчаткой. Самое умное, что он смог сказать: «Вы комсомольцы, а значит, ваш долг бить врага! Вы обязаны подорвать этот мост!» Класс! Самурай сдуру еще поинтересовался, а если в отряде не комсомольцы? На что получил исчерпывающий ответ: «Советские люди все комсомольцы и коммунисты!» Комсомольцы — это еще ладно, но не круглые же придурки!
Помолчав пару минут и выбрав из двух зол — прирезать его сейчас или пусть помучается, разбираясь с СБ, я выбрала третий — отоспаться и завтра же уйти, послав ко всем чертям его с его коммунистическим партизанским отрядом.
Позже, когда мы впервые за последние десять дней нажрались от пуза и, вытянув ноги, грелись у костра, меня отозвал СБ. Во время общего сбора и знакомства мы не стали сразу представляться. Просто группа разведчиков. Кому надо бы, сказали на ушко тихонько, но этот «кому надо» оказался редчайшим типом тупого служаки, и поговорить с ним не получилось.
— Что ты думаешь об этом всем?
— Даже не знаю. Не хотелось опускать его при его людях. То, что он их собрал и базу держит уже давно — это, конечно, ему огромный плюс. Хозяин местных болот! Мать его! Но ты посмотри — люди в основном разведчики, местные. У него неплохая агентурная сеть. А акций почти не проводит. Знаешь почему? Потому, что негде! Немцы здесь не держат ни серьезных подразделений, ни складов, а единственная узкоколейка, которую он время от времени рвет, не играет для немцев никакой роли. Да и чинят они ее только для вида. Хоть у него и потери одни из самых крупных во всех партизанских отрядах, но ведь это происходит не так часто! А ты же слышал, как он говорит?! Соловей, блин! Заслушаешься! Как он им лапшу вешает, что они одни из самых крутых? А ведь верят! Не с кем им себя сравнить! Далеко от своих болот они не отходят, с другими партизанами почти не общаются — вот и пригрелись под крылышком этого мудака. «Чем дальше в лес, тем толще партизаны», — как про него сказано.
— И что мы с этим «толстяком» делать будем?
— Я же сказала — не знаю. Теперь твоя очередь что-то выдумать. Если честно — я хочу отдохнуть. Хоть картошку чистить, хоть котлы мыть, но у меня нет сил бегать опять по лесам. Да и мальчишкам, и тебе тоже поспать бы. Самурай хоть и хорохорится, а ведь ранен же. Батя, опять же…
— Давай я ему скажу, что мы Группа Ставки. Добьюсь содействия.
— Знаешь, что он сделает? Во-первых — не поверит. Не может, по его логике, в состав такой группы входить женщина. Во-вторых — потребует подтверждения, а пока будет связываться с командованием, позапирает нас к такой-то матери в землянки. Мне за него перед теми пацанами, что нас через болото почти на себе вытащили, стыдно будет… Ну придумай что-нибудь… ты же умница, СБ.
— Ой, товарищ Летт… Ника Алексеевна… ставите вы задачки! — хмыкнул мой собеседник. — И не откройся, и в то же время добейся содействия. Что же вас тревожит? Подозреваете его?
— Нет. Но знаешь, не могу пока понять, что же происходит.
— Обиделись на него?
— Может, и обиделась, но уж точно за это убивать не буду За ним как-никак люди идут. А ты выясни все-таки, поговори с людьми…
— Товарищ Летт! — на этот раз уже улыбки не было. — Давайте вы не будете учить меня выполнять мою работу!
Вот все-таки ежик! Распустил колючки!
— Не буду… товарищ Служба Безопасности! Извини…
— Да нет, ничего… просто вы правы. С этим надо поработать. Я займусь, не волнуйтесь…
— Спасибо. И спокойной ночи. Давай уже баиньки. Завтра будет день и будет пища.
Степан
— Товарищи офицеры! Командование поздравляет нас с выполнением боевой задачи. Кроме того, получен приказ на отход за линию наших войск.
Мелькнувшая тень облегчения на лицах присутствующих сменяется на обычное озабоченное выражение — отдать приказ гораздо проще, чем его выполнить. Сколько сил за эти дни мы потратили, чтобы оставаться здесь! Оставаться, несмотря на методическое выбивание нас немцами, несмотря на постоянные бомбежки, от которых не спасают ни истребители, ни зенитки, — оставаться, несмотря ни на что.
