Бессердечный принц. Раскол - Яна Мелевич
По телу пробежали мурашки. Февральский мороз ущипнул оголенные шею и плечи.
— С возвращением, Ваше Сиятельство, — кто-то из домовых на ходу поймал мою одежду.
Еще два нелюдя разбежались в разные стороны, когда я решительно направилась в северо-западную часть дворца. К лестнице на второй этаж, где находился личный кабинет императора и его сына.
Позолоченная лепнина выделялась на фоне мраморных балюстрад. Сдвоенные колонны из серого гранита, словно атланты из легенд, поддерживали выбеленный потолок. Ложные окна из зеркал добавляли пространству больше света. Поэтому мне чудилось, что я шла через божью обитель прямо к Всевышнему на поклон.
Забавно, но именно так о себе думали все самодержавцы.
— Ваше Сиятельство! Ваше Сиятельство!
За моей спиной послышался топот девичьих ножек. Служанки, охранницы, сплетницы.
— Император во дворце? — задала один-единственный вопрос, а вот на оклик не обернулась.
— Его императорское величество отбыл по государственным делам в Москву, — пискнула рыжая девица между тяжелыми вздохами.
Ничего, пусть побегает. Полезно не только уши у дверей императорских спален греть, но и лапками шевелить.
— Алексей?
Мое фривольное обращение по отношению к сыну императора окончательно покоробило служанку. Бедняжка запнулась на ровном месте и чуть не протаранила резные двери. Благо охранник великодушно распахнул их перед нами.
— Е-его императорское высочество в кабинете. К-кажется, — заикаясь, протараторила она.
— Когда кажется, креститься надо, — я притормозила и резко повернулась к девушке. В памяти ее имя не всплыло, а круглое личико с кучей веснушек на щечках ничего не подсказало. — Наш патриарх так говорит.
Она открыла рот, нижняя полная губа задрожала. Хмыкнув, я вручила ей сумочку с наказом сторожить и двинулась дальше. Пальцы сминали папку с документами вместе с треклятым письмом Алексея.
Я собиралась серьезно поговорить с ним. О многом.
— Ваше Сиятельство? — удивился Илья Корф при виде меня.
У секретаря Алексея сползли очки, когда он прижался к стене. Не ожидал, бедолага, что кто-то вынырнет из проходной. В уборную редко забредали люди, хотя это был кратчайший путь до цесаревича.
— Подслушиваешь, Илюша? — хмыкнула я.
Остановившись, я с невозмутимым видом поправила его черный галстук. Затянула так туго, что Илья с хрипом дернулся. Рыбьи глазки чуть не вылезли из орбит, впалые щеки покрылись пятнами нездорового румянца. А я все тянула и тянула, будто вымещала злость и разочарование на очередной дворцовой мыши.
Грызуны. Все они.
Послышался скрип открываемой двери, затем вкрадчивый голос холодно поинтересовался:
— Княгиня, вы душите моего секретаря?
Я чуть не подпрыгнула от неожиданности вместе с задыхающимся Ильей. Повернув голову, разжала пальцы, затем посмотрела в серые глаза его императорского высочества, Алексея Николаевича Романова. Буквально с разбега погрузилась в обжигающие воды Невы, скованные ледяным панцирем.
— Алеша, — пропела я, памятуя, как он ненавидел подобное сокращение. Темная бровь приподнялась, кадык дернулся, а губы сжались в прямую линию. — Примешь или занят?
Провокация, наглость. Скандал, в конце концов!
Никому не дозволялось обращаться к цесаревичу в подобном тоне. Никто не смотрел на него так, как смотрела сейчас я.
С бушующим негодованием, которое, несомненно, полыхало в моих глазах.
— Конечно, — хищный оскал едва не погнал прочь от греха подальше. Алексей отошел в сторону и сделал приглашающий жест. — Проходите, княгиня. Обсудим ваш вопрос.
Я сглотнула, расправила плечи и с мысленной молитвой шагнула вперед.
Глава 2. Ольга
Страх убивает человека.
Именно это чувство не позволяло людям мыслить реалиями, видеть чуть больше, чем показывала красивая картинка их сытой жизни. За спокойствие в семье и какую-никакую стабильность многие соглашались на самые унизительные вещи.
«Моя хата с краю» — прекрасный аргумент в любом споре.
Я тоже боялась: за себя, падчериц, ум которых был не больше наперстка. Что для них казалось пропуском в высшее общество Российской империи, стало моим хомутом на шее. Он затягивался с каждым днем все сильнее и сильнее. Потому что властный герой в моем романе хоть и принц, но не прекрасный.
— Грушицкий отказал в залоге, — проговорила я после минутной паузы.
Взгляд заскользил по интерьеру кабинета, ища любой угол в качестве поддерживающего элемента.
Здесь все дышало прошлым. Деревянные балки под потолком навевали воспоминания о средневековых замках, искусственно состаренный дуб составлял основную часть отделки и мебели. Арочные проемы, шелковая драпировка окон и кованые люстры, которые загорались десятком электрических свечей. Даже камин, пусть им триста лет никто не пользовался, остался в первозданном виде.
Фотографии Романовых чередовались друг с другом вплоть до черно-белых снимков. Их поместили в рамку за стекло и повесили в темной части кабинета, чтобы пленка от света не выгорала. Среди десятка знакомых лиц я разглядывала сейчас того, кто рассеянно растирал большим пальцем ладонь. Только возраст на снимке был другой — лет десять или двенадцать от роду.
— Чем аргументировал? — спокойно спросил Алексей, но не обернулся. Все внимание цесаревича привлекала суматоха на улице.
— Отправил за кредитом к вам.
Я покосилась на брошенные бумаги, разлетевшихся по туалетному столику, и аккуратно придвинула к себе ближайший листок.
Одного взгляда хватило, чтобы понять: передо мной ничем не примечательные отчеты придворных о состоянии Зимнего дворца. Здесь витраж заменили, тут закончили с восстановлением декоративной отделки. Ничего интересного.
— Занятно, — протянул Алексей и медленно повернулся ко мне.
— Он вел себя очень грубо, намекал на нашу любовную связь. И Яшкин тому поспособствовал своей припиской.
Я подняла голову и невольно засмотрелась на Алексея. Красивая ледяная статуя: сердце не бьется и мозги робота. Пока другие опирались на чувства, он использовал исключительно логику.
Солнечные блики заиграли в волосах, которые при обычном освещении казались черными. Но стоило случайному лучику запутаться в густых прядях, как рыжеватые зайчики выглядывали из тени. Небольшая ямочка на подбородке придавала внешности цесаревича пикантности. Хотя сейчас ее скрывала аккуратная бородка.
Ровный нос, узкое лицо, бледность кожи намекали на аристократизм и достались ему от матери-полячки. Притом, что она никогда не принадлежала к дворянскому роду, поскольку вышла из семьи какого-то там не слишком удачливого бизнесмена. Но, как болтали при дворе, его древо уходило корнями аж в историю Ливонского ордена.
Правда или нет, однако сей факт позволил морганатическому браку состояться. Что ненадолго подняло авторитет царской семьи в глазах народа. Потому что истории о Золушках всегда хорошо
