В. Бирюк - Шантаж
— Своих-то много положил?
— Ни одного.
— Врёшь!
Снова прозвучало «мудрое слово отеческое». Назовём это выражение — глубоко эмоциональным проявлением в акустическом диапазоне чувств восторга, восхищения и изумления. Этаким гуманоидным аналогом церемониального свистка паровоза, и не будем оскорбляться глупым подозрением в недостоверности изложенной информации. Я врать не могу, и все местные насельники уже в курсе. Или нужно повторить персонально владетелю?
А Яков «лаоконит» дальше:
— Взял чего?
Аким аж подпрыгивает. Всей душой. В такт душе дёргается и тело. Но — тайно. Невместно владетелю выражать откровенно свои эмоции. Но он же весь кипит! Свисток у этого чайника уже был — сейчас кипятком брызгать начнёт. От множества вопросов и комментариев и… вообще. Точно, рядом рушничок есть. Чтоб сразу вытереть мокренькое. Есть надежда на сохранение в живых и недогрызенных этой книгопечатной продукции. Вру: книги здесь есть, а книгопечатания ещё нет. Кажется, только в Китае тамошние газеты с резных досок печатают. А у нас тут… Только ручками, буковку за буковкой…
— Есть маленько. И захоронку Хохрякову…
— Чего?! Как?! Много?! Где?!
Ну вот. А то изображают тут некоторые… Мы читали — мы читали… Библиотекарь… Со свистком.
— Злодеи поймали самого младшего Хохряковича. И вдову. Мальчонку перед ней пытали. Она место показала. Там, на общинном подворье. Они серебро вынули, её и других убили. Тут мы пришли. Там с пол-пуда серебра, с пол-пуда бронзы да меди. Чуток золота. Есть вещицы изукрашенные, с эмалью. Есть — с камушками.
— Э-эх! Повезло бестолочи. Господь дурню помогает… Чего, хвастаться пришёл, ирод малахольный? Бахвалиться передо мной? Вон поди! Мне что на тебя, что на твоё злато-серебро смотреть… Пшёл!
И — к стенке. Бороду — в потолок, руки на груди — будто покойник, глаза — в стенку. Взревновал. К удаче. Мда… Поговорили.
— А можно я бахвалиться погожу? Покудава видно не станет — головы наши на плечах удержатся или по-отлетают?
— Чего?! Да ты свой пенёк плешивый… (Аким возражает против связки: «наши головы»)
— Сказывай. (Яков пытается найти смысл в моём блеянии).
Сказываю. Конспективно. Делаем, извините за выражение, дайджест. И «дай» и «жест» проистекают от Акима. Он подгоняет, требует подробностей. Насчёт красной сумки, «княжьего гонца» — пропускаем аккуратненько. Аким сразу ловит нестыковку:
— И чего? Этот литвак вот так просто и рассказал?
— Ноготок… Поработал маленько…
Что правда — то правда. Палёным мясом пахло. Вроде прошло. Битые враги… они ж всегда такие пугливые. Чуть что — сразу куксятся, писаются и к мамке просятся.
Насчёт «тиуна поставить» — снова в крик:
— Ты! Ты тут кто?! Ты из себя владетеля строить будешь, когда молоко на губах обсохнет!
Я смолчал. Потом начал так нудно-монотонно рассказывать как выглядит восьмилетний ребёнок, подвешенный за ноги к заборному столбу, со снятой кожей, со свисающими ниже головы выпущенными кишками, как звучат дождевые капли, падая на выброшенный на траву мозг его матери… Аким рявкнул:
— Сопляк! Жизни не видал! В настоящем бою не был! Да там с хоругвей княжеских мозгами течёт!
— И ты тоже, Аким Янович, детей малых свежевал?
По форме молчания в ответ, по короткому обмену взглядами между Акимом и Яковом… А батюшка-то родненький у меня… Как Санта-Клаус — весь в красном. Чтобы кровь не видна была. А строит из себя просто вздорного безобидного старикашку. Это-то бывший сотник смоленских стрелков… Которые и спецоперации прикрывали, и сами в засадах сиживали. С избиением на поражение без сохранения свидетелей. А уж стрел из живых людей по-вырезано… пожалуй, по-более, чем книжек читано.
— Глава 117
Дед открыл рот, закрыл, снова за рушничок схватился. А я описываю предполагаемые неожиданности типа ожидаемой последовательности: донос-отъём-посадка-розыск. Следственные мероприятия в формате ковровой бомбардировки по всему региону. Причём бомбы — всех-подряд-закапывающие, не извлекаемые, постоянно-кушать-требующие…
Что интересно: Аким всякому моему слову возражает, всегда во всем — поперёк. Но что «придут и всё досуха выкрутят» — никаких сомнений не вызывает. Комментарии по поводу моей личности типа: ты такой-сякой-этакий, во всём виноватый, всё всегда не так, не через то место, делающий… пропускаю. Идиоматически — были интересные места. А по сути… После очередного сравнения меня с очередным неприглядным представителем библейского животного мира последовала реплика Якова.
— Идтить.
— Чего?! Куда?! Из-за этого обалдуя? Да пусть хоть под кустом сдохнет! Мне не жалко! Спокойнее станет…
— В Елно. К посаднику. Немедля. С подарками.
Мы оба уставились на Якова. Так это ж целая программа действий! Мне насчёт подарков не всё понятно. Взятка? За что конкретно? В каком размере? В каком составе? Ну, кунами давать или «борзыми щенками»? Или как-то в смеси? А кому? Прямо самому посаднику в конверте? Как в моё время делали. Или тут какие-то промежуточные звенья, как у Салтыкова-Щедрина? Чётко понимаю — со мной в этой волостной управе говорить не будут — малолетка. А с Акимом будут? Он же, вроде, неблагонадёжный? Или надо посредника искать?
— Сотни полторы. Вещицами.
— А не много ли? Он-то, бывало, стремя мне подержать — за честь почитал. Резов был, резов. Но звёзд с неба…
— Не жмись. Кто былое помянет.
Как-то у них свой разговор пошёл. У них там дела давние, знакомства военные, друзья закадычные. Так, может, я и не пойду? В это Елно?
— А и правда. Нахрен он мне там нужон. Опять какую гадость устроит или вляпается во что. А то болтать начнёт не по делу. Пусть дома сидит, вон с этими, с «пауками», разбирается.
— Он и его люди там были. Будет спрос.
Потом, внимательно по-разглядывав нас с Акимом, хмыкнул:
— Будто волки перед облавой. Смотрите оба похоже. Как бы вывернуться.
Мы с Акимом друг на друга уставились. Это что, и у меня такой же шкодливо-взъерошенный вид? Аким глянул, хмыкнул и махнул рукой. Выражение лица у него… наше, исконно-посконное:
«Пропадай моя телегаВсе четыре колеса».
И мы опять побежали. Выворачиваться от загонщиков.
Людей — кормить. Охранников с лодки чуть не забыли. Спасибо Ивашке — напомнил, пару местных поставили. Второй такой лодочки с «юбочниками» не будет, но как бы «пауки» не подвалили. Барахло — внутрь. Куда? Аким снова в крик:
— Да чтоб я твоё барахло!.. Да рядом со своим!.. Чтоб ты потом!.. Опять — как вотчину делил! Кукушонок плешивый! Ты мимо пройдёшь, а у людей добрых уже и штанов нема!
Ну и фиг с тобой. Где тут мой любимый поруб? И — на засов. А на засов — ещё и замок новгородский. Не деревянный — нормальный железный. Но это потом — сначала снова разборка-переборка-сортировка-упаковка-расценка. Инвентаризация. Почему никто из попаданцев не описывает проведение нормальной инвентаризации награбленного? Или они даже разницы между фактической и документальной инвентаризацией не проходили? А зря: умный человек на проведении фактической ревизии инвентарных остатков — «Капес» построил.
Все местные, естественно, нос суют. Марьяша забежала — батюшке дорогому не надо ли узвару горяченького? Ой, а чтой-то тут такое красивенькое… Аким как рявкнул… А вспомнив про Чарджи в поварне — ещё добавил. Вопрос об узваре усох прямо на корню.
Ольбег всунулся. Как мечи эти хитрые увидел — глаз не оторвать. Потом разглядел-таки деда. Насупился и сам ушёл. Он с дедом не разговаривает и даже не подходит. А Аким… только вздыхает тоскливо. Извиняться перед внуком… Перед кем?! Перед соплёй этой?! Да он на коленях ползать должен, что его плетями с остальной дворней вровень…
Управителя Домана пришлось звать. Как-то он сам являться не хочет. Или это после моих экзерцисов? С похлопыванием по щёчке? Но Аким велел позвать. Вот они собрались толпой вокруг стола и судачат. Пару раз пришлось даже принудительно возвращать к теме — мы чего собрались? Подарки для ельнинских посадника да вирника собирать, или вспоминать где, когда, в каких походах, из похожих стаканов, чего пили?
Комплексирование взятки — занятие весьма изощрённое. Нужно предсказать возможные аппетиты чиновника. А, как гласит народная мудрость: «аппетит приходит во время еды». Ну и насколько его «жаба» подпрыгивать начнёт? «Мудрые мужи» довольно быстро сошлись на том, что нужно отдать четверть. Так это ж втрое лучше, чем в моей России! Там государство забирает три четверти от найденного. Чем давать? Просто серебро кунами? Тогда это чистой воды платёж. Покупка «мужа доброго» как козла на торгу. Типа: «на и отвяжись». Не уважаем. Оружием? Так оружие-то специфическое, прусское. Приедет гость какой, начнёт нахваливать да расспрашивать… Нам по этой теме звон не нужен. Посудой? Ну, наверное. Тем более, что местный чиновник сможет этот… «вторцветмет» сдать купцам как своё личное имущество — не спеша, за хорошую цену, без глупых вопросов и таких же ответов.
