В. Бирюк - Косьбище
И ещё: пока был Хохряк — была община. Коммунизм первобытный. Так ли, иначе, а сено поделили бы по едокам. А теперь коммуна — то ли есть, то ли нет. Но в веси два семейство холопов. Моих. Покойного Хохряка, которое я у вирника выкупил, и Кудриного брата Всерада, который мне сам в холопы продался. Их прокорм — моя забота. А сама весь — вольные смерды моего батюшки Акима Рябины. Который с податями и повинностями ещё не определился.
Четверть веси «сильно на подвесе» — без мужиков бабы и дети сена не накосят. Если соседи или владетель не помогут — вымрут. Кто поможет, в каком объёме, на каких условиях… В голодные годы на этой «Святой Руси» детей своих отдают в рабство даром. Даже гордые новогородцы купцам-немцам. В сытые — продают за серебрушки. А здесь, в этой Угрянской глуши, даже и покупателей не сыскать. И как из этого всего выворачиваться? Ситуация называется «ёжик в тумане» — ничего непонятно, но сядешь обязательно голой задницей. На ежа.
Пока раскладывали убитых и умерших, устраивали раненых и просто выживших, вырисовался ещё один существенный аспект: среди прибывших — из «пауков» — один Потан. Оказывается, Аким из веси сбежал. Спешно. От греха подальше. По крайней мере, одному из раненных такая срочная эвакуация стоит жизни — парень из вирниковых истекает кровью — открылось кровотечение при езде на лошади. А на чём?! Дороги нет, на телеге не проедешь. Как же тут всё коряво…
А ушёл Аким спешно потому, что смерды, посмотрев на результат этой как-бы победоносной войнушки, сильно огорчились и почему-то обиделись. Как сказал Потаня:
– Прошлую ночь все гожие у забора сторожили. Ещё ночь — не выдержали бы. Спалили бы нас.
Я так понимаю, что дело не в карауле, а общей сырости. После дождей всё горит плохо — поэтому и не подожгли. «Пауки» так обозлились, что готовы спалить пришлых прямо в веси, рискуя своими собственными домами.
Потану тоже не мелко досталось. Ещё в первый «забег», когда они меня, краденного, искать пошли. Правую руку держит на перевязи, бережёт. И общий вид — с прозеленью. Но — порадовал он меня:
– Эй, сынок, подай-ка бояричу его посошок. Слышь, Иване, я сына в лес сгонял за дрючком твоим. Он тебе дорог, ты ж его из рук не выпускаешь, вроде — не просто палка. Вот, держи. А сына своего я с веси забрал — батя сказал: «забери Христа ради, а то наши не посмотрят, что дитё. Раз из Рябиновки — придавят».
Ну, Потаня, ну молодец. Озаботился дрючком моим берёзовым. Любленным, лелеемым, погрызенным. Вот подарок так подарок. Кусок дерева, а как часть тела своего. Малец его подошёл, подал. Сам мелкий, тощий, сопли до полу, смотрит хмуро. Не забыл, как сестрёнку ко мне в постель с перепугу подкладывал, и как я ему потом высказал. Ну, ничего — шесть лет всего. Может, ещё и что приличное вырастет.
А сопли — не беда. Нормальная реакция детской микрофлоры и такой же фауны. Настоящая беда, когда у детей в таком возрасте вообще соплей нет. Видел я такие города в советское время. Возле химических да металлургических производств. Такая хрень в воздух летит, что напрочь давит всё, что у нормальных людей в носоглотке проживает и размножается. Тогда всякая болезнетворная гадость, которая постоянно в воздухе имеется, свободно пролетает на каждом вдохе беспрепятственно внутрь. Бронхи, трахеи, лёгкие. И получает ребёнок полный комплект серьёзный заболеваний. При полном отсутствии соплей.
Тут Любава прибежала. Меня демонстративно не замечает. «Ах, батюшка любименький, ах, братец мой родименький, пойдёмте до избы. Я вас за стол усажу, да батюшку перевяжу, да отдохнуть положу». Увела. Но напоследок Потаня чётко сказал: «пока сорокаднев по убиенным не пройдёт — рябиновским к веси лучше не подходить».
А по двору суета и размещение с переупаковкой. Аким не просто так ушёл — он ещё и кучу барахла уволок. Вплоть до мотков ниток и бадейки с воском. Чувствуется «слуга царю, отец солдатам» — всё, что «можно считать трофеем» — считать и грузить. Для вывоза «в закрома».
Фурманов, описывая ситуацию со снабжением в Чапаевской дивизии, очень чётко формулирует общее правило: заявка о материально-техническом снабжении в стилистике «сироты казанского» — «помогите, люди добрые, а то голые мы и босые», отправляется в вышестоящий штаб при первом же ощущении: «а в закромах наших дно видно. Мабуть, скоро будет». Правда, и «наверх» из трофеев отдавали ну уж совсем негожее.
Но Аким не только прибарахлился, но и конокрадством занялся. Ну, не так, конечно, чтобы сразу статью из «Правды» поднять. Насчёт «отдать на поток и разграбление». Формально — кони взяты на замену и временно. Кроме людей, в этом идиотском набеге пострадали лошади. Раненных, охромевших коней Аким оставил в веси, а взамен взял тамошних. И явно не по курсу 1:1. Как на это реагируют местные… Участие Григория Мелехова, например, во всенародном и антисоветском восстании в области Всевеликого Войска Донского началось с появления полуразложившегося Тираспольского отряда Красной Гвардии и вот с такой же попытки замены коней. Здесь у нас смерды — не казаки. И деникинцев на подходе не ожидается. Но соваться сейчас к «паукам» и вправду — как голому в муравейник.
Да что я всё про барахло да про скотину! Людей надо накормить, разместить. Раненым — перевязки, всем живым — баню, мёртвым — баню и домовины. Домна уже на поварне командует — на весь двор слышно. Какие чудеса с бабами любовь делает! То лежала чуть живая, а то уже бегом бегает. Правильно немки в своих олимпийских сборных толпы всяких массажистов возили и их конским возбудителем выпаивали. Не скажу, насколько это там у них повышало мировые рекорды, но тут у нас — наш шанс хорошо покушать сегодня — повышает сильно.
С другой стороны двора тоже крик. Но голос мужской — это Звяга в столярке гробы строит и подручному выговаривает. Хорошо выговаривает, выразительно — народ по всей усадьбе заслушался. Ухи в трубочку сворачиваются. Ага, вот и визг пошёл — у конкретного слушателя совсем свернулись. Теперь Звяга их кулакомразворачивать начал.
А вот мятельников отрок бежит. «Господин мятельник Спиридон велел придти немедля». Ну и морда. Тощий, белесый, прыщеватый. Типичное «кувшинное рыло». Похож на своего начальника. Мелкий государственный чиновник. «Крапивное семя». Порода приказных на Руси была, есть и будет. Наше это, исконно-посконное. Богатыри с витязями могут и вымереть. За ненадобностью. А вот ярыжки всегда будут востребованы.
Отрок мятельников. Из десяти человек, что пришли с вирником, пятеро — отроки. Согласно «Покону вирному», вирник идет со своим отроком, каждый — одвуконь. У мятельника — свой отрок. И у каждого дружинника — свой, дружинный. Вообще, приличный человек, если идет верхами, всегда тащит за собой отрока. Слуга, конюх, оруженосец, сторож… «прислуга за все». Даже в Чингизовой «Яссе» чётко сказано: «Приходить каждому с младшим братом». А если нет младшего брата? — А тогда ты не человек. Род твой слаб, и говорить с тобой — неинтересно.
Отроки идут в бой вслед за господами своими. И получают не по-детски. Нормального-то доспеха на них нет, выучка слабовата. Да и просто силы против взрослого мужика… В нормальном бою отрок один на один со взрослым не бьётся — бережёт хозяйскую спину, оружие подаёт, коня меняет. Но Макуха влетел в засеку «медвежатников». Правильного боя не было — было спасение отца-командира и примкнувших к нему придурков. Результат — один отрок умер при отходе, ещё двое — умирают. Нет, уже только один. Другой — уже. Кровью истёк.
А вот мятельник и сам цел, и на отроке его ни царапины. Интересный мужик. Сперва вирниковы его Спирькой звали, а теперь — только «господин Спиридон». Скоро и по отчеству величать начнут. Да и то правда, десятник воев — в очереди на обмывку лежит, сам Макуха — хоть и живой, а позвоночник перебит, ноги не шевелятся. Так что был «Спирька», а теперь Спиридон — главный и начальный. Мятельник, а мятло своё, мантию чёрную, не одевает. Зато и кольчугу — не снимает. Дошло, видать. Ну, и чего он меня звал? Ладно, пойдём-потолкуем.
– Часть 14. «В гостях? Хорошо?»
– Глава 72
Ш-ш-ш-ха! Ш-ш-ш-ха! Ш-ш-ш-ха! Вот и ещё прокос закончил. Классную я себе косу построил — будто сама косит. Так ведь так оно и есть: моё дело махнуть да тянуть — всё остальное она сама сделает. А ведь на крови человеческой построена. Но зато — как режет! Или — «потому что»?
Что не говори, а хороший инструмент — половина дела. Это я так думаю: половина. Местные думают — всё дело. И в «Севастопольской страде», и у Майн Рида есть сходные сюжеты: стрелок делает хороший выстрел. Свидетели собираются вокруг и восхищаются. Не стрелком — ружьём. Только кубанские казаки собираются стрелка, чудом сбежавшего из чеченского плена, сдать властям как дезертира. С последующими плетями и каторгой. А у Майн Рида вождь зулусов прикидывает сделать из стрелка праздничный ужин. С овощами и пикантной приправой к белому мясу. Реквизиция инструмента предполагается в обоих случаях.
