И опять Пожарский 3 - Андрей Готлибович Шопперт
Князь встал и пошёл вон из кабинета, противно ему было, но в дверях он обернулся и сказал всё же дочери:
– Машенька ведь всё для сестёр, как лучше, делает. Мы вот с ней даже разговаривали, что неплохо бы через пару годков Феденьку Пожарского на Елене женить, а ты! – он махнул рукой и хлопнул дверью.
Событие двадцать девятое
Конечно, нефтяной магнат мурза Бадик Байкубет не успел подготовить сто бочек нефти. Ну, тут его вины нет, просто предприятие ещё не раскачалось, и Пётр на целый месяц раньше с Урала удрал. Бочек было всего пятьдесят семь, и стояли они не на берегу Белой, а в большом сарае на окраине вотчины мурзы. Пришлось целый день убить на перевозку и погрузку на корабли этих бочек. В это время князь Пожарский пообщался с первым в мире нефтедобытчиком. Обговорили, что теперь нужно покупать больше девушек и женщин у ногаев, нужно ведь тем без малого тридцати мужикам пару найти. Бадик понятливо закивал.
– Тогда мужчин можно приспособить земляное масло собирать, пока и им пара не найдётся?
– Конечно, мурза. Заберу всё масло, сколько бы ты его не приготовил. Я как приеду к себе, отправлю пару лодей с освободившимися бочками, и они на обратном пути заберут всё, что ты успеешь за эти пару месяцев приготовить.
Пётр уплывал довольным, нефть пошла более мощным потоком, и ещё и целый корабль овечьей шерстью загрузили. Перед этим в Уфе он так же загрузил полный корабль шерстью и кроме того купил ещё четырёх верблюдов. Он уже и со счёту сбился, сколько их сейчас у него, тем более что первые семь самок должны были в конце весны принести верблюжат.
В Уфе от Григория Григорьевича Пушкина Пожарский узнал и про готовящуюся войну с Речью Посполитой. Оказывается король Швеции Густав Адольф, получив пинка от Петра, и сочтя это происками поляков, договорился с царём, что в обмен на крепость Ям, Русь выступит осенью против ляхов. Михаил Фёдорович вместе с думой боярской, конечно, на это купились. Они ведь не знают, что идёт тридцатилетняя война, и к концу этой войны и Швецию и Польшу можно будет брать голыми руками. Ну, да, ладно, сделанного не вернёшь. До зимы далеко. Сейчас воюют только после того, как урожай соберут и дороги замёрзнут.
Яков опять не было. Тем не менее, забирая шерсть и расплачиваясь с воеводой, Пётр Дмитриевич договорился с Пушкиным, что если китаец всё же привезёт лохматых коров, то Григорий Григорьевич их выкупит и отправит в Вершилово, если реки ещё не встанут. Если же отправлять будет уже поздно, то прокормит их до весны и отправит уже весной. Григорий Григорьевич должен был сидеть на воеводстве в Уфе как раз до весны и согласился по дороге в Москву обязательно с яками или без, посетить Вершилово и погостить пару деньков у князя Пожарского меньшого.
В Казани Петра Дмитриевича ждал сюрприз, оказывается, обоих воевод Государь затребовал в Москву. В целом, это было предсказуемо, Иван Никитич Одоевский меньшой был признанный полководец и победитель Заруцкого, а Куракин Фёдор Семёнович хоть и молод ещё, но тоже боевой товарищ, с Лисовским справился, да и ляхов под Москвой гонял. Если Михаил Фёдорович им доверит брать Смоленск, то это не самое плохое решение. Сюрприз был в другом, князя Баюша Разгильдеева царь отдельной грамоткой со всеми его людьми затребовал в Москву. Хотя и здесь было ясно, зачем. Это ведь тот самый князь Разгильдеев, который учинил погром на Белой торгутам, потом разбил зарвавшихся ногаев, потом вогульских князьков победивший и принявший деятельное участие в посрамлении шведов. Что царь прознает про то, кто навалял этим товарищам, Пётр не сомневался. Если же добавить сюда и две прежние победы Баюша, за которые он и получил княжеский титул, то не Разгильдеев какой-то получается, а Македонский.
На базаре в Казани под руку попались ещё пять верблюдов, пришлось и этих покупать. Старых знакомцев казаков, торгующих неординарными рабами, не оказалось, зато была та самая тётка, что торговала кедровыми орехами. Они и сейчас у неё были. Целый мешок, Пожарский его весь и купил, десяти рублей не пожалел. Заколосятся через сорок-пятьдесят лет кедровые рощи вокруг Вершилово. Заколосятся.
Всё теперь быстрее домой.
Событие тридцатое
Государь Михаил Фёдорович Романов всё своё время посвящал подготовке к войне с Речью Посполитой. Почти ежедневно собиралась боярская Дума, заслушивая стрелецких полковников и командиров полков нового строя. Вчера докладывал дьяк Пушечного приказа, сколько огненного зелья имеется, да сколько ещё шведы обещали поставить. Осадных орудий хватало, а вот с порохом дела обстояли не очень, но шведам нужно, чтобы Русь ввязалась в эту войну и они обещали порох продать.
Сегодня же с утра дьяк Фёдор Борисов доложил, что прибыл князь Баюш Разгильдеев и ждёт дозволения предстать перед Государем.
– Зови, – Михаил ни разу не видел этого воинственного князя, только читал от того донесения и подписывал грамоты об освобождении вотчин князя от податей.
Вошедший был среднего роста, чуть выше Михаила, и в плечах не больно широк. Царь почему-то представлял его себе богатырём. Чернявый мужчина был одет в форму драгун польских, только синего цвета и на груди у него висело две медали. Михаил Фёдорович был одним из тех немногих людей на Руси, кто знал, что это такое.
– А ну, подойди, князь, – Государь подождал пока татарин приблизится, потом встал и подошёл к тому, чтобы посмотреть, что у того за медали.
Михаил видел три медали. Одну они с отцом вручали боярам, которые открыли в Москве приюты для беспризорных мальчишек со школами. Медаль называлась: «За дела угодные Господу». Сейчас эти приюты уже второй год обучают пацанят, и навещавший свой приют Михаил видел, что детей хорошо учат и кормят, да и одеты они опрятно. Самые способные уже сносно лопочут на немецком и голландском языках.
Вторая медаль была «За лучшую на Руси ткань». Золотой медалью наградили купца Игоря Рослякова. Михаил тогда отправил в Вершилово кусок ткани и письмо Петру Дмитриевичу Пожарскому с фамилией и именем купца, да где проживает. В этом году из-за подготовки к войне смотр тканям ещё не проводили, но медали лежали
