Сергей Шхиян - Ангелы террора
— Эй, братец, — обратился я кучеру, — ты куда меня, собственно, везешь?
До меня вдруг дошло, что направляемся мы почему-то не в нужную мне сторону. На эту мысль навело закатное солнце, в сторону которого мы ехали. Оно садилось, как ему и положено, на западе, в то время как имение Крыловых находилось от нас на севере.
— Не тревожься, ваше степенство, — немного развернувшись в мою сторону, откликнулся мужик, — враз домчим!
Я промолчал, решив, что изменение направления не более, чем каприз дороги, петляющей по местности, но когда мы пересекли большую, хорошо разъезженную дорогу, ведущую с севера на юг, и не повернули на нее, опять забеспокоился.
— Эй, — опять окликнул я мужика и для убедительности ткнул его кулаком в спину, — ты меня куда везешь? Ты хоть знаешь дорогу?
Мужик не отреагировал на мое обращение, вместо ответа мощно закричал: «Но!» и вытянул лошадей кнутом. Без того резвые, они взяли в галоп.
— Стой, скотина! — закричал я и от души врезал кулаком по мягкой, защищенной ватой, широкой спине.
У ямщика от удара слетела назад мне в ноги мохнатая баранья шапка, но он не остановил лошадей, а снова хлестнул их кнутом. Похоже было на то, что меня умыкают. Сонная лень, как и огорчение по поводу внезапно оборвавшегося романа, враз с меня слетели. Я привстал и опять приказал кучеру остановить лошадей, а когда он вновь не послушался, ударил кулаком в его мощный, складчатый, коротко стриженный затылок, торчащий над воротником армяка. Мужик взвыл, клацнул зубами, вжал голову в плечи и, перехватив вожжи левой рукой, повернулся на козлах в мою сторону. В правой руке у него был новенький, лоснящийся воронением, короткоствольный пистолет.
— Ты мне побалуешь! — зарокотал он низким басом. — Сядь, твою мать, а то порешу!
Я не стал ждать драматического финала и, отбив в сторону его правую руку с пистолетом, ударил его кулаком в висок. Я стоял в неудобной позе на полусогнутых ногах, упираясь головой в кожаный верх фаэтона, и удар получился несильным. Ямщик только дернулся, а пистолет его выстрелил. Пуля попала в сидение, недалеко от моего бедра. Я опять, инстинктивно сгруппировавшись, ударил его в висок, на этот раз более удачно. Рука с пистолетом начала опускаться, а кучер заваливаться назад. Падая, он натянул вожжи, и лошади послушно остановились. Я попытался выбить пистолет из руки, но кучер так крепко сжал рукоять, что у меня ничего не получилось. Тогда я соскочил наземь по левую сторону от экипажа, а возчик откинулся назад и уперся спиной в сидение. Он был в сознании, только слегка оглушен. Первой мыслью было убежать, но инстинкт самосохранения меня спас, иначе я тотчас же получил бы пулю в спину.
О том, что мой противник вдвое шире меня, килограммов на тридцать тяжелее, я не думал, главное было завладеть оружием. Экипаж стоял посредине пустынной дороги, и ждать помощи было неоткуда. Я собрался обежать лошадей, чтобы не теряя противника из виду добраться до него с правой стороны; уже дернулся в ту сторону, но потом передумал и двумя прыжками обогнул экипаж с тылу. Это мне помогло. Когда я выскочил со стороны, закрытой тентом, пистолет ямщика был направлен в противоположную сторону. Думаю, что он еще не совсем пришел в себя и только потому машинально нацелил оружие туда, откуда ожидал моего появления.
Раздумывать мне не оставалось времени, и я сверху вниз, сложив ладони в замок, ударил его по вытянутой руке. Пистолет выстрелил и отлетел в снег. Вслед за ним на снег свалился и ямщик. Левой рукой он удержался за облучок экипажа, потому не упал, а остался стоять на ногах. Теперь, без шапки, с коротко стриженой головой, он совсем не походил на крестьянина. Для своего времени это был высокий мужчина, около 180 сантиметров ростом и атлетического сложения. В глазах его еще были остатки обморочной мути и удивления, но он быстро приходил в себя. Я сконцентрировался и, резко выбросив вперед руку, попытался попасть ему в прямым в челюсть. Он каким-то чудом смог уклониться и сам ударил меня в лицо. Я дернулся в сторону, и могучий кулак только слегка задел скуловую кость. Левая сторона лица у меня тут же онемела. Реакция у кучера была отменная, вырубить меня ему помешал только толстый ватный армяк, сковавший движения.
Ударом меня откачнуло в сторону, и второй его выпад опять не достиг цели. Теперь я дернулся в его сторону и сделал вид, что пытаюсь ударить в челюсть с разворотом плеча. Он отскочил и встал в странную боксерскую стойку. Скорее всего, фальшивый кучер владел приемами английского бокса, но такими устаревшими, что я невольно про себя улыбнулся. Его локти были не подняты, а почти прижаты к бокам, руки, сжатые в кулаки, согнуты в запястьях. Такие смешные боксерские стойки я видел только на картинках и в исторических фильмах.
Заставив его нервничать, выпад я так и не сделал, и мы несколько секунд неподвижно стояли друг против друга. Светлые глаза мнимого ямщика сузились. В них не было ни тени страха или растерянности. Такие жестокие, ледяные глаза я уже где-то встречал.
О том, чтобы попытаться подобрать валяющийся между нами пистолет, не могло быть и речи, одно мое неверное движение могло оказаться роковым. В том, что противник много сильнее, а возможно, и круче меня, я почти не сомневался. Оставалось удивляться, как я сумел до сих пор противостоять такому амбалу.
Начинать первый раунд английского бокса я не спешил, хотя и сам встал в такую же дурацкую стойку. Нужно было что-то придумать, чтобы компенсировать его силу своей хитростью. Эта мысль вовремя пришла мне в голову и спасла положение. В конце концов, я был опытнее противника на сто лет и жил не в самую благородную эпоху. Так жестокость девятнадцатого века схлестнулась с подлостью двадцатого.
Глядя прямо в глаза визави, я изменил угол зрения так, чтобы видеть его всего. Потом расширил глаза, имитируя начало удара, и сделал ложный выпад правой рукой. Он начал инстинктивно уклоняться от предполагаемой траектории кулака, но вместо руки я ударил его ногой в верхнюю половину большой берцовой кости, сантиметров на десять ниже колена. Будь я обут не в кроссовки, а в тяжелые ботинки, наш бой кончился бы на этом эпизоде, но моей подошве не хватило твердости, чтобы сломать ему кость. Однако, он взвыл от боли и схватился руками за поврежденное место. Не давая ему времени сообразить, что происходит, вслед за первым ударом ногой я нанес еще два, сначала в пах, а когда он скрючился от боли, в опустившееся лицо. Этот третий удар ногой пришелся в район переносицы. Противно хрустнула кость, и противник ничком повалился на дорогу. Он обхватил голову руками и неожиданно для меня протяжно завыл.
Стараясь не смотреть на распростертое тело, я бросился к смирно стоящим лошадям и начал их разворачивать. На простую операцию у меня ушла как минимум минута. Все получалось медленно и неловко. То ли у меня не хватало опыта обращения с лошадьми, то ли я еще не опомнился после боя: в висках по-прежнему стучало и бешено колотилось сердце. Все это время поверженный амбал по-прежнему выл, теперь скрючившись на боку.
Уже развернув лошадей, я догадался подобрать зарывшийся в снег пистолет и оглядеться по сторонам. Дорога по-прежнему была пустынна. Кучер все еще корчился на снегу, даже не предпринимая попыток встать. Не глядя на него, я вскочил на высокие козлы, подобрал вожжи и хлестнул ими по бокам лошадей. Напуганные суетой и выстрелами, те резко рванули вперед.
Снежная дорога летела под полозья, холодный ветер студил мои выпученные глаза и горящее лицо. Я несколько раз машинально оглянулся, хотя поднятый кожаный верх фаэтона не позволял увидеть то, что делается позади. Минут через пять я начал приходить в себя. Кругом было спокойно, и у меня появилась возможность оценить ситуацию.
То, что «кучер» собирался меня куда-то завезти, не вызывало сомнения, вот только было непонятно, куда и зачем. То, что я нахожусь именно в 1900 году, если не принимать во внимание моих заклятых, таинственных «друзей» сатанистов, располагающих невыясненными возможностями, никто знать не мог. Получалось, что мной могли заинтересоваться или они, что было теоретически возможно, или, что более вероятно, Шурочкины товарищи революционеры, ищущие возможность пополнить даровыми деньгами свою партийную кассу. Конечно, при условии, что они узнали от нее о наличии у меня больших денег. Я начал прикидывать, могло ли им стать об этом известно. Увы, получалось, что могло, и вариантов утечки информации было совсем немного. Мои подозрения тут же пали на двух женщин: двоюродную прабабушку Наталью Александровну и ее подружку, пламенную революционерку Коллонтай.
Как только я связал эту цепочку, все встало на свои места. Скорее всего, Наталья Александровна поделилась новостью о несметных богатствах гостя из будущего с пламенной революционеркой. Та же сообщила о появлении богатого лоха своим партийным товарищам и, возможно, по их заданию, продержала меня в своей постели до тактической подготовки «экспроприации». Отсюда ее внезапная холодность, постоянные смены настроения и немотивированный разрыв отношений. То, что во имя великих идеалов народные заступники способны на любую подлость, сомнений у меня не вызывало. Тем более, что для будущего счастья народа им наверняка нужны солидные инвестиции. Вот ребята и решили подсуетиться, хапнуть целое состояние у человека, за которого некому заступиться, которого официально просто не существует!
