Достигнуть границ - Олеся Шеллина
Сейчас мне нужно укрепиться в тех границах, какие я себе наметил. И так укрепиться, чтобы ни одна падла рот не посмела в ближайшее время раскрыть. Потом организовать самую новую, самую крутую пограничную службу, а вот затем уже можно вплотную, а не наскоками, заниматься тем самым прогрессорством, в котором я вон Ахмеда заподозрил.
— Спорный вопрос, — протянул Ушаков, потирая шею. — Ахмед готов обсудить условия сотрудничества. За него стоит Валахия, Сербия и Албания, остальные европейские вассальные государства будут соблюдать нейтралитет, ожидая, вероятно, кто из султанов одержит победу.
— Логично, — я пожал плечами. Нормальная позиция, между прочим, хотя… — Андрей Иванович, вот делай что хочешь, но в нейтральные страны нужно заслать по несколько агентов. Ну не может такого быть, что никто из них не захочет воспользоваться ситуацией и не выскочить из-под вассалитета Османской империи.
— И что мы будем с ними делать? Просто наблюдать али поможем в их нелегком труде?
— Конечно же поможем, — я улыбнулся и повторил. — Конечно мы им поможем.
Дверь приоткрылась и показался Митька.
— Соймонов Леонтий Яковлевич и Татищев Василий Никитич по твоему приказу прибыли, государь Петр Алексеевич. Впущать?
— А ты думаешь, что я их позвал, дабы они на то, как ты приемную обустроил, полюбовались? — Митька кивнул и исчез из поля моего зрения.
И Соймонов, и Татищев пока не были мною привлечены к каким-либо серьезным делам, но вот теперь настала пора убедиться, что они действительно такие, какими я их помню из лекций по истории в университете. От Татищева наша историчка вообще фанатела, и могла рассказывать о нем, лишь закатив глаза. Когда они вошли в кабинет, прилагая все усилия, чтобы не начать оглядываться по сторонам, я в свою очередь разглядывал их. Оба довольно высокие, статные и загорелые, значит, много времени проводят на улице. Смотрят прямо, у Соймонова читается в глазах вызов, что никак не вяжется с его письмом, в котором он бьет челом и рабом моим себя называет, прося себе войск побольше, чтобы суметь очередное выступление башкир вовремя не допустить. Мне понравилась эта формулировка «не допустить». Не «подавить», а «не допустить». Это многое говорит о человеке. Я махнул на кресла, стоящие рядом с креслом Ушакова. Андрей Иванович даже весьма ловко подвинулся вместе со своим сиденьем. Когда они все разместились, я еще раз внимательно осмотрел приглашенных офицеров и только после этого обратился к Соймонову.
— Как ты смотришь, Леонтий Яковлевич, на то, чтобы отдать Астрахань под начало Василия Никитича, дабы тот укрепил ее как следует и проследил за строительством линий обороны, а самому, добавив к своим полкам своих старых друзей, неугомонных башкиров, пойти против Крымского ханства?
— Я… государь Петр Алексеевич, уверен ли ты, что башкирам можно доверять в таком деле…
— Пока да, они мне поклялись в присутствии муфтия, что будут себя хорошо вести и больше не пытаться учинять беспорядки. Врут, конечно, но если мы их быстренько займем каким-то делом, пока рубцы от хлыста еще не зажили как следует, то вполне может и получиться, — я откинулся на спинку своего кресла. — Вот только, что скажешь насчет населения Астрахани, много ли там баб и ребятишек?
— Да хватает, — он растерялся от неожиданности вопроса.
— Хватает, — я задумчиво пальцем по губам провел. — А не должно хватать. И поэтому, Василий Никитич, — я повернулся к Татищеву. — Год назад ты челобитную мне послал, что город хочешь основать вокруг крепости Ставрополь, — я не помню, когда конкретно был Ставрополь основан, но, сдается мне, что позже. Вот только все нормальные и деятельные ставленники уже давно просекли, что ко мне можно и нужно обращаться с разумной инициативой, которая при внимательном рассмотрении скорее всего будет поддержана. Так и Соймонов с Татищевым, которые мысль о городе еще несколько лет бы точно вынашивали, не решаясь обратиться к правительству, уже год назад должны были приступить к строительству. — И как дела в городе святого креста обстоят?
— Хорошо обстоят, — осторожно ответил Татищев. — Не сумлевайся, государь Петр Алексеевич, город изначально закладывается, как ты велел, чтобы испражнения все не в выгребные ямы, а в селитряницы уходили, а в домах была подача воды с водонапорных башен и англицкие уборные, ну те, которые сливают все, проталкивая в клоаки.
— Это хорошо, — я прищурился. — А скажи мне, Василий Никитович, сможет город тот всех баб с ребятишками из Астрахани вместить? Да к делу какому пристроить? В гошпиталях помогать, например, еще где.
— Место-то найдется, но для чего, государь?
— Да для того, что в Астрахани и окрест нее скоро так жарко будет, черти обзавидуются в преисподней. И ты хочешь в этом аду души безвинные оставить? А прорвут татары оборону, и что? В полон всех, до кого дотянутся, погонят? — Татищев совесть имел, поэтому под моим взглядом заерзал и потупился. — Полагаю, что задание для всех понятно. Три дня на обдумывание и разработку первоначального плана действий. Больше дать не могу, скоро события завертятся так, что не остановим, — Соймонов первым понял, что их только что послали работать и вскочил. Татищев несколько задержался, все намеревался что-то сказать, но так и не решился. В полном молчании они вышли из кабинета, а Ушаков задумчиво смотрел им вслед. После того, как дверь закрылась, Андрей Иванович повернулся ко мне.
— Что передать Шафирову, государь Петр Алексеевич?
— А передай-ка ты ему, чтобы он предупредил Махмуда о том, что дядя собирается вернуть себе утраченный трон и весьма удобный дворец, и в отличие от племянника не будет оставлять предыдущего султана в живых, — я бросил взгляд на расчерченную вдоль и поперек карту. — Да, сделать это он должен только после того, как войска Ахмеда придут
