Волшебные меридианы. Книга первая. Картограф. - Юрий Николаевич Москаленко
Поручик хмыкнул и недоверчиво проговорил:
– Удивительно. Сами же говорили, будто бы, служба Ваша окончена, а сейчас секретничаете.
Подловил? А вот хрен тебе, ординарная посредственность!
– Да ничего удивительного, господин поручик. Служба закончилась, а тайны остались. Доводилось, небось, слыхать, что слово – серебро, а молчанье – золото? Ну, вот то-то и оно. Мы же не простую службу несли. На нас и разведка, и…
Я сначала хотел сказать «диверсии», но потом подумал, что у них тут такое слово, может быть, не в ходу. Даже начал было подыскивать подходящий синоним, как вдруг меня осенила догадка, что не надо ничего искать, прямо так и пойдёт:
– Да-а, и разведка на нас, и диверсии, и ещё кое-что.
– Диверсии? – удивился подпоручик Алёша. – Это что такое?
Класс! Вот именно такого эффекта я и добивался:
– Диверсии, Алексей Николаевич, – со значением произнёс я. – Это такие действия, которые мы, пластуны, иногда вынуждены производить в тылу врага. А нет-нет да и в ОЧЕНЬ глубоком тылу. Очень, очень глубоком. Порой в таком тылу, что это и не тыл уже даже, а вообще его, врага то есть, исконная территория. Территория знаете, что такое?
– Конечно! – ответил тот. – Вы уж нас за совсем-то дремучих не держите.
– Вот и прекрасно! – я поёрзал на этой фигне, которая то ли облучок, то ли кОзлы, делая вид, что стараюсь устроиться поудобнее, а на самом деле пытался придумать, про что мне им врать дальше. – Ну, так вот, бывает так, что надо пробраться на территорию вражеского государства и что-нибудь важное сломать, или поджечь. А ещё и сделать это всё так, чтобы они там все думали, что оно само как-то сломалось, или само загорелось.
– Территория вражеского государства? – удивлённо протянул младший из заурядных. – А какие у нас вражеские государства? Мы же войны ни с кем не ведём.
Я картинно всплеснул руками:
– Алексей Николаевич! Ну, вы прямо совсем как дитё малое! Да разве же обязательно войну везти? Враждовать и без неё можно. Есть же страны, с которыми у нас хорошие отношения, а есть и те, с которыми плохие. Вот вам и всё, ваше благородие.
Сказал и только что сам себе по лбу не треснул! Ну, какое «ваше благородие»? ЗАУРЯДСТВО! «ВАШЕ ЗАУРЯДСТВО» надо говорить! Сам же ещё и прикалывался над ними, и сам же забыл! Эх, блин! А всё сериал этот вчерашний! Вот только слово – не воробей, если уж вылетит, то его и не поймаешь, и не подстрелишь.
– Вашими устами, да мёд бы пить, – грустно улыбаясь, ответил мне подпоручик. – Ошибаетесь Вы на наш с Романом счёт, Андрей Иванович. Не благородия мы с ним покуда. Так, дети боярские.
А это ещё что за фигня такая? Разве боярские дети не дворяне? Очень надеюсь, что эти мои сомнения не отразились у меня на лице.
– Эт верно, – вздохнул Старинов. – Мне в поручиках года два походить придётся. Да и то ещё, наверное, не всё. Может, сразу капитана пожалуют, а, может, и не сразу… Алексею до дворянства и того дольше, – он повернулся к подпоручику и спросил: – Тебе до капитанского ценза лет пять ведь служить?
– Шесть! – усмехнулся подпоручик Алёша. – Шесть лет. Шесть долгих лет. Шесть очень, очень долгих лет.
– Ну, ничего, ничего, – утешил его Старинов. – Совершишь два-три подвига, тогда, глядишь, тебя Государь и допрежь капитанства возведёт в дворянское достоинство.
Последние слова поручик произнёс как бы шутя. Наверное, и сам во всё это не верил. Или сомневался в способность своего младшего товарища проявить такой героизм, чтобы сам царь-батюшка впечатлился на столько, что безвестное заурядство в виде подпоручика Алёшеньки «допрежь капитанства в дворяне возведёт».
Честно говоря, из всего вышесказанного я более или менее уразумел только то, что вот эти двое пока ещё не дворяне. Но могут ими стать. Один через два года, другой через шесть.
Про подвиги это понятно, за них как раз в рыцари и посвящали. А рыцари – это и есть дворяне. Обращение «Сэр» именно к дворянам и применялось. Применяется. В Англии и по сей день всяческие «сэры» обитают. А королева до сих пор своих подданных в эти «сэры» посвящать не прекратила. Правда, только за особые заслуги. Типа за подвиги.
Ничего по-прежнему не ясно про боярских детей. Почему они не дворяне? Или бояре сами по себе, а дворяне сами по себе? Всё равно не понятно.
Вот ещё что примечательно, сам Пётр Первый ввёл правило, что с получением офицерского чина и дворянство тоже присваивается. Автоматически. Только, по-моему, не потомственное, а личное. А когда потомственное давалось, этого я не помню. Ну, правильно, мне же раньше не надо было.
И да, а я-то теперь кто? Раз я прапорщик, то не дворянин – это точно. Жаль, конечно, а то я уже совсем было собрался заявить, что я из этих… из благородных. Обломайтесь, Андрей Иванович! Курица – не птица, прапорщик – не дворянин. Мещанин?
О! А я, может, быть кучу подвигов совершил. Я же мог? Мог. Ну, вот! Государь меня, значится, в рыцари и посвятил, потому как я – самый что ни на есть геройский герой. Супергерой. Супергеройский супергерой.
Блин, не прокатит. Про содержание самих подвигов ещё можно сказать, что они все насквозь секретные, а вот почему я тогда до сих пор всего лишь прапорщик, тут я даже наврать ничего не смогу. И, кстати, кто тут у нас сейчас за Государя? Пётр Алексеевич или кто там после него был? Блин! И вот какого хрена я историю в школе не учил? А?
А год-то у них тут сейчас какой? Хоть бы это как-нибудь выяснить.
Из этих невесёлых размышлений меня вывел наш извозчик:
– Вашзурядство, господин прапорщик, а верно ли сказывают, будто пластуны весь день под водой через соломинку дышать могут?
– Правда, только не через соломинку, а через камыш, – ответил я и, не придумав ничего более подходящего, добавил: – В полпальца толщиной.
Извозчик разочарованно вздохнул и больше уже ничего не спрашивал.
– Андрей Иванович, а правда, будто пластуны такими ухватками владеют, что и безоружные против сабли выстоять смогут? – подхватил тему Алёшенька.
Как прикажите ему ответить? Сказать, что «Да»,
