Военный инженер Ермака. Книга 4 - Михаил Воронцов
Митька Рыжий сунул ему флягу.
— На, глотни для согрева, — сказал он.
Иван отпил и закашлялся.
— В плену только кумыс давали, да и то не каждый день, — пробормотал он.
Семён Палица протянул край ржаного хлеба и кусок вяленого мяса:
— Ешь. Татары тебя не баловали харчами.
Иван взял хлеб дрожащими руками и, вдохнув его запах, улыбнулся:
— Ржаной… Христов хлеб… Забыл, как пахнет.
Он ел медленно, маленькими кусочками — желудок отвык от нормальной пищи. Мы уселись вокруг, и Иван начал рассказ. Говорил он тихо: о двух неудачных побегах, о побоях и издевательствах стражи. Голос его рвался, время от времени он молчал и глядел в огонь.
— Были какие-то татарские вельможи, — сказал он. — Три раза показывали меня, как зверя. Один визирь из Бухары приезжал — весь в золоте. Говорил что-то с Кучумом; слух был, хотел меня вывезти. Но Кучум вроде сказал: «Пока Ермак в Кашлыке, Кольцо нужен здесь».
— До них мы ещё доберёмся, — процедил Прохор.
Солнце поднималось выше; туман рассеивался, открывая блеск Иртыша. Вдалеке берег был еще в тумане, но уже видно было, что тот слабеет.
— Пора дальше, — сказал Прохор, вставая. — До Кашлыка ещё грести и грести.
Мы потушили костёр и засыпали яму песком. Иван с трудом поднялся — ноги ещё плохо слушались.
— Отлежишься в Кашлыке, — подбодрил его Прохор. — Там тебя откормят.
— Дай Бог, — ответил Иван.
Я помог ему забраться в лодку, схватив за плечо, когда та пошатнулась.
— Спасибо тебе, — тихо сказал он. — Забыл, как зовут тебя?
— Максим, — ответил я.
— Спасибо, Максим, — прошептал он. — И всем вам спасибо. Долг такой не забывается.
Флотилия снова поплыла вниз по течению. Солнце грело сильнее, на берегах просыпалась жизнь: где-то кричали утки, в камышах шуршала дичь, над водой кружили чайки. Иван задремал, прислонившись к борту; лицо его во сне разгладилось и стало моложе.
Старый шаман Юрпас что-то бормотал на своём языке — то ли молился духам, то ли благодарил их. Хасан молчал.
Прохор поднял руку — сигнал грести тише. Впереди замаячила излучина, за которой мог стоять дозор. Мы прижались к берегу и скрылись под нависшими ивами; двое разведчиков были высажены, и недолго спустя вернулись, давая знать: путь свободен.
День разгорался ясный, безоблачный. Иртыш нёс нас к Кашлыку, к Ермаку, к своим. Позади остались горящие лодки, переполошённый улус и разъярённые татары; впереди — родной острог, где Ивана должны были встретить как героя, залечить раны и вернуть его в строй.
Я сидел на лодке, чувствуя усталость от бессонной ночи, но на душе было легко: дело сделано, товарищ спасён. Арбалеты ещё раз проявили себя с лучшей стороны — ни один выстрел не пропал даром. Солнце поднималось всё выше, заливая золотом сибирские просторы; впереди лежали новые земли, которые нам ещё предстояло покорять. Но это будет потом. А пока мы плыли домой — и этого было достаточно.
…Кашлык показался за поворотом реки. Сначала я увидел дым от печных труб, потянувшийся над лесом, затем деревянные стены на высоком берегу и угловую башню с развевающимся стягом. Дозорный заметил нас издалека и через несколько мгновений зазвенел колокол — не тревожно, радостно.
— Ивана везём! — крикнул Прохор, когда мы подплыли ближе. — Живого везём!
Берег сразу ожил. Казаки бросили дела и помчались к пристани: кто-то кричал, кто-то махал шапкой, кто-то стоял, не веря глазам. Из ворот острога выбежал Ермак. Атаман остановился на краю обрыва и пристально смотрел на наши лодки.
Когда мы причалили, уже собралось много людей из гарнизона. Первым к лодке подскочил Матвей Мещеряк — закадычный друг Ивана.
— Иван! Братец! Живой! — Он буквально вытащил Кольца из лодки и крепко обнял. — Мы уж думали, не увидимся!
Казаки окружили Ивана плотным кольцом: каждый тянулся прикоснуться, пожал руку, похлопать по плечу. Иван стоял, покачиваясь от слабости, но улыбался — впервые за месяцы он был среди своих.
Толпа расступилась — пропустила Ермака. Атаман шёл медленно — суровый воин не мог скрыть волнения. Он подошёл к Ивану, долго смотрел на него, затем шагнул вперёд и обнял.
— Иван… — голос Ермака дрогнул.
Они стояли так несколько мгновений. Вокруг повисла тишина; многие казаки украдкой вытирали глаза.
— Прости, батька, — хрипло сказал Иван. — В плен попал… не уберёгся…
— Казаки! — поднял голос Ермак. — Сегодня праздник! Иван Кольцо вернулся к нам! Пеките пироги, выкатывайте бочки, готовьте мясо! Максим, Прохор — зайдёте ко мне потом, расскажете, как дело было.
Толпа взорвалась радостными криками. Ивана подхватили под руки и повели в острог.
…Остаток дня ушёл на подготовку. Казаки таскали еду из погребов, перед острогом соорудили столы из досок. В воздухе висел запах жарящегося мяса; женщины варили каши в больших котлах.
Я успел сбегать искупаться на Иртыш и переодеться в чистую рубаху. Арбалеты уже уложили в оружейную; завтра займусь их осмотром. Усталость давила свинцовой тяжестью, но я знал: спать сегодня не придётся — такие праздники бывают редко.
К вечеру площадь светилась огнём. Столы ломились от еды. По рукам шли кружки с брагой. Ермак вывел Ивана на почётное место, переодел его в новую одежду; худоба и бледность ещё были заметны, но он выглядел лучше. Атаман усадил его справа от себя.
— Казаки! — загремел Ермак. — Мы празднуем не только возвращение товарища, но и то, что басурмане не сломали наш дух. Иван выдержал плен — за это первый тост!
Все встали и подняли чарки. Иван хотел что-то сказать, но Ермак удержал его за плечо:
— Сиди, отдыхай!
— За Ивана! — прозвучал тост. — За казацкое братство! За Русь!
Начался пир. Все ели с жадностью: в таежной жизни пиры случаются нечасто.
— Расскажи, Иван, как там было в плену? — спросил кто-то.
Иван отпил из кружки и, вытирая усы, тихо ответил.
— Худо было. Но татары боятся нас. Особенно начали боятся после того, как Кашлык не смогли отбить. Я кое-что слышал об этом.
Он снова немного рассказал об издевательствах стражи, о показах перед вельможами и о желании кого-то вывезти его в Бухару.
Матвей Мещеряк рявкнул: «Мы ему ещё покажем!»
Прохор вскочил и сказал:
— Без Максима и его арбалетов ничего бы не вышло! Он снял стражу тихо и точно. И ладьи их спалил!
Все повернулись ко мне, и я смутился. Не люблю быть в центре внимания.
Я отступил к костру и сел рядом с Саввой Болдыревым, сотником.
— Хорошо гуляем, — сказал он. — Давно так не
