Александр Конторович - Выжженая земля. Тетралогия
— Что мне делать после выполнения задания?
— Квадрат Д-16 — там есть старая шахта. Пробирайтесь туда, там у нас вертолет — будем вас ждать. Я как-то даже и не берусь предположить, как оно тут все пойдет… столько оружия на руках у случайных людей… безопаснее будет посмотреть со стороны. Здешнее население всегда было… г-м-м… не сильно законопослушным.
Девушка никак не отреагировала на его слова. Такое впечатление, что она совсем ушла в себя, совершенно не обращая внимания на слова собеседника. Полковник покосился на нее и более ничего говорить не стал. Поднялся, коротко кивнул и вышел на лестницу.
Просидев неподвижно еще несколько минут, Галина поднялась с места и вышла на кухню. Потерянно оглядевшись по сторонам, она прошла мимо комнаты и открыла входную дверь. На лестнице было пусто, лишь слабый сквознячок гулял по площадке. Забрав из квартиры свое оружие, Гадалка спустилась вниз и вышла на улицу. Свернув за угол, подошла к ожидавшей ее «шишиге». Сверху ей подали руку, помогли подняться в кузов. Чихнул двигатель, и машина резво тронулась с места. Свернув на соседнюю улицу, водитель прибавил газу, и автомобиль резво понесся вперед.
— Все слышал? — не поворачивая головы, спросила девушка у своего всегдашнего спутника.
— А то ж… Как ты тангенту зажала, я к наушнику только что не прикипел! Здоров же мужик врать! Я даже поверил на какой-то момент. Тем паче что и врал-то он не все подряд. В бэтээр действительно стреляли.
— И как?
— Здесь он не соврал, попали. А то что не вышел никто — так окромя водителя там никого более не было. Успел он всех еще раньше высадить. Так что не зря мы подстраховывались, не зря…
— Только здесь он соврал?
— Ну, думаю, что и с твоим предполагаемым отходом тоже не все чисто. Какую-то подлянку он и там приготовил, нутром чую. Вот только понять пока не могу, что же именно он там замыслил. Да и Носова он явно не просто так помянул…
Попетляв по узким улицам, автомобиль остановился около домика связистов. На этот раз тот уже мало походил на обыкновенное неказистое жилище скромного обывателя. Прямо перед домом, наполовину перегородив улицу, громоздились бетонные блоки, среди которых тускло отсвечивал металлом станковый пулемет. Чуть в глубине сада заканчивали сооружать аналогичные укрепления, которые в свою очередь блокировали все подступы к дому со стороны близлежащих строений и противоположной улицы. Метрах в пятидесяти от строящихся огневых точек бригада ополченцев, орудуя ломами и топорами, разваливала отдельно стоящий сарай. Прикинув расположение разрушаемой постройки, Михалыч только хмыкнул: сарай перекрывал почти половину обзора будущей огневой точки.
«Всерьез мужики решили здесь обустроиться. Такой объект как узел связи нельзя оставлять без должной охраны. Им только танка здесь не хватает».
Словно отвечая на невысказанные им слова, где-то за домами взревел дизель и залязгали гусеницы. Похоже, что такая мысль пришла в голову не только ему.
Перед входом в тоннель уже были аккуратно уложены мешки с песком, за которыми было оборудовано капитальное пулеметное гнездо, где уже бдительно несли службу пулеметчики из числа собровцев. Кивнув в знак приветствия старшему, Михалыч вместе со своими спутниками затопал ботинками по ступенькам лестницы. Взвизгнула петлями массивная дверь, и в глаза ударил свет подпотолочных ламп. За пультами было необыкновенно многолюдно. Свободных мест не осталось совсем. Набранные среди ополчения и военных новоявленные специалисты осваивали аппаратуру. Кто-то монотонно бубнил в микрофон позывные, щелкали кнопки клавиатуры. В углу хрипел динамик, и взъерошенный техник пытался настроить качество звука.
Покачав головой, Михалыч прошел дальше, в комнату, где когда-то располагался кабинет начальника узла связи. Здесь было потише, никто не гомонил, и народу было существенно меньше. Сбоку от стола сидел командир собровцев, записывавший что-то в блокнот. А у стены на старомодном деревянном стуле нахохлился Ноздрев, что-то выспрашивавший у Рыжова, сидящего за столом начальника узла.
— Наше вам, бояре! — поприветствовал находящихся в комнате Михалыч.
При появлении спутника Гадалки у меня с плеч словно кирпич упал. По внешнему виду Михалыча невозможно было сказать, что их группа перенесла какие-то неожиданные потрясения и прочие «радости». Значит, до места они добрались без фокусов и приключений. А стало быть, многое из того, что нужно было нам сделать, теперь пойдет гораздо быстрее.
— И тебе не хворать, старый разбойник! — откликнулся Ноздрев, сидевший рядом со мной. У него установились вполне дружеские отношения со старым спецом. Уж на какой почве сошлись два этих ворчуна, мне оставалось только гадать. Но взаимопонимание у них было совершенно искренним, и дружеские подначки с обеих сторон его только укрепляли.
— Какими судьбами к нам? — Семеныч сдвигает на лоб очки и подслеповатыми глазами всматривается в нашего гостя.
— Ну, сейчас хоть и не Новый год, однако же в роли Деда Мороза я могу выступить… — спутник Гадалки осматривает помещение, находит свободный стул и подтаскивает его к себе. — Я, так сказать, с подарками…
— Валяй! — кивком головы указываю ему на стол.
— Дык это… Не поместится он на стол!
— Что же это за хреновину ты к нам притащил? — удивляется Демьян Семенович.
— Отчего притащил? Он и сам пришел. Оттого и говорю, что неправильно было бы на стол его сажать. А стульев у нас больше нет. Да и в той комнате что-то я свободных сидений не отыскал.
— Ничего, придумаем что-нибудь, — машу я рукой. — Ящик какой-нибудь у связистов отыщем. Чай, не графья.
— Это мы не графья, — хмыкает Михалыч. — А гость наш дюже о себе мнения высокого, не на всякий и стул-то сядет.
— Да и хрен бы с ним, с мнением его, — настроение у меня и так-то не было особенно радужным, а тут еще какие-то зазнайки в гости напрашиваются. — Не хочет на ящике сидеть — может ногами стоять, аристократичную позу при этом приняв.
Старый спец хмыкает в усы и, обернувшись к двери, делает приглашающий жест. Скрипят дверные петли, и в комнате появляются сразу два новых действующих лица. Потеряшка, меланхолично пережевывающий что-то, подталкивая в спину еще одного гостя, переступает порог.
— Павел Петрович… — я приподнимаюсь из-за стола. — Сколько лет сколько зим! А я уж совсем заждался вас! Думал, и не встретимся более никогда. Ну, присаживайтесь, гостюшка любезный! Капитан, не в службу а в дружбу, дай ему стул. Гость у нас действительно нежный да ранимый, персона чуткая и к таким вещам очень чувствительная. Пусть уж посидит… пока на стуле. А время придет — я ему самолично колышек выстругаю, собственными руками.
Надо отдать должное, труса Сценарист не праздновал. На пододвинутый ему собровцем стул сел спокойно, даже ногу за ногу закинул. Хотя пальчики у него предательски так подрагивали, да…
— Чаю прикажете? — интересуюсь у него.
— Пожалуй… можно и чаю, раз ничего другого нет.
А ты, голуба, фрукт язвительный! Ну, ничего… тут тоже народ собрался понимающий.
— Отчего ж нет? — удивленно приподнимает бровь Ноздрев. — Места у нас тут хоть и не шибко богатые да хлебные, однако ж не бедствуем. Есть у нас и к чаю, да и к другим вещам всякие вкусности, да только оно все для своих. А ты, друг ситный, судя по тому, как тебя Николаич привечает, к таковым совсем даже и не относишься. Я бы даже сказал, что и вовсе ты человек для нас чужой.
— Не ошибаешься, Демьян Семенович. Вижу, что незнаком ты с нашим гостем. Ну, так я его представлю. Имен у него много, Павел Петрович, коим я его сейчас обзываю, — так и не факт, что настоящее. Более наш визитер известен под прозванием Сценарист. Хотя в кино он персона совсем незаметная. Я бы даже сказал, что и вовсе неизвестная. Ибо пишет он сценарии совсем другие. И играют там отнюдь не киношные артисты, а самые что ни на есть живые люди. И убивают там далеко не понарошку. Иными словами, дорогой наш товарищ Ноздрев, видишь ты перед собой автора того самого кошмара, что в вашем городе произошел. Вот он, перед тобой! Любить и жаловать не призываю, ибо фантастических романов в наше время никто не пишет. А в реальной жизни такого человека пожалеть… я как-то даже и не представляю себе, кем для этого быть надо. Что же вы, Павел Петрович, молчите? Ай, сказать вам нечего? С чего бы это вдруг? Язык у вас подвешен ловко, голова какая-никакая присутствует. Когда вы меня в угол загоняли, очень даже неплохо у вас язык работал-то! Что ж такого произошло, что вы враз онемели?
Семеныч только зубами скрипнул. Аккуратно снял очки, протер стекла и убрал их в нагрудный карман пиджака. А потом почти без замаха со всей дури засветил нашему визитеру в рыло. Только ноги мелькнули в воздухе. Сценарист с грохотом приземлился у противоположной стены. А со своего места, так сказать, отклеившись от стены, уже приближался капитан Попов. И выражение на лице у него было настолько недружелюбное, что даже мне поплохело. Ох, не завидую я Павлу Петровичу!
