В гостях у Рема или разведчик из будущего - Алексей Птица
Шириновский невольно улыбнулся, вспомнив лощеного Немтсова, обтекающего в прямом эфире далекого девяносто пятого. Или шестого? Нет, все же пятого.
Улыбаться внезапно расхотелось, и вовсе не из-за проблем с памятью. Просто его бывший оппонент вот уже несколько лет как лежал в могиле, убитый украинцами у Кремлевской стены. Дураки указывали на гаранта, но он-то знал…
— А что у тебя с глазами, Боря? — хрипло выдавил из себя Шириновский.
Он до сих пор толком не понимал: ни того, где находится, ни того, что с ним случилось и что его ждёт. Вот откуда здесь, спрашивается, взялся его давний знакомец? Причём такой же давний, как и мертвый?
— Нравится? — все тот же скучный голос, разве что без флера близкого скандала. Вот только пустые до выбеленной кости глазницы и голая кость вокруг несуществующих глаз превращала старого знакомого в жуткую пародию на него самого.
— Не очень.
— Знаешь, кто меня тогда?… — Немтсов не озвучил вопрос до конца, но этого и не требовалось.
— Не до конца. В смысле, заказчика. Доказательств, сам понимаешь… Давай, ты мне скажешь, прав я или…
— Я и сам не знаю. Они не представились. Просто застрелили. Да это уже и не важно.
— А что важно?
Владимир Вольфович почувствовал, что странный разговор резко приблизился к своей сути. И сейчас он, наконец, окончательно удостоверится: это всего лишь сон, горячечный бред после очередного выхода из комы!
— Я разве не сказал? Ты умер, — слегка злорадно заявил ему Немтсов.
— А ты никак апостолом Петром заделался? Или Смертью подрабатываешь⁈ — мгновенно вспыхнул Шириновский, — Все губернаторы Нижнего получают такие повышения⁈
— Остынь. Я уже целую неделю тут торчу. Жду, пока кто-нибудь не согласится вместо меня.
— Окстись! Какую неделю? У нас две тысячи двадцать третий на дворе! — воскликнул Владимир Вольфович и чуть не подавился собственными словами. Аж горло сперло от злости и несправедливости! — Был. Пока я не….
«Почему всякая мразь продолжает жить, а он… Он ведь еще ого-го! Дожить бы до новых выборов, а там и за кресло президента можно было бы побороться. Хватит, засиделся на своем месте!» — вспыхнул праведным гневом Шириновский.
— Не отвлекайся, — мрачно бросил Немтсов, словно подслушивал его мысли, — прошло и прошло. Мне же лучше. И так сидеть надоело, а если б еще и время так же быстро текло, я бы вообще, наверное, свихнулся. Лучше так.
— Чего ты ждал-то?
— Не «чего», а «кого», — поправил его бывший оппонент. — Тебя. Ну, или кого-нибудь похожего. Только не Стрелкова! Его я вообще не перевариваю. Лучше вдвое дольше здесь проторчать, чем его обрадовать. Ну, и не этих сепаратистов.
— Каких еще сепаратистов? Они же наши!
— Наши-ваши, руки прочь от Ук…
— Ах ты, гнида!
Беседа опять зашла в тупик, когда два бывалых политика с пустыми провалами вместо глаз принялась охаживать друг друга со всей своей виртуальной немощью. Здесь, в безвременье их дуэль могла продолжаться часами, днями, неделями… Или другими временными отрезками, полностью бесполезными за пределами материального мира.
— Все? Успокоился? — спросил Немтсов, отскочив немного в сторону.
— Я тебе еще за девяносто шестой не до конца втащил! Мразь! Подонок! — продолжал буйствовать Шириновский, воинственно выпятив грудь и вновь бросаясь на давнего противника.
— Девяносто пятый, — непроизвольно поправил его Немтсов и… неожиданно плюнул в оппонента.
Однако действо сие успехом не увенчалось, и оба невольно замерли, когда из его рта не вырвалось ни капли жидкости.
Ведь их тела лишь казались реальными, но в действительности таковыми не являлись. Не вздымалась грудь, не мучала одышка, не стучало сердце, не болели места ударов после пинков, и не появлялись синяки и ссадины от удачных неприятельских атак. Как будто пинаешь войлочный манекен. Ни боли, ни удовольствия, ни даже ощущения удара.
— Это было глупо. Мы оба уже мертвы!
— Ха! И это мне говорит проигравший неудачник? Сколько раз ты, подонок…
— Девяносто пятый. Помнишь его, да?
— Апельсиновый сок? Помню, ага, как ты меня вывел из себя, мерзкий еврей!
— От еврея слышу! А помнишь, насчет чего мы спорили?
— Говорили об украденных деньгах в Нижнем…
— Да, я еще сказал, что нижегородцам это неинтересно, и уткнулся в плейбой. А ты назвал меня мразью и полез в драку!
— Да, да! Так всё и было! Я не все помню, но помню, как ты искал моё интервью про количество оттраханных мною баб.
— И я не всё. Но это важно, поэтому вспомнил. Пришлось, пока здесь торчал.
— Зачем, зачем ты мне это говоришь? Раскаялся? Не верю! Потому что ты мразь и подонок!
— Принципиальная разница между нами. Ты плохой политик: слишком любишь популизм, слишком много реверансов делаешь «простым людям», — Немтсов изобразил кавычки скрюченными пальцами с траурной каймой под ногтями.
— Штооо⁈ И это мне говорит клоун от политики, блёклая стрекоза без идей и пониманий? Либерота поганая! Ух, как я вас ненавидел! Я вас и прежде ненавидел, и сейчас ненавижу! — кипятился Шириновский. — В отличие от тебя, я — человек идейный! Не то, что вы, либерасты! Справедливость должна быть одинаковой для всех, а не только для самых бедных. И если…
— Да помню я твою программу, помню, — перебил его Борис. — И убеждения тоже. Особенно те, которые ты по ящику не озвучивал. Дело не в этом, дело в том, что…
Однако и ему договорить не дали.
— Давай уже, давай, — скривился Владимир Вольфович, одновременно и подзуживая своего недруга, и отвлекая, — рожай свою мысль. Быстрей рожай, время дорого! Неуч ты, глупый и бестолковый. Я прожил долгую жизнь, а ты лёг в землю молодым. Да ещё и из-за девки! Или с кем ты там на мосту был? Идиот, натуральный идиот. Думал, всегда будешь в шоколаде? Нееет! Так не бывает! Не бывает, чтобы всё всегда было хорошо. Я-то знаю, знаю. Поэтому всегда говорю правду. Правду, правду и ничего кроме правды!
— Хватит! — провалы голого черепа Немтсова вдруг наполнились тьмой, внутри которой вспыхнули багровые огоньки. Впрочем, они тут же угасли. — Хватит! Слушай: есть два пути, потому я и тебя ждал. Воспользоваться каждым из них можно только при условии, что на оставшийся найдётся доброволец. Мимо меня уже прошло несколько моих знакомых, но никто не захотел взять
