Новый старый 1978-й. Книга седьмая (СИ) - Храмцов Андрей

— Это и сейчас просто огромная сумма для многих.

— Тогда я поехал. Мне ещё на Старую площадь надо заехать. Суслов мне должен рассказать о моих новых обязанностях как кандидата в члены Политбюро.

После этого мы расстались до завтра. Помимо прочего мне надо было на обратном пути заехать в наш Центр и посмотреть, приступили ли французы к работе. Возле входа стоял Вольфсон, которому я передал машин паспорт и кратко рассказал о нашей программе в Лондоне и где мы будем жить. Он был всем просто ошарашен. Про деньги за гастроли я ему ничего не говорил, но он и так догадывался.

— На карманные расходы получите три тысячи фунтов, — окончательно добил я его последним сообщением. — Так что будем жить эти десять дней как «Короли и королевы». Вот так, даже названия наших песен становятся реальностью.

— Да, — только и смог ответить Александр Самуилович, но потом добавил, — с вами точно, как в королевской свите себя чувствуешь.

Может и так. Королём я, пока, не стал, но какие мои годы. Я спросил Вольфсона о нашем типографском оборудовании. Оказалось, что всё вчера разгрузили и французы уже сегодня с десяти приступили к работе. Ну и отлично. Заеду только уведомить Наташу об англичанах и сразу домой. Дальше я поехал в ЦК.

На старой площади моя секретарша уже знала о моем новом статусе, так как ей утром передали все бумаги на меня из секретариата. Валерия Сергеевна первым делом поздравила меня и сообщила, что в связи с повышением у меня теперь есть заместитель, который в моё отсутсвие будет решать многие вопросы за меня. Вот и отлично. Звали его Викентий Олегович и я, прежде чем пойти с ним знакомиться, попросил Валерию Сергеевну отпечатать письмо на нашем бланке о том, что А. С. Вольфсон и Мария Колесова едут в служебную загранкомандировку в Великобританию с 26 мая по 5 июня и мы просим оказывать им всяческое содействие. С пометкой для таможни и пограничной службы за моей подписью. Секретарша кивнула и ещё сказала, что Михаила Андреевича сегодня не будет. Он утром неожиданно улетел в Новосибирск и будет только завтра вечером. Но он оставил мне инструкции, которые я взял с собой к своему заму.

Мой зам оказался нормальным мужиком лет под сорок. Я его просканировал и понял, что доверять ему можно. Стучать, как везде положено, он стучал, но особо в этом не переусердствовал. Меня он знал, как любимчика Брежнева, поэтому немного опасался. Теперь уже он мне передал аналитический обзор по теме советской эстрады. В конце разговора мы попрощались до шестого июня, так как послезавтра я улетал в Штаты.

Я со спокойной душой отправился в буфет и пообедал. Потом около часа поработал с бумагами и, пообещав Валерии Сергеевне вернуться из Лондона с подарками, а также забрав отпечатанное письмо с печатью и три авиабилета до Нью-Йорка, отправился на радиостанцию «Маяк». По дороге позвонил Анатолию.

— Привет труженикам радио, — сказал я в трубку. — Больше недели тебя не слышал.

— Совсем забыл старых друзей, — шутливо ответил Краснов. — Третью Звезду получил, памятник ему уже поставили и он теперь носа к нам, простым смертным, не кажет.

— Извини, совсем закрутился. В пятницу только из Парижа прилетели и сразу дела навалились.

— Да знаю, знаю. Ты, небось, песни везёшь?

— Везу. И две английские, которые я в Париже написал и ещё пять за выходные успел накропать.

— Вот ты плодовитый какой. Тут у меня Алла сидит, привет передаёт и тебя вспоминает. Мол где этот талантище и куда он пропал.

— Так я теперь кандидат в члены Политбюро.

— Ничего себе ты растёшь. Теперь понятно, почему у тебя времени нет. Тогда мы тебя с Аллой ждём.

Я прекрасно понимал, зачем меня ждёт Пугачева. Я ей, почти месяц назад, рассказал, что в двадцатых числах мая у неё произойдёт встреча, которая перевернёт всю её жизнь. И не только музыкальную, но и личную. К ней в её однокомнатную квартиру в Вишняках придёт Евгений Болдин и уговорит Аллу перейти из Москонцерта в Росконцерт, где платят больше и гастрольный график очень хороший. И Болдин сначала станет её директором, а потом и мужем. Я ей тогда приоткрыл завесу тайны, вот она и ждёт этого события. И оно состоится уже в эту пятницу, двадцать шестого мая.

В кабинете у Краснова меня ждал сам Анатолий и Алла. С Пугачевой мы расцеловались как лучшие друзья, ну а с Анатолием мы уже таковыми и были. Первым делом я вывалил несколько кассет, на которых были написаны моей рукой названия песен. Сегодняшние английские можно было, согласно договора с EMI, выпускать на радио только в пятницу. Две записанные в Париже уже сегодня и «Музыка нас связала» обязательно сегодня. Алла посмотрела на надписи на кассетах и спросила меня:

— Ты создал ещё одну группу?

— Да, — ответил я на её вопрос. — Назвал «Серебро» и написал им хит, под который весь Союз будет танцевать.

— Так ты же продюсируешь Марию Колесову?

— И её тоже. Товарищ Суслов дал мне партийное задание как можно активнее этим заниматься.

— Да уж Анатолий мне только что рассказал, что ты теперь кандидат в члены Политбюро. Поздравляю.

— Спасибо. Сам был удивлён таким решением Брежнева.

— Я смотрю, ты кучу песен уже успел записать?

— Да. Приходится вертеться. И в ЦК работать, и песни писать и во Франции концерты давать.

— Везёт же некоторым. Про твои парижские концерты вся уже Москва судачит.

— А можно послушать твою новую группу, — решил вмешаться в наш разговор Краснов. — Очень интересно, что у тебя получилось.

— Ставь, пусть и Алла послушает.

С первых аккордов им стало понятно, что это действительно хит. А когда девчонки запели, то Алла с Анатолием просто замерли и слушали, не веря, что такое может придумать и записать пятнадцатилетний парень.

— Вот это да! — покачала головой Алла. — Я такого от тебя не ожидала. Это действительно убойная вещь.

— Наши радиослушатели очень обрадуются твоей новой песне, — добавил Анатолий, — Ведь это ты со свои клавишником играешь?

— Да, это мы с Серёгой «лабаем».

— Пойду сначала обрадую своих.

Краснов ушёл готовить песни к эфиру, а Алла начала свой разговор издалека.

— Слышали мы о твоей музыкальной революции и новом жанре, — сказала она.

— Eurodance теперь будут слушать, танцевать под него и любить долго, — ответил я. — Это же какой ритм, больше ста двадцати ударов в минуту. Французская молодёжь от него без ума. Да и вся европейская скоро тоже.

— А мы пока по старинке песни поем. Я вот что тебя хотела спросить. Ты мне как-то говорил о моём будущем и что оно изменится в конце мая.

— Говорил и подтверждаю это. И это событие состоится на этой неделе.

— А когда?

— Не скажу. Иначе ничего не сбудется.

— Поняла. Я почему-то тебе верю. А мой «Карнавал»?

— Приеду из Лондона и расскажу.

— Так ты же вроде в Штаты летишь на награждение?

— А потом сразу в Лондон. Сама королева Великобритании меня ждёт.

— Ну у тебя и жизнь. Песни, я так понимаю, ты больше писать на продажу не будешь?

— Не буду. Мне своих теперь надо обеспечивать. Ты может слышала, мы в Лондоне ещё и дискотеку проведём, самую большую в Европе. Так что писать мне ещё и для себя тоже надо.

Вернулся Краснов и сказал:

— Мои очень высоко оценили твою новую группу. Очень хвалили их и твою песню тоже. Сегодня в шесть её слушай. Ты напиши мне, как зовут солисток.

— Держи, — сказал я, написав имена и фамилии девушек на листке. — Девушки молодцы. Я их скоро на Запад повезу. Вот Мария Колесова уже летит с нами в Лондон и в состав участников королевского концерта я её включил. Боится, правда, перед Ёе Величеством выступать.

— Да, вот это жизнь у тебя, — с грустью сказала Пугачева.

— Я же сказал тебе, что уже на этой неделе у тебя тоже всё переменится к лучшему. Жди, чуть чуть осталось. Ладно, я побежал. Мне в свой Центр надо заехать. Там французы мою типографию, которую я в Париже купил, начинают монтировать. Так что, Алла, могу скоро помочь с плакатами. А через две недели милости прошу записываться у меня в новых трёх студиях. Кобзон и Лещенко уже записались. Пока, правда, в очередь.