Второй шанс 6 (СИ) - Марченко Геннадий Борисович

Обо всех этих переговорах я узнал уже по факту, вечером, по возвращении из редакции «Московского комсомольца». Меня туда пригласили на интервью для «Звуковой дорожки» и больше часа я рассказывал журналисту о себе и своём творчестве. По книгам прошлись вскользь, про бокс вообще был один вопрос, почти всё интервью оказалось посвящено музыке. А отказываться от предложения Козырева я посчитал глупым, хотя подозреваю, что ему нелегко было сделать этот звонок директору «Елисеевского» и попросить об одной небольшой услуге. Опять же, получается, Соколов под страхом смерти уволился, а его преемник продолжает заниматься тем же? Или это всего лишь разовая акция? В любом случае Сергей Борисович пошёл на определённый риск, думаю, узнай Бобков о таком поступке подчинённого – всыпал бы ему по первое число.

Ровно в три часа дня я торкнулся в дверь приёмной Васильчиковой. Пошёл один, без Инги, она в этот день сдавала последний сессионный зачёт. Да и с её слов я понял, что ей не было команды идти со мной.

К моему величайшему удивлению, секретаршей оказалась та же самая стильно одетая женщина, которая меня встретила, когда я просил передать записку Соколову. При моём появлении глаза женщины заметно округлились.

– Вы?!

– Кхм… Добрый день, – поздоровался я как ни в чём ни бывало. – Я к Маргарите Васильевне, моя фамилия Варченко. Мне назначено на пятнадцать часов.

– Подождите, я же помню, это вы просили передать какую-то записку Юрию Константиновичу два года назад, после чего он… Ну вы же, только выглядели, само собой, моложе!

– Извините, вы меня, наверное, с кем-то путаете, – улыбнутся я как можно душевнее. – Я два года назад жил в Пензе, а в Москве если и появлялся, то по большим праздникам, и уж никак не мог передать записку какому-то Юрию Константиновичу.

В глазах секретарши появилось сомнение, после моей отповеди она уже не была столь уверена в своей зрительной памяти. Хотела ещё что-то сказать, видимо, по этому поводу, но в последний момент передумала, встала и после короткого стука дёрнула на себя дверь директорского кабинета.

– Маргарита Петровна, к вам Варченко…

– Пусть заходит.

Пять минут спустя под всё ещё растерянным взглядом секретарши я покидал директорский кабинет, прижимая к себе большой пакет из вощёной бумаги. Теперь-то за деликатесы на праздничном столе можно было не волноваться. А я снова оказался в долгу перед Сергеем Борисовичем. Хотя эту ситуацию можно повернуть так, что он просто помог любимой племяшке, чьи мама с папой также окажутся за этим самым праздничным столом.

Впрочем, ещё нужно было позаботиться о наборе для оливье и фруктах. В продуктовом рядом с домом купили картошку, яйца, майонез и венгерский консервированный горошек. За мандаринами и мясом мотанулись на Измайловский рынок. Народу много, но отоварились без каких-либо проблем, хоть и заплатили втридорога. В кои-то веки наш не самый маленький холодильник оказался забит практически битком.

Утром 31-го мы с Ингой встречали на Казанском вокзале наших родителей. Стараниями Михаила Борисовича все четверо сватов оказались в одном купе, так что выходили они из одного вагона.

Наобнимавшись-наплакавшись (слезу пустили Инга и обе мамы), мы умудрились поймать два таксомотора, на которых и добрались до 5-й Парковой. Михаил Борисович и Нина Андреевна первым делом осмотрели квартиру, поцокав языками. Надеюсь, после этой «экскурсии» у них не осталось сомнений, что дочка сделала достойный выбор.

Затем женщины тут же принялись готовить на стол, а мужская часть компании, сидя у телевизора, занялась обсуждением глобальных преобразований в советском обществе. Я, честно сказать, был удивлён, когда батя, которого я всегда подозревал в некоей приземлённости, разразился целым монологом, как и куда, по его мнению, СССР должен двигаться дальше. Причём некоторые из его рассуждений показались мне вполне здравыми.

А тут и Сергей Борисыч подъехал! Ну а как не повидаться с братом, коли представилась такая возможность? Как раз и перекус подоспел в виде обеда. Женщины нам принесли еду в комнату, так как кухня была оккупирована ими до самого вечера. Батя откуда-то, словно фокусник, извлёк бутылку водки, на всех четверых, включая меня, разлили по рюмкам, продолжая свой диспут, в который включился и Сергей Борисыч. Правда, он больше слушал, а главным спикером был мой отец, который и так-то разговорчив, а когда поддаст – вообще не держит язык за зубами. Надеюсь, ничего крамольного он говорить не собирается.

А я, посидев с ними немного за компанию, предпочёл за лучшее удалиться в свой кабинет, где отдался во власть музыки. Включил на синтезаторе ритм-секцию – ударные и бас, взял в руки акустическую гитару и стал наигрывать в надежде, что родится что-нибудь приличное. Минут через десять понял, что вырисовывается нечто лирическое, причём на эту мелодию лучше всего ложился англоязычный текст. Следующие часа полтора я сочинял слова припева, в итоге с наложением аккордов получилось следующее:

G Hm Em

Em C D

G Hm Em

Em C D G

Ну да, получается, песня про мир, за мир во всём мире, что война – это плохо, бла-бла-бла… А что, в преддверии Олимпиады в тему: песня, как и спорт, должна объединять, а не разъединять.

От музыкальных экзерсисов меня отвлёк Сергей Борисович:

– Не помешал?

– Нет, конечно, заходите.

– Как твой синтезатор, оправдывает ожидания?

– Ещё бы! Думаю, таких в Союзе раз-два и обчёлся, если мой вообще не в единственном экземпляре.

– Ну а ты как думаешь, что год грядущий нам готовит?

– А хрен его знает, Сергей Борисович, что он нам готовит.

– В смысле «хрен его знает»?

– Под нашим с вами влиянием всё так поменялось, что я уже и предположить боюсь, как оно там дальше пойдет.

– Что, никаких воспоминаний больше не всплывало?

– О политике уж точно нет. Всякие катастрофы, чрезвычайные ситуации и тому подобное, я уже вам говорил, что просто не помню. Впрочем…

– Ну-ну…

– Впрочем, вот точно помню, что Джона Леннона меньше чем через год, 8 декабря 1980-го убьют.

– Ого! Как и кто?

– Да фанатик какой-то. Марк Чэпмен кажется. Вечером Леннон будет со студии или откуда-то возвращаться, и этот придурок ему около дома несколько раз в спину выстрелит. А за пару часов до этого автограф у него возьмёт. Только вот не знаю, нужна ли вам эта информация…

– Хм, ну, не тебе и не мне судить о её важности. Всё равно спасибо! Мы подумаем…

– Это конечно, подумайте, только не забывайте, что от судьбы не уйдёшь. Помните притчу о свидании в Самарре?

– В какой Самаре? В Куйбышеве?

– Да нет, – улыбнулся я, – Самарра – с двумя «р», это город такой древний на территории Ирака. А вообще свой вариант древней притчи Сомерсет Моэм написал. В общем, Смерть рассказывает: «Жил в Багдаде купец. Послал он слугу на базар за товаром, но тот прибежал назад, бледный и дрожащий, и сказал: „Господин, на базаре в толпе меня толкнула какая-то старуха; я оглянулся и увидел, что меня толкнула сама Смерть. Она посмотрела на меня и погрозила мне. Господин, дай мне коня, уеду я из этого города, скроюсь от своей судьбы. Поеду я в Самарру, где смерть не найдет меня“. Дал купец слуге коня, сел слуга на коня, вонзил шпоры ему в бока, и помчался конь со всех ног. А купец пошел на базар, увидел меня в толпе, подошел и спросил: „Почему ты погрозила моему слуге, когда увидала его нынче утром?“ – „Я не грозила ему, – ответила я. – У меня лишь вырвался жест удивления. Я не ожидала увидеть его в Багдаде, потому что сегодня вечером у нас с ним свидание в Самарре“».