Василий Сахаров - Степные Волки (СИ)

Нойм бросился на звук и на входе в главный донжон замка увидел ребенка. Девочка лет десяти, низко опустив головку, в некогда нарядном платьице, обгоревшими до костей ладонями пыталась держаться за стену и идти. А на закопченных стенах оставались следы маленьких ручек, кровь и кусочки отваливающегося мяса.

Жрец подскочил к девчушке, судя по всему, дочери виконта, непонятно как выжившей, и попытался ее поддержать. Перед ним стояла дилемма, применить дарованную Белгором силу для исцеления невиновного в поступках своего отца ребенка, и тем самым нарушить закон. Или же добить ее, как того требовал все тот же суровый закон.

«Плевать, — решил для себя Фриге, — ребенок есть ребенок, его надо спасти».

Он развел руки и попытался вспомнить, как применить формулу преобразования божественной силы в исцеляющий поток. Но тут девочка подняла голову, и жрец увидел ее лицо. И даже виконту с его застывшими, словно маска, чертами лица, было далеко до того, что разглядел Нойм. Это было не лицо, а вырубленное в скальной породе изваяние, навсегда застывшее с одним выражением, превращающейся в ужасную гримасу улыбкой.

Амулет стал даже не теплым, а нестерпимо горячим, и жрец растерялся. Вновь он ошибся. Не виконт был проводником Порядка, а его дочь. Как это случилось и почему? Ответа не было, но Фриге не мог ударить эту кроху. Просто не мог, ведь он не убийца детей, а их защитник. А девочка, которая только что умирала, вдруг сама набросилась на него. Движения ее были резкими и быстрыми, а смертельные раны на теле прямо на глазах заживали. И каждый удар хлипким детским кулачком подкидывал жреца вверх и сопровождался огнем, вырывающимся потоком из ее ладоней. А заключительный удар раскрытой пятерней, подобно острой бритве, прошелся по лицу и шее Нойма.

Молодой жрец, захлебываясь собственной кровью, упал и все что он смог, направить оставшуюся при нем немалую силу, дарованную прародителем, прямиком в каменную маску. Свет, сродни солнечному, вновь затопил все вокруг. Удары по его телу прекратились и Фриге Нойм, в беспамятстве, рухнул на камни древнего родового замка, последнего жителя которого он только что уничтожил…

Спасли Фриге Нойма совершенно случайно. По дороге двигались два жреца и, услышав отголоски магической битвы, они сразу же поспешили к замку. Исцеление пришло сразу, хотя огромнейшая слабость во всем теле от большой кровопотери, давала о себе знать.

Через сутки Нойм сидел на крепостной стене и наблюдал как методично, один за другим, его собратья поджигают деревенские домики. А окружившие поселение солдаты герцога расстреливают разбегающихся людей из луков и арбалетов. Потом, уже после того как на месте деревеньки не осталось ничего, кроме углей и обожженных трупов, проводился обряд очищения. А жрец все так же сидел на стене и разрывал свою душу на части.

Он был неправ с самого начала, ибо о своих подозрениях был обязан известить более опытных старших жрецов. И второй раз, когда отправился в близлежащий замок, а не оторвался от опасного места на приличное расстояние. И третий раз, когда после смерти виконта Карагаса посчитал, что победил. И наконец, в четвертый, не успев вовремя среагировать на предупреждение амулета–поисковика.

Никто его не корил и не напоминал о промахе. Но он этого не забыл и много позже, спустя несколько лет после этих событий, не переставал терзать себя за ошибки. Да и как тут забудешь? Ведь только подойди к зеркалу и посмотри на свое украшенное ожогами лицо и шею, перечеркнутую застаревшим рваным шрамом, сразу вспомнишь тот день, тех людей, обгоревший замок и маленькую девочку.

Впрочем, заниматься самобичеванием и копаниями в душе ему не позволили, и уже через месяц Фриге Нойм был в Штангорде, где стал личным порученцем верховного жреца Хайнтли Дортраса. И чем он занимался все эти годы, можно вспоминать долго. Однако надо сразу сказать, что на одном месте Фриге никогда долго не задерживался. И свой первый бой с проводником великой силы порой вспоминал как легкую прогулку. Поскольку вся его жизнь превратилась в борьбу, краткий отдых для лечения и собирания новых знаний, а потом вновь борьба.

Вот и теперь ему поручили новое дело, и задача была не из простых. Не более и не менее, как спасение целого народа. Кажется, все достаточно просто. Есть мальчишки, соединившие в себе природные способности отцов и божественную кровь матерей. И для достижения цели их необходимо направить на путь мести рахам, оказать всю возможную помощь в уничтожении этого племени, поклоняющегося не богу, но искусственному демону, и тем самым снять проклятие с семьи герцога и Штангорда. Просто–то просто. Но как этого добиться в полной мере и без критических потерь? Попробуй, разберись…

Тем временем карета остановилась на постоялом дворе для смены лошадей, и жрец вышел размять ноги. Кругом, куда ни посмотри, холмы. Дальше по пути они станут выше и превратятся в предгорные кручи. А уже за ними пойдут горные перевалы, где раскинулся благодатный Эльмайнор, давний союзник и соперник Штангорда. Как его встретят там? Найдет ли он ведунью Гойну? Сможет ли убедить девушку в том, что ее помощь необходима? Жрец гадать не хотел. Он знал свой путь. Знал, для чего рожден. И если таково его предназначение, он пойдет именно так, а никак иначе.

Конечно, с природниками, как жрецы называли адептов и носителей Дара Природы, проблем раньше не возникало. Однако в Штангорде их было немного, и вели они себя смирно. А вот в Эльмайноре, наоборот. Именно природники составляли основу тех, кто боролся с враждебными великими силами и их проводниками. Так что все может быть. Хотя надежда на положительный ответ имелась, а значит надо ехать.

— Достопочтенный, — жреца окликнул кучер. — Мы готовы и можем отправляться.

Фриге Нойм еще раз оглянулся. Кругом холмы — век бы их не вспоминать. После чего он потер ладонью рваный шрам на шее и ответил:

— Поехали.

Глава 11

На рассвете в таверну вернулись хозяева, и настроение у них было не очень хорошее, ибо Папаша Бро, гадюка старая, всех перехитрил. Он собрал вокруг своей харчевни каждого, кто только мог держать в руках нож. Произнес перед бродягами зажигательную речь про воровскую честь, а после этого, тихо и незаметно, слился. Ладно бы сам. Но он, сволочь, прихватил с собой весь воровской общак, в котором, как говорят люди, было не меньше двух тысяч фергонских империалов. Такая вот воровская честь.

Впрочем, бродяги, которые оставались его прикрывать, эту честь отстояли в полной мере. Против восьмидесяти отлично подготовленных и хорошо вооруженных бойцов Кривого Руга выступили две сотни воров, попрошаек, нищих и прочей «элиты» Старой Гавани, и никто не отступил. Как рассказывали очевидцы этого боя, драка была настолько жестокой, что немногие из головорезов, прошедших десятки кровавых сражений, могли подобное вспомнить.

Едва только наемники и пираты подступили к харчевне «Щедрый Бро», как навстречу потоком хлынули воры. Все как полагается: озверевшие лица, разодранные на груди рубахи, пена у рта и яростные крики, а в руках ножи и прочий колюще–режущий инструмент. Грудь в грудь они ударили в первые ряды воинства Кривого Руга, закованных в доспехи и прикрывшихся щитами наемников. Ударили и уже через пару минут, обливаясь кровью и оставляя в грязных осенних лужах товарищей, откатились обратно в харчевню. После чего на плечах отступавших внутрь вломились привычные к лихим абордажным боям пираты. Однако в темных закутках, коридорчиках и комнатушках–клетушках харчевни воры были у себя дома, а значит сильнее.

Бойцы Одноглазого отступили, и Кривой Руг перешел к правильной осаде. Харчевню, которая находилась на одном из бывших причалов и раньше являлась торговым перевалочным складом знатного купчины, начали окружать со всех сторон. А затем вперед выдвинулись арбалетчики и лучники, которые стали выбивать каждого, кто появлялся в одном из окон «Щедрого Бро». И под прикрытием стрелков наемники подтянули несколько бревен, смастерили из них импровизированные тараны и начали долбить одну из боковых стен. Еще бы час и цель была бы достигнута. Поскольку, размолотив и сокрушив стену, бойцы Кривого Руга смогли бы лишить воров укрытия и навязать им открытый бой.

Однако случилось то, чего никто не ожидал. Где–то в подвалах харчевни вспыхнул пожар. Сухие бревна, доски, стропила, да и просто вещи, натасканные бродягами в укромные углы, вспыхивали мгновенно. Воры заметались, словно крысы, ищущие спасения, но его не было. Кругом располагались стрелки Кривого Руга. И если раньше у них была возможность признать нового пахана Старой Гавани, а потом спокойно покинуть харчевню, то после жаркой схватки про милосердие наемников и пиратов можно было забыть. Но видимо нашелся среди воров человек, который не потерял голову. Поэтому, собравшись в кулак, подгоняемые в спину жарким пламенем, бродяги пошли на прорыв.