Режиссер Советского Союза 4 - Александр Яманов
Почему ответственные товарищи не учитывают, что у режиссёра моего уровня есть альтернатива? В Европе меня ждут, и готовы создать отличные условия для работы. Советскую песочницу я объективно перерос и вышел на качественно новый уровень. Ещё парочка таких демаршей — и я действительно могу поставить вопрос ребром, намекнув на эмиграцию. Обидно только бросать свои проекты, не доведя их до логического завершения. Плюс коллектив, который по моей задумке должен стать кузницей прогрессивных кадров для всей страны. И если называть вещи своими именами, то в СССР можно творить, практически не обращая внимания на цензуру. Как бы это странно ни звучало, но всё обстоит именно так. Немаловажным фактором является то, что у местных деятелей от культуры есть право на ошибку.
В том же кинематографе режиссёр может стартовать с неудачного дебюта. Или уже сложившийся мастер, полностью проваливший один или больше проектов, получает разрешение на съёмки очередного фильма. На Западе такая жёсткая конкуренция, что подобной ошибки не простят. Неудачнику придётся менять профессию, или долго ждать нового шанса. Здесь же, даже маститые коллеги, что периодически гонят явный шлак, не выходят в тираж. При этом никто не выкручивает им руки, заставляя снимать правильное кино. Есть небольшое количество картин, связанных с идеологией, но, опять-таки — всё исключительно добровольно. Более того, за право снимать фильм про Революцию, Гражданскую или вождя мирового пролетариата, обычно разворачивается нешуточная борьба. Потому что власть хорошо награждает тех, кто выполняет госзаказ. Заодно режиссёр не испытывает нужды в материальных ресурсах. Тот же «Ленин в Польше», первым в Союзе, снимался на широкоформатной системе. А ещё получил приз за режиссуру в Каннах.
Я уж молчу, что государство выделяет деньги, практически не спрашивая за конечный результат. На всю страну две хозрасчётные студии — моя и Чухрая. Но на Западе — царство добра и справедливости, а у нас — «Империя зла» с тоталитаризмом, мешающие художникам творить. Посмотрел бы я на наших мэтров в условиях реальной конкуренции, которая является моей целью. С учётом изменения самого подхода к съёмкам, многие из них окажутся просто никому не нужными.
Есть и скрытая часть айсберга, когда разного рода комиссии режут фильмы или открыто вмешиваются в процесс съёмок. Да вот не всегда это плохо. Того же Гайдая цензура заставляла крутиться и придумывать новые ходы. А работай он в условиях наибольшего благоприятствования, может, мы бы и не увидели шедевров мастера комедии. Думаю, у Данелия, Юткевича или Калатозова ситуация примерно схожая. Но в данный момент никто не мешает людям творить и экспериментировать. Есть негативные примеры в виде «Заставы Ильича» и «Комиссара», когда фильмы были запрещены. Но пока это единичные случаи.
Может, поэтому многие мэтры обгадились в восьмидесятые, когда убрали эту саму цензуру? Ни один из признанных мастеров, кто снимал шедевры в шестидесятые-семидесятые, даже близко не смог выдать достойный фильм образца восьмидесятых.
Другой вопрос, что в моей реальности советские чиновники довели ситуацию с цензурой до абсурда. Кинематограф постепенно стал каким-то кастрированным. Но сейчас есть возможность направить его по иному пути, и заодно вырваться из излишне душных объятий идеологов. И «Битва за Кубань» может стать самой настоящей вехой, после которой советский кинематограф сделает качественный рывок, а не увязнет в застойном болоте. Всё это мне точно не хочется терять. Руководить процессом молодому выскочке никто не позволит. Но принять самое деятельное участие в реформах — сам бог велел.
Фурцевой я, конечно, ответил совершенно другое. Ругаться с ней глупо, но и становиться прислугой не наш путь.
— Каждый труд должен быть достойно вознаграждён. Я не обычный рабочий, стоящий в многолетней очереди на жильё. Никто не мешает любому гражданину нашей страны поменять профессию, выучиться на композитора или режиссёра. А далее наш герой может начинать радовать советских зрителей и слушателей своими шедеврами. Я ценю свой труд, прекрасно осознаю, что мне удалось сделать для страны, и хочу достойного вознаграждения. Если моя работа оценивается ответственными товарищами так дёшево, то может, заявить об этом открыто? Но почему-то всё делается в тишине. Заодно к каким-то мелким вопросам подключают человека вашего статуса. Вам не кажется это странным?
Здесь министр ненадолго задумалась, но ответила достаточно быстро.
— А чего ты хотел? У идеологов ты не в фаворе, а Романов — их креатура. Насчёт того, зачем решили привлечь меня, будем разбираться. Но и ты подставился такой демонстративной реакцией. И вообще, зачем надо было лезть через «Госкино»? Почему сразу меня не попросил?
Ага, будто Фурцева не знает, что я без жилья. Или она летает в тех эмпиреях, где иные заботы, нежели наличие квартиры у собственных сотрудников. Сделаю вид, что я поверил.
— Ну не обращаться же мне сразу в ЦК? Я решил провести всё по закону — написал заявление на киностудию, оно пошло по инстанциям выше. Кто же знал, что товарищи решили, что кухня в шесть квадратов — предел моих мечтаний?
— Ладно, хватит упражняться в иронии. Я беру данный вопрос под свой контроль. Заодно уточню у некоторых деятелей, чем они мотивировали подобное решение. Может, они действительно считают, что режиссёр с мировым именем и сделавший столько для советской культуры, достоин именно такой жилплощади, — после последних слов Фурцева усмехнулась и резко поменяла тему, — Что за очередной конфликт с твоей поездкой в Европу? Алексей, нельзя быть таким склочным человеком. Тебе ещё сам выезд не одобрили, а меня уже бомбардируют звонками и жалобами. Пожалей Мариночку, ведь ей отписываться всем этим заслуженным товарищам.
Да, события ведь понеслись вскачь. И опять начались эти советские идиотизмы. На прошлой неделе, сразу после занимательной поездки в Заречье, произошло ещё одно событие. Ко мне на работу прибежал сияющий Франческо и огорошил свежей новостью. Ди Лаурентис договорился о моём туре, связанном с премьерой фильма в европейских столицах. Заявка уже пришла в «Минкульт» и «Госкино», а значит, мне пора собирать чемодан.
Вот только даже опытный атташе забыл о специфике советских реалий. Оплачиваемая поездка по ведущим европейским столицам — это просто праздник для наших кинодеятелей и номенклатурщиков. То, что я указал конкретный список людей, с которыми собирался в культурный вояж, никого не интересовало. Зачем в Риме и Париже нужны Зельцер, Белов или Терентьева? У чиновников уже готовы свои креатуры. Правда, никто из них не связан с производством фильма, но ведь это ответственные товарищи, жизнь положившие на развитие
