Валерий Елманов - Крест и посох

— Так нет у меня с ними вражды, — попытался пояснить Константин. — Не доходят они до меня.

— Нет, так будет. Не доходят, так потом дойдут, — пожал плечами Славка. — Сам ведь мне говорил, что куда лучше на чужой территории и малой кровью. К тому же подумай, ведь если…

И, сам того не подозревая, в точности повторил все аргументы Константина насчет объединения князей, бескорыстной помощи братьям и все остальное, после чего Орешкин окончательно уверился в том, что и впрямь надо бы разрешить поразмяться…

Это ведь лишь в пословице у дураков мысли сходятся, а на самом деле все наоборот. Они у них слишком оригинальные, а потому все разные. Зато умная мысль одна, и раз уж она у них с Вячеславом совпала, то…

Единственно, о чем поинтересовался, так это когда его собеседник так хорошо успел изучить их «дикую» психологию.

— Так сколько лет прослужил в Чечне, — ухмыльнулся Вячеслав, — а там то же самое. Только у этих копья со стрелами, а у тех — «калаши», которые им наш первый президент, добрая душа, с наших же складов подарил, вот и все отличие. Да еще местность разная: там горы, а тут леса. А менталитет одинаковый, дикий и воинственный, понимают только кулак. И как только ты им этим самым кулаком тщательно, не торопясь, с душой и чувством пересчитаешь все зубы, причем на совесть, тогда только они, половину их выплюнув, а в оставшуюся половину засунув дань…

— Погоди-погоди, — остановил его Константин. — Чего выплюнут и во что засунут? Что-то я не понял.

— Да в зубы, — досадливо пояснил Вячеслав, продолжив: — И сами к тебе придут с предложением о мире. Да какое там, прибегут, приползут и будут счастливы, если ты, так и быть, на него согласишься. — Он немного помолчал, склонив голову набок и ожидая ответа, после чего, так и не дождавшись, добавил еще один веский аргумент «за»: — Да и дань тоже кстати будет получить. У тебя, я смотрю, задумок много, зато денег мало.

— Да, гроши не помешали бы, — согласно кивнул Константин и… разрешил набег.

Правда, учинить его запланировали только лучшими воинами, из числа тех, кого и далее предполагалось оставить на службе, а худшую часть решено было пока что оставить в Ожске.

И не далее как неделю назад Константин крепко обнял на прощание непривычно серьезного Славку, который был уже десятником, но не по княжескому повелению, а по воеводскому назначению, что было отраднее вдвойне, и пожелал удачи ему, Ратьше и всем прочим, рвущимся в настоящий бой.

Проводов в том виде, в каком их помнил Константин по двадцатому веку, не было. Митинговать древние русичи еще не научились и на войну уходили в точности так же, как спустя семь с половиной веков уезжали в рабочую командировку, например, на обычную нефтяную вахту, сдержанно попрощавшись с семьями и по-деловому проверив в последний раз, все ли взято.

Выступившее в поход войско особой красотой оружия и амуниции не блистало. Про форму одежды и говорить нечего — отсутствовала напрочь, так что ратники скорее напоминали крупный партизанский отряд. Разве что люди выглядели почище да лица их были не усталые, и смотрели они по сторонам бодро, с улыбкой.

Словом, конный полк обычных солдат, едущих на очередные учения. Именно такое сравнение пришло на ум Константину, когда он, как положено князю, пять дней назад провожал свое маленькое войско до городских ворот.

Он вновь с тоской вспомнил эти проводы, когда еще ничего не знал о грядущем, когда дальнейшие шаги по новой, неизведанной дороге казались простыми и главным виделось ему одно-единственное условие — не спешить, не забегать вперед, дабы преждевременно не перегнуть палку.

Да что там пять дней назад, когда даже вчерашний день еще поутру не сулил ничего экстраординарного…

Помнится, он успел в очередной раз обсудить проект будущего букваря с отцом Николаем — все-таки рукоположил его епископ Арсений после настойчивых уговоров Константина. Пришлось, правда, подкрепить свои словесные доводы немалым даром церкви в виде некоторых угодий из числа княжеских, ну да и хрен с ними.

После этого князь заглянул в первый странноприимный дом, выстроенный для немощных, убогих стариков, потерявших в боях кто руку, кто ногу. Видя слезы благодарности на их изувеченных многочисленными шрамами лицах, их радостные светлые улыбки, он еще раз порадовался тому, что все идет именно так, как и было задумано.

Веселила его сердце даже не столько осуществленная наконец-то затея, сколько то, с каким энтузиазмом трудился на этой ниве отец Николай, отошедший, пусть и временно, от своих колебаний и сомнений.

Может быть, это и ненадолго, но Константин предусмотрительно так загрузил его своими идеями и прожектами, что вторично возведенному в сан священнику, а первый раз это произошло еще в двадцатом веке, предстояло потрудиться немало дней, чтобы осуществить их на практике.

Вчера же ближе к обеду он испытал одну из готовых к употреблению гранат. Две трети он отдал Славке, пусть наведет шороху на дикарей, которых после такой громоподобной, ужасающей демонстрации можно брать голыми руками, а вот четыре оставил у себя.

Были они пока еще с грубовато-шероховатой поверхностью, с неровными выпуклостями и со столь же неровными углублениями. Входное отверстие, из которого тянулась тоненькая веревочка, пропитанная сернистой селитрой, было залеплено обычным воском, и общий вид от всего этого чугунная болванка имела весьма неказистый.

Но главное заключалось в том, что граната действительно взрывалась. Из стада овец, которое специально разместили на расстоянии пятидесяти метров в окружности от эпицентра взрыва, было убито пять штук и еще десяток осталось в подранках.

Пятеро дружинников, оттаскивавших потом убитых и раненых животных, только испуганно крестились, то и дело боязливо поглядывая на князя, стоящего в обществе двух мужиков из мастерской, которых Минька упросил взять на испытание.

Но особенно опасливо они косились на малолетнего отрока, который, по слухам, невесть откуда взялся, мигом втерся князю в доверие, а теперь, как оказалось, и смастерил эти страшные, ребристые округлые железяки, дающие грохота побольше, чем гром в летнюю грозу. Да и смертей они приносили столько же, сколько полусотенный отряд лучников за один залп.

«Вот и сюрприз для дорогих гостей. Пока еще маленький, но какие наши годы. До Калки семь лет, а до Батыева нашествия впереди больше двух десятилетий — времени хватит», — подумалось тогда ему.

Словом, ничто не предвещало неожиданностей, пока…

Наиболее загадочным для историков до сих пор остается вопрос происхождения одного из ближайших сподвижников Константина.

Версий, откуда и из какого княжества прибился Вячеслав, равно как и то, кто из князей был его отцом, было в свое время предостаточно, но…

Доходило до того, что в отчаянии ряд молодых ученых, в частности В. Н. Мездрик, утверждали вовсе уж фантастичное. Дескать, талантливый воевода выдвинулся из простых смердов.

Разумеется, никто из вдумчивых ученых этот абсурд всерьез не воспринял.

Лишь по прошествии времени уже в наши дни рядом историков, среди коих и автор этих строк, удалось установить истину.

Она заключается в том, что под именем Вячеслава таился правивший в удельном Кукейносском княжестве один из полоцких князей Вячко, который после потери своего удела, отнятого рыцарями Ливонского ордена, перебрался на восток, в Рязанское княжество…

Глава 7

Каины и Авели

Во зле добра не может быть.Намеренье — еще не благо.А жизнь, как храм вблизи оврага…А дальше: «Быть или не быть?»

Онуфрий и прочие бояре во главе двух сотен воев подъехали после полудня и выразили удивление, что дружина князя еще не готова к выступлению на Исады.

Константин открыл было рот, чтоб напомнить про Перунов день, но… так и закрыл его, не сказав ни слова, ибо в этот миг до него дошло, какой чудовищный прокол он допустил, неправильно посчитав даты.

Главное, по истории он хорошо помнил, что Перунов день, на который назначена встреча князей в Исадах, был одним из самых что ни на есть неистребимых и неугасимых языческих праздников.

Христианская церковь долго и упорно сражалась с неразумными славянами, которые в этот день устраивали массовые гулянья в дубовых рощах и совершали деяния, не вписывающиеся в православные каноны. Тогда было решено их надуть, и попы объявили, что в этот день надлежит отмечать праздник Ильи-пророка, который хоть и святой, но весьма похож на Перуна, будто перенял у кумира язычников мощь и силу стрел-молний, власть над громом, грозами и прочим буйством небесных стихий.