Меченый. Том 2. На переломе истории - Андрей Николаевич Савинков
(Саддам Хусейн)
Я лично вез в Нью-Йорк предложение о полном эмбарго Ирака с запретом на покупку его нефти. С точки зрения США это был выстрел себе в ногу, поскольку убирал с рынка еще около миллиона баррелей нефти в день, однако и потопить данное предложение Вашингтону будет не просто. Ну во всяком случае саудиты своего главного союзника точно не поймут, если янки не поддержат эмбарго.
Да и в принципе у Рейгана прямо сейчас дела шли далеко не блестяще в плане медийки, вот уже три месяца в США полноценно бушевал местный вариант «Ирангейта», скандала связанного с экспортом оружия в Иран. У многих сторонних наблюдателей на фоне происходящего возникал резонный вопрос: если Штаты поставляли оружие в Иран в обход собственного же запрета, кто бы мог им запретить и Саддаму немного уранчика подкинуть. Для баланса, так сказать.
Ну и глобально ближневосточная тема для действующей администрации сама по себе становилась максимально токсичной. Плюс в экономике шло все далеко не блестяще, после оживления, связанного с началом «рейганомики», показатели вновь начали двигаться в сторону очевидного кризиса, начала подрастать инфляция, а темпы роста наоборот — падать.
С одной стороны сейчас лезть в Ирак чтобы отшлепать Саддама американцам было ну вот вообще не ко времени, с другой — сделать вид что это ситуация их не касается, так можно целый регион планеты потерять в плане влияния. Нефтяной регион на фоне роста цен на стратегическое сырье. И как тогда выборы 1988 года выигрывать, спрашивается? Дилемма.
Ну а я несмотря на планируемое эмбарго останавливать экспорт оружия в Ирак не собирался конечно. А то вдруг получится амеров заманить в этот капкан, устроить интервенцию, нужно же чтобы иракцы потом чем-то от них отбивались. Настропалить иракцев напасть на Кувейт с последующей его оккупацией опять же будет не ошибкой, еще 3–4 миллиона баррелей нефти с рынка выбить, а там, глядишь, и соточку долларов цена пробьет, вопрос, где взять деньги на перестройку промышленности страны отпадет сам собой. А уж как на этом фоне засбоят западные экономики… Любо-дорого.
Но о таком, конечно, я старался мечтать с большой осторожностью, пока и то, что цена на нефть прекратила свое долгосрочное падение, уже само по себе внушало оптимизм. Ну а там — посмотрим, как оно будет.
Под эти размышления я и — за окном уже совсем потемнело, нас покормили и тоже прикрутили свет в салоне — провалился в сон. Разбудили меня уже на подлете.
— Идем на посадку, — улыбчивая бортпроводница наметанным взглядом проверила пристегнутые ремни и кивнул пошла дальше по салону.
Ил-62 приземлился в аэропорту имени Джона Кеннеди ранним утром, когда сероватое небо над Нью-Йорком ещё только готовилось пропустить сквозь свои облака скромные проблески солнца. Несмотря на раннее время суток, на лётном поле уже суетились журналисты, сотрудники Секретной службы, советские дипломаты и всякого рода технический персонал.
Кабина самолёта наполнилась знакомыми звуками — вскоре после касания шасси о полосу и короткого пробега громкий рёв турбин начал стихать, а экипаж объявил по громкой связи об окончании рейса. Я встал, выпрямил спину и мельком посмотрел в окно: небо здесь казалось ненамного приветливее, чем над Атлантикой.
— В Нью-Йорке пятнадцать градусов выше нуля. Пасмурно, прогнозируют небольшой дождь, — по громкой связи закончил традиционное прощание командир воздушного судна.
«Встречает нас город контрастов осенним хмурым настроением», — подумал я, поправляя наглухо застёгнутый пиджак. — «Хорошо еще Раиса дома осталась, а то устроила бы мне супруга веселую жизнь».
Поскольку визит числился как рабочий, да и основная его тематика была насквозь невеселой, удалось отбояриться от сопровождения Раисы Максимовны. У меня на этот визит были большие планы и тратить время на пригляд за «ненаглядной», чтобы она какую-нибудь скандальную хрень не вытворила мне не хотелось совершенно.
Едва мы вышли, — почетный караул, оркестр, вот это вот все, тут нужно отдать американцам должное, — нас тут же «атаковали» официальные лица: несколько американских военных в парадной форме, дежурные представители МИДа СССР, работники аппарата ООН и толпа журналистов за красно-белыми барьерами. Я заметил, как кто-то из пресс-службы США пытался урезонить фотографов, стремившихся поближе заснять «момент исторического визита Горбачёва». Там кажется даже какая-то небольшая потасовка произошла на фоне желания сделать кадр получше.
«Исторический визит» — подумать только. Мне-то казалось, что вся «история» кроется сейчас в нарастающем кризисе на Ближнем Востоке и в ядерном взрыве в порту Рас-Танура, о котором уже трубят все газеты мира. Именно этот взрыв вынудил чрезвычайно быстро созвать экстренное заседание Генеральной Ассамблеи ООН, и мне — волей-неволей — пришлось лично возглавить советскую делегацию. Случись всё это пару месяцев назад, наверняка поехал бы кто-то из высокопоставленных, но не самых «верхних» фигур, вроде Громыко или Мальцева. Но сейчас ситуация взрывоопасна — лучше мне контролировать процесс лично.
Попозировав перед камерами, я — таков был у меня план с самого начала, нужно было показать всему западному миру, что на самом деле Горби — душка, а вот эти все жесткие шаги, предпринятые новым генсеком в первые полгода у власти — это исключительно от жёсткой необходимости — ничтоже сумняшеся двинул в сторону репортёров. В эти времена всякие интервью первых лиц еще не были распространены так сильно как в будущем, поэтому пришлось взять дело в свои руки. Охрана, естественно, охренела от такого поворота, но пытаться мне мешать не стала, оно и понятно, слишком много камер вокруг.
— Господа! Рад побывать на американской земле, пусть даже повод у нас сегодня достаточно печальный. Готов ответить на два-три вопроса прессы. Вот вы молодой человек, по лицу вижу,
