Даниэла Стил - Пегас
В главном шатре рабочие помогли привязать лошадей. На арене заканчивал репетицию воздушный гимнаст; сначала Лукас подумал, что это и есть отец Рози, но потом услышал испанскую речь и понял, что ошибся. Впрочем, выступление от этого хуже не стало.
На арене появилась следующая группа: эти люди говорили по-польски. Девушка поднялась на проволоку и начала отрабатывать сложнейшие акробатические трюки, а мужчина в инвалидном кресле наблюдал, комментировал и давал указания. Николас увидел воздушное существо с лицом ангела и телом феи. Вот гимнастка легко подпрыгнула и уверенно, даже не покачнувшись, вернулась на туго натянутую проволоку. Он смотрел, словно зачарованный, а она даже не подняла глаз, сосредоточенно выполняя номер и прислушиваясь к командам человека в кресле. Легкая, воздушная, волшебница казалась почти ребенком, но в то же время обладала женственной грацией. Скорее всего, ей еще не исполнилось и двадцати. Николас переключил внимание на лошадей и тихо обратился к Плуто:
– Ты ведь понимаешь, что должен выступить очень хорошо, правда? Если пропустишь хотя бы одно движение или сделаешь неаккуратно, контракта мы не получим. Все зависит только от тебя. Сегодняшнее утро так же важно, как тот вечер на корабле, когда ты нашел силы встать на ноги. – Конь кивнул, показывая, что все понял, и Николас обратился к Нине с просьбой вспомнить все, чему учил Алекс, и продемонстрировать наилучшим образом. По торжественному случаю липицианы выглядели не менее элегантно, чем наездники: их украшали яркие сбруи и нарядные седла без стремян. Аравийцы уже начали нетерпеливо переминаться с ноги на ногу, но когда Тобиас принялся на каждом по очереди объезжать арену, не проявили ни страха, ни растерянности. Да и сам мальчик выглядел спокойным и уверенным. Подобно отцу, внимательно наблюдал за девушкой на проволоке и человеком в инвалидном кресле, однако, едва начав разогревать лошадей, сразу о них забыл. Николас сел в седло и тоже несколько раз провел Плуто по периметру арены. Красавец липициан с готовностью реагировал на каждое движение руки, на каждое негромко сказанное слово; он соскучился по работе, ждал своего выхода и хотел порадовать хозяина.
Потом Николас немного разогрел Нину, а когда спешился, его сменил в седле Тобиас. На разминку ушло около часа, и к десяти все лошади были готовы к выступлению. Джон Ринглинг Норт появился ровно в назначенное время, подошел к Николасу и крепко пожал руку. Николас понятия не имел, что удостоился невероятной чести: прежде президент не приветствовал так ни одного артиста. После этого хозяин выбрал на трибуне самое выгодное место и растворился в полутьме.
Лукас поставил на граммофон пластинку с музыкой Моцарта. Представление началось с элегантного проезда Николаса верхом на Плуто. Движение становилось быстрее и быстрее, а закончилось эффектным трюком: белоснежный липициан поднялся на задние ноги и замер на бесконечно долгое мгновение. Никогда еще он не исполнял этот конный номер с таким изяществом. За левадой последовал курбет: каскад коротких легких прыжков. Николас снова пустил жеребца галопом, и в этот момент Тобиас вывел на арену Нину. Пара двигалась с неподражаемой синхронностью, идеально точно повторяя отточенные движения. Николас и Тобиас одновременно спешились и покинули арену, оставив лошадей стоять в центре. Настала минута высшего мастерства. Николас подавал команды, а липицианы с непогрешимой точностью исполняли каждое пожелание хозяина. Они не подвели. После получаса безупречного выступления Николас снова сел верхом; сначала повел коня в сложнейшем каприоле, заставив подбрасывать задние ноги, а потом внезапно перешел в крупаду: Плуто пролетел по воздуху, поджав все четыре ноги и словно утратив вес, после чего грациозно и в то же время уверенно приземлился.
Все, кому довелось увидеть чудо – рабочие и несколько акробатов, – ахнули от изумления и восхищения. Плуто соединил в себе совершенство и изысканное благородство, а Николас выглядел самым элегантным наездником на всем белом свете. Плуто с достоинством поклонился, всадник торжественно приподнял цилиндр в сторону Джона Ринглинга Норта. Оба покинули арену, и только после этого Николас спешился. Представление потребовало невероятных усилий, и все же он понимал, что они сделали все, что могли, и выступили гениально. Оба липициана показали себя во всей красе.
Николас стоял, тяжело дыша от еще не прошедшего возбуждения, и благодарно гладил верного друга. Президент спустился с трибуны и поспешно подошел. Одет он был, как заправский кавалерист – в брюки для верховой езды и сапоги – а в руках держал плетку с серебряным набалдашником. Лицо сияло ослепительной улыбкой.
– В жизни не видел ничего прекраснее! – радостно воскликнул он. – Великолепные, прекрасно обученные лошади! Даже лучше тех, которые выступают в Вене, в Испанской школе верховой езды. Добро пожаловать в цирк «Братья Ринглинг», мистер Бинг! – Президент улыбнулся еще шире, а руку пожал крепче, чем в прошлый раз. Повернулся и с восхищением посмотрел на Плуто, который почти не покрылся испариной: великолепный конь был молод и силен. – Он действительно умеет летать? – На миг задумался и воскликнул. – Да, так и есть! Имя ему – Пегас, крылатый конь из легенд Древней Греции. И Афина, – добавил он, взглянув на Нину. – Ваш номер великолепен, Ник. Безупречен. Вы достойны выступать в «Величайшем шоу на Земле». – Он достал из кармана конверт. – Это контракт. Я уже подписал. Поставьте свою подпись и отдайте бумагу секретарю. Займете в представлении почетное место, сразу после тигров, в первом же весеннем выступлении. Ваш дебют состоится в «Мэдисон-сквер-гарден».
С теплой улыбкой он повернулся к Тобиасу.
– Отличная работа, парень. Ты выглядел потрясающе.
Юноша просиял от счастья.
Едва Норт ушел, на глазах Николаса выступили слезы. Наконец-то они в безопасности! Теперь есть и дом, и работа. А еще на свет появились Пегас и Афина. Он повернулся к Плуто и тихо произнес данное Нортоном имя. Конь заржал, словно рассмеялся, однако возражать не стал.
– Спасибо, – прошептал Николас, нежно поглаживая героя по темной гриве. – Спасибо, Пегас, за помощь. Не бойся, я тебя никогда не подведу. И прости за новое имя. – Пегас вскинул голову и снова заржал, на сей раз одобрительно. Хозяин повернулся, чтобы вывести любимца с манежа, и неожиданно увидел фею, недавно танцевавшую на проволоке. Девушка стояла возле колонны и внимательно наблюдала. Огромные ярко-синие глаза, пышные светлые волосы придавали ей волшебный, неземной облик. Взгляды на миг встретились, но она не улыбнулась, а внезапно исчезла, словно улетела или растворилась в воздухе – светлое видение, благожелательный дух.
– Симпатичная девушка, – небрежно заметил он, обращаясь к одному из рабочих, помогавших отвести лошадей обратно в конюшню, и пытаясь скрыть невольное смущение.
– Она же Маркович. – Рабочий пожал плечами, как будто одним словом объяснил все, однако Николас ничего не понял. Он не знал ни цирковых преданий, ни имен артистов – кроме тех, с которыми успел познакомиться Лукас. – Семья приехала из Польши, все до одного сумасшедшие. Проволока под куполом и без страховки. Именно так отец убил ее мать, а сам покалечился и оказался в инвалидном кресле. Сегодня она репетировала на небольшой высоте, а выступать будет вон там. – Он ткнул пальцем в потолок. – Зрители любят опасность. По-моему, подвергать девочку смертельному риску – преступление, а отцу все равно. Для него главное – угодить толпе. А на то, что дело может закончиться инвалидным креслом или могилой, ему наплевать. Вместе с ней работают четверо братьев, а тетя тоже стала инвалидом. Я их номер смотреть не могу без содрогания. – Рабочий покачал головой.
– Как ее зовут? – спросил Николас, заинтригованный рассказом.
– Кристиана. Кристиана Маркович. Выступает в финале, последним номером перед парадом-алле. Зрители не уходят до самого конца представления, потому что ждут, разобьется она или нет. – Комментарий показался Николасу мрачноватым.
– Выглядит совсем девочкой. – Он не дал бы гимнастке больше пятнадцати лет.
– На самом деле она старше, чем кажется. Ей уже двадцать один. В цирке с рождения. Здесь это одна из самых старых цирковых семей. Есть еще один аттракцион воздушных гимнастов. Чехи, работают у нас четыре года и конкурируют с поляками. Но они почти всегда работают с сеткой, и потому Марковичи считают их трусами и халтурщиками. – Рабочий мрачно усмехнулся.
Мало-помалу Николас начал вникать в отношения между людьми, рядом с которыми ему предстояло жить, почувствовал ревность, интриги и опасности, но образ сказочной воздушной гимнастки, тренировавшейся под руководством отца, не оставлял его ни на минуту. Она сразила взглядом необыкновенных глаз и исчезла. Удастся ли встретиться снова? Хватит ли мужества, чтобы посмотреть ее выступление? Мысль о том, что волшебная красавица может сорваться и разбиться, приводила в ужас, но еще страшнее казалось то обстоятельство, что родной отец сознательно толкает дочь на смертельный риск.
