Кавказ подо мною - Андрей Готлибович Шопперт
Переговоры начали не откладывая. Брехт понимал, что нужно спешить. Осенью дороги тут станут вообще непроходимыми и до этой распутицы захват Шекинского ханства нужно закончить. Он отпил предложенного вина и, не таясь, всё выложил хану шемаханскому.
– А Бакинский хан?
– Обещал моему шур… Обещал моему брату Шейх-Али-хану сидеть тихо и не дёргаться, – лениво махнул рукой на юг Пётр Христианович.
– Кубинцы и бакинцы убили моего отца, – начался торг и это хорошо, быстрее наступит фаза принятия.
– Зато ты отомстишь своему главному и живому врагу Селиму. И у тебя будет выход на Дербент, где будут скупать по хорошим ценам шёлк, что делают твои люди. Есть такая пословица у русских: враг моего врага – мой друг. Вы помиритесь, и твоё государство, под протекторатом Российской империи, будет процветать.
– Платить дань русским?
– Никакой дани. Просто торговля взаимовыгодная.
– А шах Ирана?
– Он так сильно занят обслуживанием своих семи (восьми) сотен жён, что ему некогда лезть сюда. Шучу. Мы его встретим на Куре и разобьём. Всё войско пленим, и ты получишь много огнестрельного ружья и пушек, много рабов, которые будут выращивать ещё больше шелковичных червей.
– Звучит заманчиво. Мне можно будет разграбить Шеки, как они разграбили Шемаху? – вот. Хан задал самый плохой вопрос. Брехт хотел получить это ханство себе и зачем оно ему разграбленное с агрессивным населением?
– Нет. Это ханство станет моим. И вообще, люди на Кавказе, при мне, не будут грабить и убивать друг друга, они будут честно торговать, славить Аллаха и богатеть. Учти, Мустафа, сегодня я не дам разграбить Шекинское ханство, а завтра Ширванское. Твоё ханство. А вот когда мы разобьём войско персидского шаха, то мы вторгнемся в его земли и разграбим там много городов. Может и сам Тегеран. Подумай, Мустафа.
Хан думал не долго. Палец в нос не совал, репу под прикольной шапкой не чесал. Хлопнул в ладоши, вызывая слуг и встав с подушек сказал.
– Я с вами. У меня есть младшая сестра. Ей пора замуж.
Глава 8
Событие двадцатое
Среди деревьев всегда хорошо, в отличие от людей.
Конфуций
Селение первое, которое окружили и согнали всех жителей в одно место, называлось интересно – Вандам. Актёр к этому названию вряд ли причастен. Ещё и прадедушка его не родился, просто кишлак этот находится на берегу горной речки небольшой и называется она Вандамчай. А может и наоборот? Хотел Брехт спросить потом у местных, что это означает, но сразу не спросил, а потом и забыл. Второе селение, которое тоже решили захватить, раскинулось по другую сторону реки и называлось Ноуркышлык.
Изумительное место, если бы Брехт выбирал себе место для столицы, то именно это и выбрал, отроги гор зелёные, покрытые шелковичными и ясеневыми лесами, рядом большое чистое горное озеро Нухор с голубой водой, а с севера другая река – Демираларан. На той стороне этой реки виднелось ещё одно большое селение, но туда уже не пошли. Вот это место ограниченное две реками идеальное место для запланированной битвы.
Всех жителей с продуктами, которые они смогли унести и увезти на осликах и лошадях, со всеми бесчисленными коровами и козами, отогнали на десяток километров на юг к границе Ширванского ханства и велели разбивать лагерь. Выцепили, по приказу Брехта, всех старейшин, и тот объяснил этим аксакалам, что всех после битвы вернут в их дома. Ни грабить крестьян, ни убивать никто не собирается. Просто для вашей же безопасности это великое переселение народов сделано. А потому, сидите тихо, не вопите, скандалов не устраивайте. Это русские – вежливые люди, а вот про ваших соседей ширванцев такое сказать нельзя, как и про черкесов с чеченцами. Не провоцируйте.
Помогло, почти спокойно в лагере стало, люди начали шалаши строить, палатки какие-то – быт налаживать. На второй день дети уже по лагерю бегали, в свои детские догонялки играя. Единственное исключение всё же пришлось сделать. У каждого во дворе огромные плетёные сита для шелковичных червей и им нужно ежедневно кормить этих противных личинок. Пришлось разрешить детям и молодым мужчинам на час домой заходить закидывать прожорливым тварям новые ветки шелковицы.
Троих молодых и шустрых парней на лошадях отправил Брехт с письмом к Селим-хану, где всякими поносными и матершинными словами описывалась его личная жизнь с домашними животными. До столицы небольшого ханства городка Шеки по петлявистой дороге – километров сто. Карт нормальных нет, а по тем, что есть, столько вопросов, что лучше в них не смотреть, для рассудка полезней. Единственное, на что можно ориентироваться – это на слова местных. Два дня пути на лошади, если лошадь справная и если спешить. Наложили это на карту, которая больше на рисунки первоклассника похожа и прикинули, что два дня пути это и есть сто километров. Масштаба на карте нет, так что на глазок нарисовали маршрут и саму столицу Шеки.
Рисовали вместе с Ермоловым.
– Пока отдыхайте, – оглядел Брехт других командиров, два дня туда, сбор войска, раньше чем через неделю никто не появится.
Работы по подготовке к встрече хозяев начала с утра на второй день. Озеро Нохур с трёх сторон окружено горными склонами, дорога проходит по самому низу этих отрогов и потом выходит уже к западному берегу озера на открытое место. На самом северном склоне этого отрога вырыли окопы, натаскали камней и расположили батарею из двенадцати 122-х мм орудий Ермолова.
Батарее, если вдруг, что пойдёт не так, придали обе полусотни казаков, которые постарались затеряться чуть выше на этой горушке, в зелёнке. Брехт не поленился, проехал по дороге туда-сюда, проверяя маскировку, на троечку. Но если не знаешь, что там окопалось несколько сот человек, то можно и проехать мимо, а именно на этом и был построен план.
Это, как бы, не главная засада была, это – отсекающая, когда, после того, как войска хана Селима наткнутся на настоящую засаду, и побегут назад, их и отрезали от возможности сбежать домой в Шеки. Главная засада артиллерии не предполагала. Дорога дальше шла по равнине между озером и лесом. Эту дорогу и перегородили рогатками, а за рогатками откопали окопы от озера до леса, почти километр, и в эти окопы разместили егерей. Получилось примерно по одному стрелку на два метра. А конницу разместили примерно в ста метра в глубине леса, на левом фланге предполагаемого
