Гридень 3. Экспансия - Денис Старый
— Что, Ян, не жалеешь, что со мной отправился? — спрашивал я сидящего рядом на санях мастера.
— Я не жалею, при черниговцах сложнее жить стало, оплату в долг обещают, не гоже это. А тебе худа ль не будет, тысяцкий? Артель я всю увел, — высказал свои переживания оружейник.
— А я не только тебя увел с Гомия. А что до Ольговичей… Смотрю я на их семейство и понимаю, что не по пути с ними. Вот зачем они пошли на Гомий и развязывают новую войну с Мстиславовичами? Нынче же Ростислав Смоленский, да с помощью своего брата великого князя киевского Изяслава пойдут на Чернигов, может и на Новгород-Северский. Новая Смута? — решил я высказаться главе артели ремесленников.
Да, пришлось предложить некоторым мастерам отправится со мной. Но и меня принимали в Гомии по меньшей мере, недружелюбно, а, скорее, враждебно. Наместник от черниговского князя не знал, что со мной делать, но все равно расценил, как врага. Мне было дано два дня на отдых в Гомии, а после должно убираться. Даже местные купцы с нами не торговали, запретили им, так что свежей какой еды не получилось приобрести, это не говоря о том, что заказ оружейники не приняли. Теперь большая часть эти оружейников отправилась со мной.
И вот во всей этой круговерти, понимая, что уже по весне за Гомий разразится новая усобица и Ростислав Смоленский пойдет на черниговского, нашлись те мастера, которые, сразу же после пространного намека, согласились отправиться со мной. Нет, ко мне никаких претензий, я не забирал людей из Гомеля. Они сами сбежали и присоединились ко мне уже у деревушки радимичей за десять верст до впадения реки Сож в Днепр.
Кстати, насчет радимичей… Я видел молодых, здоровых парней, не хилых, сытых, но все они были крестьянами. Ни одного воина, при этом, остановившись в одном из их поселений, заметил, как ребята лихо метают копья и на палках дерутся. Княжества пришли на эти земли, но отдельные родо-племенные анклавы даже в это время сохраняются, что ситуацию делает очень похожей на ту, что и в Ростово-Суздальском княжестве с черемисами, меряй, муромой. Разница в том, что там финно-угры, а тут славяне, но иные, не великодержавные.
А я думаю, где это набрать молодых и сильных воинов! Так вот же они, огромное количество. Поговорив со старостами селений, я понял, что молодежь готова идти, пусть и воевать. Но князья не берут, так как все равно нужно обучать и тратить ресурсы на молодежь, а у них и свои отроки имеются, а куда еще, если экипировать бойца стоит бешенных денег? В Гомий родимичам не прорваться, он, как сказали бы в будущем, не резиновый. Ну а для того, чтобы и через десять лет пришел воин обратно, обученный, экипированный — так любой староста, чего там, любой отец сторгует своего сына, не дорого, за полгривны.
Так что нужно знать реалии и тогда развиваться можно скачкообразно, но скакать только вверх. Если бы ресурсы позволяли, то можно сразу же набирать таких вот парней, хоть бы и тысячу, делать из них пехоту, при этомпродолжать набор конных ратников… Так что выходит, что дело стоит в большей степени в ресурсах, а не в людях.
— Я благодарю тебя еще раз, господин тысяцкий, что дозволил нам присоединиться, — Ян привстал и попробовал поклониться, но потерял равновесие и упал в сани.
Я рассмеялся. Но веселился не долго. Нужно было немало аспектов обсудить с предводителем беженцев-ремесленников из Гомия. Во-первых, меня интересовал вопрос веры. Почти все ремесленники — это пригнанные «из ляхов» люди. Там процветает католицизм. Во-вторых, я хотел прямо тут, на бережку, когда у мастеров еще есть страх за свое будущее, договориться об условиях. Мне строптивые ремесленники не нужны.
Так что на несколько часов я был занят переговорами. Что удивило, так это легкость в смене веры. Вернее не так, Ян и сам не понимал про то, в чем существенная разница западного христианства от восточного. Мои объяснения о том, от кого исходит дух святой, как правильно креститься, относится к иконам и другие тонкости про папу Римского и патриарха Константинопольского, не нашли понимания. Яннесколько недоумевал, но на предложение перекреститься, если того пожелает наш глубокоуважаемый братский святой отец, если что я про Спирку говорю, согласился.
В целом, что я понял из того путешествия, что уже почти что совершил — Ивану Ростиславовичу нужно ездить по князьям и «торговать» своим лицом. Тот же смоленский князь меня принял более чем благодушно, поселил даже в своем шикарном, лучшем на данный момент, что я видел, тереме. Была бы его дочь Елена постарше, так и подумал бы даже о родстве. Но… ей пять месяцев отроду.
Ростислав убеждал меня, что при обращении к нему, помощь будет. Я даже составил примерный перечень, что Братство было бы не против получить и в наглую отдал смоленскому князю. В Смоленске строятся ладьи, у нас же нет ни одного достойного кораблика. А это не правильно. После того, как у Братства появляются земли на Москве-реке, или когда мы выйдем прочно на Оку и Волгу, без хоть какого флота не обойтись.
В какой-то момент я даже подумывал отправится еще и в Туров, в Полоцк, в котором, как меня убеждал Ростислав Мстиславович, вполне лояльное к Братству боярство и князья. И понятно, что смоленский князь хотел примазаться к силе, которую уже составляет Братство, но так это нужно же нам использовать. С миру, с каждого княжества, по прочной нитке, так Братству выйдет… виселица… отличная рубаха. Или перефразирую: с мира по колечку, иноку-брату — кольчуга.
— Киев! — закричали впереди и я подобрался.
Нужно въезжать в столицу во всей красе, даже в красных сапогах с зеленой вязью.
А город отстраивался. Того потенциала, что еще оставался в этих местах хватало, чтобы быстро нивелировать потери и отстроить заново те здания, которые были сожжены не так давно. Не без моей помощи, следовало бы указать.
Что первое бросалось в глаза, так это порядок. Он может выбешивать, все эти досмотры, сопроводительные глиняные таблички, за которые приходится платить, за пошлину на въезд в город, собираемую с каждого воза и с каждого коня. Для кого-то такие правила с,
