Владимир Поселягин - Я - истребитель
Шли мы всю ночь, обходя деревни и хутора, с которых нас изредка облаивали собаки, те, которые чуяли и были живы. Под самое утро перед нами выросла темная стена, оказавшаяся лесом.
— Идем в глубь километра на два и встаем на отдых, — скомандовал сержант.
Найденная нами полянка была просто идеальной для привала, но она оказалось занята. Услышав редкое мычание и увидев туши коров, я с неудовольствием понял, что тут целое стадо.
А вот бойцы обрадовались: есть хотелось всем, три последних банки тушенки мы схарчили за пару минут на одном из предыдущих привалов.
— Стой, кто идет? — окликнул нас тоненький детский голосок.
— Свои! — немедленно откликнулся сержант.
— Какие такие свои? — спросил уже другой голос, явно старика, с той стороны долетел отчетливый звук взводимых курков.
— Советские бойцы, — ответил сержант.
— Ну подходь, если действительно свои.
При свете костра тускло сверкнули стволы двустволки, которую дед Апанас продолжал держать в руках.
— К своим, значит, идете? Отступаете? — спрашивал он.
Я сидел в стороне, кушая хлеб с салом, изредка отхлебывая горячего чая из кружки, и с интересом прислушивался к разговору.
— Отступаем, — как эхо, вздохнул сержант.
— Задание у нас: как можно быстрее пробиться к нашим и доставить им разведданные.
Сидевшие рядом четверо пионеров — три пацана и девчонка лет тринадцати — два Ивана, Олег и Ольга — оживились.
— Разведданные — это серьезно. Покажу я вам одну тропку, о ней мало кто знает, километров тридцать пройдете, никого не встретите. Места там глухие, болотистые.
— Может, вы с нами, дорогу покажете?
— Да куда мне? Видите же, с колхозным стадом. Велели гнать на восток, помощников вот дали, пионеров из нашей школы. А тут самолеты, прямо по коровам стреляют, ироды, вот я и загнал их сюда. Как к дороге не поедем, так немцы одни, второй день стоим, двинуться не можем, много пораненной скотины.
— Понятно, — сержант даже и не пытался скрыть своего разочарования.
— А вы летчик? — спросила у меня девочка.
— Летчик.
— А у нас самолет есть, — как припечатала она, отчего я поперхнулся.
— Гхде?.. кхе… кхе. Спасибо, — со стоном кивнул я Демину, хорошенько врезавшему мне по спине, забыв о ране.
— У нас над селом бой был. Вот один из самолетов и сел на луг в километрах пяти от села, — ответил вместо девчонки дед, сворачивая цигарку.
— Целый? — оживился сержант, при этом взглядом спрашивая у меня. «Справишься?» Я молча кивнул.
— Да кто его знает. Но летчика из него всего в крови вытащили. Мертвый он был, даже не знаю, как аэроплан посадил.
— Целый он. Там только дырка в боку, где летчик сидел. Я сам слышал, как один из приехавших командиров так и сказал: «Пришлите летчика, аппарат цел. Местность для взлета нормальная. Пусть перегонят его на аэродром», — процитировал неизвестного командира один из мальчишек, белобрысый паренек с царапинами на руке и хлыстом под ногами.
— Да, там еще красноармейца оставили охранять самолет. Но никто так и не приехал, — сказала девочка.
— Да его, наверное, немцы уже нашли? — спросил сержант.
— Нет. Вряд ли, тот луг труднодоступен. Туда машина с трудом проехала, если только кто-то из сельских сболтнул, — не согласился со Слуцким дед, дымя как паровоз.
— Нужно торопиться. Отведете нас? — спросил сержант.
— Я отведу, — вскочил тот самый белобрысый.
— Иван проводит, он знает дорогу, — кивнул старик.
Аккордеон я оставил деду. Было видно, как он обрадовался такому подарку. Честно говоря, и мне уже надоело тащить его на себе. Так что я хоть и с некоторым сожалением, но оставил музыкальный инструмент, радуясь, что смог отблагодарить деда и детей за помощь.
Так, без отдыха, мы энергично зашагали дальше следом за невысоким проводником.
— Вань, а что за самолет? Истребитель? — вопрос был закономерен. Бомбардировщиком я управлять не умею.
— Да. И-16, — обернувшись, ответил он.
«Точно, дед же говорил, что из него одного вытаскивали!» — припомнил я.
Шли мы довольно долго. Чтобы срезать путь, пришлось идти краем болота, иногда проваливаясь в мягкую сырую почву по щиколотку. Как пояснил Иван, чтобы обойти это болото, потребуется столько времени, что к самолету мы выйдем только к обеду, да еще и через село проходить, оно как раз стояло на границе двух болот, вот и вел нас тайными тропками.
Звучным шлепком убив очередного комара, посмотрел на светлеющий небосклон и на часы:
— Четыре утра, светлеет, нужно поторопиться, — сказал я, перелезая вслед за Деминым через упавшее полусгнившее дерево.
Мои слова долетели до сержанта и Ивана.
— Тут немного осталось, полчаса, и мы на месте.
Парень не ошибся, действительно мы вышли на луг минут через тридцать. Я с подозрением его осмотрел: как и думал, он оказался частью болота. То есть цеплял его краем, а это значило, что почва не могла быть пригодной для взлета.
— Стой, кто идет?! — истерично заорал кто-то из кустов.
— Это что, часовой? Он еще здесь?! — удивленно спросил я у Ивана. Тот только пожал плечами.
— Свои. Сержант Слуцкий, мы летчика привезли, — почти сразу отреагировал сержант. Видимо, тоже молниеносно пробежав варианты ответов, выдав более-менее нормальный.
— Сержант ко мне, остальные на месте, — уже спокойнее, но все равно на нервах выкрикнули из кустов.
Мне показалось, что сквозь них что-то серебрится. С подозрением посмотрев в ту сторону и мельком глянув в спину сержанта, который спокойно шел к часовому, я спросил у Ивана:
— Вань, а какого цвета самолет?
— Серебристый, — подтвердил мои подозрения мальчик.
— Да? Странно… — я замолчал, задумавшись.
«Командирский? Насколько я знаю, окраска на самолетах сейчас стандартная, зеленая. Были случаи, что некоторые командиры полков и дивизий тянули с покраской, оставляя свои самолеты серебристыми и красными, неужто и мне такой попался?»
Припомнил мемуары одного из немецких летчиков истребителей. Тот писал, что в начале июля встретился с эскадрильей «ишачков» из восьми самолетов, которую возглавлял И-16, покрашенный в красный цвет.
— Вань, а ты не знаешь, в каком звании был летчик?
— Сержант вроде. Треугольники у него были, как у товарища сержанта.
«Еще страньше и страньше. На командирском летал простой летчик. Что бы это значило?»
Однако найти ответ так и не получилось. В это время из кустов выглянул Слуцкий и махнул рукой, подзывая нас.
Первым делом мой взгляд прикипел к ястребку, стоящему под тенью деревьев, а не к молодому пареньку в красноармейской форме, который, повесив винтовку на плечо, поправлял воротник.
«Ишачок» был красив. Звезды на крыльях и хвосте тщательно прорисованы. Сомнений не осталось, он был командирский.
— Тип восемнадцать, — сразу определил я.
— Нужно торопиться. Чем быстрее взлетишь, тем лучше. Сам должен понимать, — сказал подошедший сержант, поправляя немецкий автомат на плече.
— Понял, — кивнул я и, сбросив на густую зеленую траву вещи, энергично зашагал к самолету.
Пробежавшись по всем узлам, открыл перекрытый бензопровод и заглянул в кабину. На сиденье лежали буквально пропитанный кровью парашют и летный шлемофон. Вся кабина была забрызгана кровью; посмотрев на немаленькую дыру в боку, просунул в нее кулак и вздохнул.
«Командирский, а рации нет!» — подумал я, глядя на пустую нишу для радиостанции. Достав парашют и шлемофон, я залез в кабину и запустил двигатель. Сыто взревел он только после третьей попытки; прогрев его и погоняв на разных оборотах, заглушил и вылез из кабины. Поглядев на наполовину ушедшие в почву колеса, сказал с надеждой смотревшему на меня Слуцкому:
— Нужно почву посмотреть, где взлетать буду.
Пока Демин по моей просьбе срубал ветку и заострял ее, я осмотрел оружие. Вооружение — два пулемета ШКАС и две пушки ШВАК.
— Нестандартно. На таком типе четыре ШКАСа обычно стоят, — сказал я сержанту, который стоял рядом, проверяя боезапас. К моему удивлению, он оказался практически не тронут.
— Баки почти полные, две трети, боеприпас фактически тоже. Его что, сразу сбили? — озадаченно спросил я у Ивана, однако ответа не было, никто не знал.
Оставив парней у самолета, вместе с Деминым пошел смотреть луг. Мы шли по нему, осматривая кочки, ямы и проверяя твердость почвы, методично протыкая верхний слой острием палки. И чем дальше мы шли, тем больше я хмурился. Слишком мягкая. Внимательно осмотрев колеи, оставленные «ишачком» при посадке, только покачал головой.
Махнув рукой Демину, направился обратно к самолету.
— Значит так. Почва мягкая, взлетать будет трудно. Но есть одна возможность. Я выведу его на открытое место, подготовлю к взлету, и вы все будете держать самолет за хвост, как только я махну рукой, отпустите. Понятно?
