Александр Конторович - Черный проводник
И один только Кожин знал, чего стоил ему этот бой. Первым же побуждением лейтенанта, когда он вернулся на заставу, стало желание написать рапорт о переводе. И лишь заглянувший к командиру старшина быстро смекнул, что же происходит на самом деле. Он ничего не сказал командиру, но через пару часов деликатно постучал ему в дверь:
— Товарищ лейтенант! Мы тут баньку истопили.
— Спасибо, старшина. Вы уж без меня.
— Никак нельзя, товарищ командир. Традиция такая: в бой чистым идти, и после боя — баня. Так уж не нами заведено.
Делать было нечего, и Кожин как был, внутренне взъерошенным, так и пошел.
В предбаннике, кроме старшины, никого не оказалось. А вот в парилке кто-то гремел шайками. Перешагнув порог, лейтенант аж поперхнулся, насколько там было натоплено.
— Пожаловал… — прогудел из облаков пара чей-то голос. — Ну, ложись, голуба, на полок.
Свистнул веник…
Вдыхая пересохшим горлом прохладный воздух, Кожин жадно хлебал холодную воду. Стукнула дверь, и из парной появился раскрасневшийся Шведов. Сунув веник под лавку, он, подхватив двумя руками лохань, щедро плеснул на себя холодной водой.
— Уф! — Отфыркиваясь, словно конь на водопое, Иваныч сел рядом с лейтенантом.
Кожин только молча покосился на него. Нимало не смутившись, тот сунул руку куда-то в угол и достал оттуда бутылку, заткнутую кочерыжкой.
— Старшина, ты где там пропал? Кружки давай.
— Да я не пью, вы что! — возмутился было командир заставы.
— Да здесь все не пьют. Вы разве хоть одного пьяного видели?
— Нет, не видел.
— Так и не увидите. Баловство это, — проворчал Шведов, разливая по кружкам самогонку. — Первый бой у вас?
— А вы откуда…
— Да уж вижу. У меня-то, чай, едва не хуже вашего в первый раз было. Спасибо взводному унтеру, Прокопычу, вытянул тогда бой на себе. А то я уж и не знаю, чем бы все закончилось. Я тоже вроде вас долго себе места не находил. Собрался рапорт писать, чтобы сменили меня.
— Да и я тоже хотел…
— Бывает. Привыкай, лейтенант, ты — командир, на тебя все бойцы смотреть будут. Ты слабину дал — и весь отряд попятился. Подстрелил хоть кого-нибудь?
— Не знаю. Стрелял… Наверное, попал.
— Наверное — или попал?
— Не попал.
— Это хорошо, что ты сам себе хотя бы не врешь. Ну, будем.
Обжигающая самогонка, прокатившись по горлу, гранатой взорвалась в желудке. В ушах сразу зашумело, и очертания окружающих предметов слегка потеряли четкость.
— Хорош на сегодня, — убрал бутылку под лавку Иваныч. — Ну, что, еще разок в парную? Надобно хмель выгнать вместе со всеми дурными мыслями.
И, подхватив веник, он призывно распахнул дверь.
Наутро Кожин чувствовал себя на удивление спокойным и собранным. Появившийся с докладом старшина заставы ни единым намеком не напомнил ему про вчерашнее. После развода лейтенант уселся писать обстоятельную докладную в штаб отряда, присовокупив к ней длинный перечень изъятого у контрабандистов добра. Вызвал дежурного:
— Задержанные к транспортировке готовы?
— Так точно, товарищ командир. Раненые перевязаны.
— Сколько их?
— Шестеро, товарищ лейтенант.
— Подготовить шесть подвод. На двух уложить раненых, в прочих разместить конфискованный груз. Конвой — десять человек. Через час доложить о готовности.
— Слушаюсь, товарищ командир!
«А ведь меня сегодня в первый раз назвали командиром. До этого только по званию обращались. Интересно, с чего бы это вдруг? Ладно, разберусь после».
Выйдя на улицу, чтобы проводить конвой, лейтенант осмотрел бойцов:
— Старшина!
— Я, товарищ лейтенант! — откликнулся Храмов.
— Продукты на дорогу бойцам выделены?
— Так точно, положенный паек.
— Чай, сахар?
— Никак нет, сухой паек.
— Выделить. Ну, чтобы и на обратном пути оставили сами знаете где…
Проводив взглядом отъезжающих бойцов, Кожин повернулся к старшине:
— Петр Владимирович, тут такой вопрос есть…
— Слушаю вас, товарищ лейтенант.
— Что-то неважно у меня со стрельбой… Подучиться не мешало бы. Только вот у кого?
Старшина улыбнулся в густые усы.
— Ну, ежели так, как по уставу положено, — это я завсегда помочь готов. А вам, товарищ лейтенант, так в первую очередь!
— А что, еще какие-то варианты есть?
— Есть, товарищ лейтенант, как не быть.
— И какие же?
— К Иванычу вам съездить надо. Многие наши у него бывали. Все потом добрым словом поминали его науку. Стрелок он добрый. И учитель неплохой.
— А что, он не только стрелять умеет?
— Да много чего могёт. С Машкой моей тоже занимался. У нее по дурости девичьей страсть какая-то непонятная к рисовательству. Так он, как с серьезной, с ней время попусту тратил. Ан, глядишь — и получилось. Начала она что-то похожее на натуру изображать. Теперь вот и доводит меня каждый раз, как в отряд еду: купи ей краски да бумаги купи.
— Покупаете?
— Куда ж без этого? Одна она у меня из родни осталась. Как не побаловать?
— Добро, старшина. А как до Иваныча-то доехать?
— Так вон, тропинка ведет. За горку свернете — она и раздвоится. Вам направо. А там и сами увидите. Я тогда к вечеру за вами наряд пошлю.
— Зачем это?
— Да уж дюже мы вчера сала за воротник залили кой-кому. Так что ответной гадости долго ждать не придется.
Искомый дом лейтенант нашел достаточно быстро. Собственно говоря, домом это назвать было трудно. Скорее, небольшим хутором. Несколько основательных строений расположились прямо посередине широкого распадка. Прикинув направление, лейтенант понял: самый удобный и короткий путь к границе — это здесь. И как пробка в бутылочном горлышке, располагался тут хуторок.
Подъехав к дому, Кожин спрыгнул с коня и привязал его за кольцо, венчавшее врытый у ограды столб.
— День добрый гостю!
Обернувшись, лейтенант увидел хозяина. И опять удивился: только что на этом месте никого не было.
— И вам здравствовать, Александр Иванович. Как так выходит, скажите, что появляетесь вы каждый раз неожиданно? Ведь вроде и место относительно открытое, и кустов здесь никаких нет.
— В этом-то главная ошибка и состоит, Михаил Федорович. Так все и думают, что ежели место ровное, так на нем и спрятаться негде. Вот вы, когда к дому подъезжали, на что в первую очередь внимание обращали?
— На кусты, понятное дело. Да на камни вон с той стороны.
— Отчего же так?
— Да оттого, что спрятаться там легко. В камнях легко десяток стрелков спрячется, а за кустами хоть роту сажай.
— То-то и оно! Покойный Мыров точно так же и думал.
— Это кто ж такой-то?
— Есаул Мыров. Главарь той самой банды. Они с той стороны шли, — махнул рукой Шведов, — и глазами больше на эти места смотрели. А я на лугу лежал, перед кустами.
— Так отчего ж так-то? Вас же видно отовсюду!
— А вы посмотрите сами. — Шведов легко поднялся с места и зашагал по лугу: — Вот смотрите, Михаил Федорович, здесь ямка, а перед ней левее и правее — кочки. Прикиньте, если в эту ямку человек ляжет, откуда его видно будет?
Лейтенант осмотрелся по сторонам:
— Да, пожалуй, что и ниоткуда. С боков его кочки закроют. Разве что спереди или сзади.
— Все так, только сзади еще как-то зайти надо. Тот же, кто спереди голову поднимал, тотчас же ее и лишался. Оттого-то вся пальба бандитская толку никакого не приносила. Они все больше по кустам стволами шарили, думали, там я сижу. А в голову никто и взять не мог, что я лежу прямо перед ними, на открытом месте. Противоестественно это логике человеческой. Потому и не может человек в это сразу поверить. Вы уж послушайте меня, Михаил Федорович, я дурного не посоветую. И в наше время слишком принципиальный начальник поста особенным долголетием похвастаться не мог. Вы знаете, сколько у вас предшественников было?
— Пятеро, а что?
— Шестеро. Вы седьмой будете. Так вот, первых двоих так никто и не сыскал. Сгинули в тайге, словно не было их никогда. Третьему повезло. Тут тогда эскадрон кавалерийский стоял, прорыва бандитов с той стороны опасались. Оттого и не наглели шибко контрабандисты с хунхузами. Ушел он в запас живым. Не скажу, чтоб сильно здоровым, но живым, а главное — целым. Двоих последующих по ранению демобилизовали. Живыми, что само по себе хорошо, хотя и не совсем целыми. Один руку потерял, другой — ногу. А вот предшественник ваш…
— Про него знаю. Как же это так выйти-то могло?
— Да бог весть. Что уж его тогда с места сорвало, про то никому из нас неведомо. Да только я думаю, весточка та ложная была. Очень уж сильно хотелось ему Ляо поймать.
— А кто это таков?
— Старшина вам тавро показывал? Его это знак. Люди его ходят тут иногда. Нечасто, но и сам он появляется. Обычно это тогда бывает, когда что-то серьезное головорезы его тащат. Предшественник ваш, надо думать, нашел кого-то в его банде, кто ему информацию передавал. Да только оказался этот кто-то двурушником. На две стороны работал, иначе говоря. И вашим, и нашим информацию сливал. Сталкивался я уже с такими вещами, оттого и говорю так уверенно.
