Пистоль и шпага - Анатолий Федорович Дроздов
– Понял, ваше благородие! – козырнул прапорщик и, не слезая с лошадки, скомандовал: – Пушки в линию! По неприятелю залпом, – он сделал паузу, давая возможность артиллеристам выполнить команду и прицелиться. – Пли!
Орудия мы везли заряженными, фейерверкеры несли тлеющие фитили. Шестифунтовки выбросили из стволов огонь и дым, а вместе с ними – картечь. Она буквально смела синие мундиры с ближнего к нам фаса флеши. Окружавшие ее французы отшатнулись и развернулись к нам.
– Ро-о-та! – закричал Голицин. – В три шеренги стройся! Готовсь!
– Что он делает? – подскакал ко мне Буксгевден. – До неприятеля слишком далеко – не менее двухсот шагов. Сожжете заряды впустую.
– Не мешайте, ваше высокоблагородие! – процедил я сквозь зубы. – Вы просили помощи, мы ее оказываем.
В этот момент грохнул залп, следом – другой и третий. Стреляла первая шеренга, следующие передавала им заряженные ружья. Когда дым рассеялся, стало видно, что пули штуцеров и мушкетов нашли цели: у бруствера флеши валялось несколько десятков тел в синих мундирах. Ну, так вперед роты ставят лучших стрелков.
Французы заволновались, офицеры попытались выстроить их в шеренги. Так мы вам и позволили! Шестифунтовки, перезаряженные артиллеристами, дали новый залп. Картечь проделала в толпе синих мундиров зияющие бреши. Французы дрогнули и отхлынули от фасов.
– Вперед! Бей их, ребята! – заорал полковник и, вытащив из ножен шпагу, поскакал к флеши. Вот ведь идиот!
– Вперед! – закричал Голицын и со шпагой в руке побежал следом. За ним устремились егеря. Блядь! Два идиота.
Я побежал за ротой, крича: «Стой!». Но, захваченные порывом командиров, егеря не слушали. Одни, подлетев к флеши, ворвались в нее и заработали штыками. Другие занялись этим снаружи фасов. Я в эту мясорубку не полез. Стоял и смотрел, мысленно матерясь. К счастью, большинство французов успели убежать. Оставшиеся сопротивлялись слабо. Большинство бросили ружья и закричали: «Пардон!» Убивать их не стали. Отвели в сторону и усадили на траве, приставив часового. Ко мне подошел сияющий Голицын.
– Победа! – заявил радостно. – Неприятель отбит, флешь взята.
– Потери? – спросил я.
– Всего восемь убитых, двенадцать ранены.
– Вы заслужили свой орден, Михаил Сергеевич, – процедил я. – Если повезет выжить, майор Спешнев подаст реляцию командующему. Я, в свою очередь, попрошу Семена Павловича отчислить вас из батальона.
– Отчего? – изумился он.
– За глупость. Мы могли расстрелять французов издалека, как сделали это в южной флеши. Ее взяли без потерь. А вы положили шестую часть роты своей мальчишеской выходкой. А ведь не первый день с нами и должны знать, как следует воевать.
– Избавьте меня, подпоручик, от ваших поучений! – вспыхнул Голицын. – В конце концов, я старше вас чином.
– Чин не заменяет ума…
Я не договорил. Подбежал санитар.
– Ваше благородие! – закричал на ходу. – Там полковника ранили. Совсем плох, вас зовет.
– Веди! – сказал я и поспешил за солдатом.
Полковник нашелся у бруствера. Лежал на расстеленной на земле шинели, положив обе руки на живот. Бледное лицо, пальцы в крови. Я снял штуцер, и сдвинул на живот свою санитарную сумку.
– Чем это вас? – спросил, опускаясь на колени.
– Штыком, – слабым голосом ответил Буксгевден. – Сбоку подскочил, сволочь!
– Посмотрим!
Я снял его ладони с живота, ножницами взрезал мундир и рубашку. Из раны на животе толчком выплеснулась темная кровь. Штыком ударили ближе к боку – судя по проекции, задета селезенка. Кровотечение не сильное, но постоянное. Я достал из сумки салфетку с вложенной в нее корпией, положил ее на рану, затем, приподымая полковника с помощью подбежавшего лекарского помощника, наложил бинт и закрепил его булавкой.
– Вы лекарь? – спросил Буксгевден после того, как я закончил.
– Да. Учился за границей.
– Странно видеть лекаря в офицерском мундире. Я умру?
– Все в руках Божьих, – ответил я. – У вас задета селезенка. Кровотечение не сильное, из чего следует, что разрез небольшой. Если другие органы не повреждены, есть шанс выжить.
– Спаси вас Бог! – сказал он. – Но я выбыл из строя. Других моих офицеров не осталось. Кому-то из вас следует возглавить оборону флеши.
Здрасьте! Но полковник прав: флешь бросать нельзя. М-да, сходили за хлебушком…
– Наверное, поручику. Он старше чином, – продолжил Буксгевден.
Этот мудак всех людей положит…
– А я должностью. Вы сами слышали приказ командира батальона.
– Помогай вам Бог! – сказал Буксгевден[25] и закрыл глаза.
Я встал и отправился к другим раненых. Многих уже успели перевязать санитары, на мою долю пришлось трое. Я наложил повязки и осмотрел остальных. Раны тяжелые – ну, так с легкими солдаты не обращались. Заматывали их тряпицами и оставались в строю. Из тех, кем занимались санитары, половина не выживет. Чертов Голицын!
– Отвезти в тыл, – велел я унтер-офицеру из санитаров, указав на раненых. – Заодно отконвоируйте пленных – лишние они здесь. Возьмите в помощь солдат. В лощине должны быть повозки. Приведите их, погрузите, сами оставайтесь здесь. Понадобитесь.
Унтер кивнул и стал распоряжаться. Я побрел к флеши. Возле входа в нее стояли егеря и артиллеристы. В стороне – уцелевшие гренадеры Буксгевдена. Меня они встретили вопросительными взглядами.
– Вот что, братцы! – сказал я громко. – Полковник Буксгевден поручил нам оборонять флешь – более некому. Будем стоять насмерть. Понятно?
– Так точно, ваше благородие! – загомонили солдаты.
– Но перед тем как умереть, умоем француза кровью. Вы лучшие солдаты армии Багратиона. Мы уже заставили неприятеля дорого заплатить за попытку сбить нас с позиции. Увеличим этот счет. Слушай приказ! По врагу только стрелять, штыком отбиваться, только если француз ворвется в флешь. То же и артиллеристам. Последний выстрел в упор, после чего беритесь за тесаки и ганшпуги. Не подведите, братцы! На нас сейчас смотрит вся Отчизна. Велика Россия, а отступать некуда – за нами Москва!
– Ура! – крикнул кто-то из солдат, остальные поддержали.
Вот так! Солдат должен знать, за что умирает.
– По местам! Флешь подготовить к обороне, артиллеристам выбрать позиции: основную и запасную.
Егеря разбежались. Ко мне подошел Голицын.
– Я отстранен от командования? – спросил, кусая губы.
– Бог с вами, Михаил Сергеевич! – покачал головой я. – Занимайтесь ротой, но командовать обороной буду я. Для начала возьму под начало гренадеров Буксгевдена. Следует объяснить им наши правила.
– Благодарю, Платон Сергеевич! – козырнул он и пошел к флеши. Я повернулся к гренадерам – они остались у входа.
– Кто старший?
– Фельдфебель Куницин, – отрапортовал немолодой солдат в порванном мундире и с черным от порохового дыма лицом.
– Сколько людей в строю?
– Сорок шесть со мной, ваше благородие.
– А было?
– Его сиятельство граф Буксгевден привел к флешам полк. Мы отбили их у неприятеля, после чего каждую занял батальон, – он замялся. – Ну, то, что от него уцелело.
– Понятно, – кивнул я. – А теперь слушай меня. Воевать будем так…
* *
