Во все Имперские. Том 5. Наследие - Альберт Беренцев
Потом он прочитал короткую молитву, после этого все присутствующие вместе со священником пропели «Отче Наш».
Священник поднес нам чашу с вином, сначала три глотка сделал я, потом Лада. Поп соединил мою руку с рукой невесты, накрыл их епитрахилью и трижды обвел нас вокруг аналоя.
Только после этого священник освободил нас от венцов. Лада поцеловала меня в губы, быстро, но довольно страстно.
Еще одна короткая молитва, и священник достал смартфон:
— Мне нужны электронные подписи поручителей…
Таня и Громовищин достали свои смартфоны, чтобы поставить подписи, еще через секунду я уже был женат. На этот раз полноценно и легитимно, да вдобавок еще на принцессе.
Я теперь был родней самих Императоров России, уж сам не знаю, как мне удалось это провернуть.
Священник быстро набросал уже на бумаге документ, подтверждающий истинную личность Лады, потом припечатал его своим иерейским перстнем. На этом документе на всякий случай расписались все присутствующие…
Поп как раз прятал секретную бумагу себе под одеяние, когда мой смартфон пискнул.
Я лениво глянул на экран, сообщение было от Аленки:
«Нагибин, я нашла вашу принцессу. Все очень плохо.
Её схватили и разоблачили. Держат в Павловской тюрьме, охраняют по высшему уровню, обвиняют в государственной измене. Это смертная казнь.
Сделать ничего не могу. Делом занимается политический департамент, у меня там нет своих людей. Кроме того, дело под личным контролем самозванца-императора.
Вытащить её невозможно. Пытать её наверняка не будут, но под угрозой казни она может вас сдать.
Информация точная»
Я прочитал сообщение, потом прочитал его еще раз. С третьего раза до меня наконец дошел смысл прочитанного.
Блин… И на ком я тогда только что женился?
Я взглянул на ту Ладу, которая стояла сейчас рядом со мной…
Глава 103 — О разводах в Империи
«…Рюриковичи и Багатур-Булановы есть две стороны одной медали, две руки одного тела — правая и левая.
И воистину эти руки колотят вас по роже.
Мудрец поймет, о чем я говорю.
Мудрец же немедленно увидит общий корень, из которого Рюриковичи и Багатур-Булановы произрастают…»
Псевдо-Аркариус, из неизвестного текста
Устраивать разборки прямо в церкви я, разумеется, не стал. Я теперь женатый человек, это было бы просто несолидно.
Вот только для начала мне предстояло выяснить, на ком именно я теперь женатый…
Лада попыталась меня еще раз поцеловать, Таня — обнять, Шаманов вроде полез с поздравлениями, но я решительно их всех заигнорил, поблагодарил попа за церемонию и вышел из церкви в Лицейский переулок…
Но спокойно разобраться в сложной ситуации мне, как и обычно, никто, разумеется, не дал. В Лицейском переулке уже начинался нездоровый движ, под аркой Лицея стояла толпа, тревожно гудевшая злобой. Судя по всему, тут кому-то собирались бить рожу, причем с применением магии.
Над толпой угрожающе метались сполохи раздутых аур аристо, казаки возле Лицея упорно делали вид, что любуются солнышком в небесах и ничего не замечают.
Очередной погром что ли?
Хотя не похоже, среди толпы я рассмотрел полдесятка крашеных бород и даже синюю гриву Таисии Подскоковой-Кабаневич. Кабаневичи вроде в погромах раньше замечены не были…
Я решительно двинулся к толпе, растолкал пару чем-то сильно озабоченных голландцев в широких шляпах и обратился напрямую к девице Кабаневич:
— Привет, Тая. Какого лешего…
Но фразу я не окончил, потому что узрел, кто именно стоит в центре бухтящей, как растревоженный улей, толпы.
Мой брат. Петр Петрович Нагибин собственной персоной.
Вид у Пети был, как и раньше, предельно надменный, синие глаза смотрели холодно и презрительно, но ярость всех собравшихся явно была обращена именно на него.
Слуга-перс моего брата стоял с обнаженной саблей, явно готовый защищать хозяина от толпы ценой своей жизни.
Позади Пети расположились ублюдок Головин и его дочка, моя экс-невеста в белоснежном платье и золотой диадеме, подаренной ей моим братом. Вид у обоих был крайне растерянным. Бывшие поручителями на свадьбе Пети князь Глубина и Корень-Зрищин стояли на самом краешке толпы и оба делали вид, что их тут типа и нету.
Только Глубина при этом тонко и ехидно улыбался, а Корень-Зрищин вроде был и правда напуган.
Остальная толпа, как я теперь рассмотрел, состояла большей частью из голландцев, Кабаневичей и еще парочки полицейских в синих мундирах.
— Привет, Нагибин, — скривила свои кукольно-пухлые губки Тая Кабаневич, — У нас проблема. Твой брат ювелирку ограбил. Нашу ювелирку, которую мы крышевали.
Я сначала напрягся, но уже через мгновение вдруг понял, что грядет удача. Даже не просто удача, а прям Удача с большой буквы «У»…
Впрочем, это было ожидаемо. Мне почему-то казалось, что именно этим все и должно было закончиться, я понял это в тот самый момент, когда впервые увидел моего дорогого братца. Мы же Нагибины, хитрость и неуважение к Имперским законам — наше все.
Толстый голландец тем временем снял шляпу и поклонился мне:
— Прошу прощения, Ваше Благородие, но госпожа говорит правду. Ваш брат вместе со своим сумасшедшим слугой напали на мой ювелирный магазин, здесь, в Лицейском переулке. Они моего казака порезали. Не насмерть, слава Богу. И они украли диадему работы Фаберже, ту самую, которая сейчас украшает голову невесты вашего брата…
Я от души расхохотался.
Голландец тупо и непонимающе на меня уставился. Вышедшие тем временем из церкви принцесса, Громовищин и Шаманов с Таней подбежали к нам и присоединились к голландцу в созерцании ржущего меня.
Что происходит, они явно не понимали.
— Мой дорогой брат, вернувшись на родину, решил первым делом хлопнуть ювелирку, — доложил я, — Решение, безусловно достойное истинного аристо!
— Это провокация, — твердо и холодно заявил Петя, — Голландец врет.
Но в синих глазах брата я увидел страх.
— Так это легко проверить, —
