Мне отмщение, и Аз воздам - Андрей Алексеевич Панченко
— А так! Там в штате всего шесть человек. Два старших опера там вакансии, бывшего начальника отдела позавчера до моего зама по воспитательной работе повысили, один опер на больничном, похоже с последующим увольнением на пенсию, выслуги у него хватает, ещё один из начальника отряда неделю назад переведён и нихрена в оперативной работе не шарит, так что получается ты там из оперов самый опытный, и с сегодняшнего дня ещё ты исполняющий обязанности начальника отдела! Заодно и дознание будет кому вести! Быстро растёшь Таран! Приехать не успел, а уже отдел в свои руки получил! Мой зам, что раньше начальником отдела был, Талгат его зовут, и зам по РОР тебе конечно помогут на первых порах, но сильно на их помощь не рассчитывай. У Талгата и своей работы хватает, а Василий Васильевич в отпуске. И цени моё доверие Игорёк! Но смотри… Неделя тебе на раскачку, а потом дрючить буду как сидорову козу! С больших людей и спрос большой. А у тебя все карты в руках. Считай все контролёры в твоём подчинении! Те, что в комнате свиданий и на досмотре стоят! Остальные понятное дело по сменам ДПНК подчиняются.
— А кто это? — тогда на ум пришёл только этот вопрос, слово контролёр я слышал только в автобусе, ДПНК же для меня вообще не понятная аббревиатура. Уголовно-исполнительную систему мы в школе милиции прошли только верхами, и во внутренней иерархии зоны я не разбирался совсем.
— ДПНК — это дежурный помощник начальника колонии. Если я или мои замы отсутствуют, ДПНК, во время своего дежурства рулит зоной. Это так по закону, на деле есть нюансы, потом узнаешь. Сержантский состав, ну «дубаки» или «вертухаи» если тебе так понятнее — это контролёры, что без оружия в зоне работают. На вышках ввшники стоят, им в зону хода нет и у них своё начальство, я «Барин» или «Хозяин», ты «Кум», стало быть будешь. Так понятнее? — вздохнул полковник, он уже понял, что я из себя представляю, но сдавать назад было не в характере полковника Минаева. Да и выхода у него действительно не было, как я понял позднее…
Нихрена мне было не понятно, но выбора не было и у меня. Меня, с первого же дня на новом месте швырнули в самый омут неизвестного и коварного водоёма под названием «зона», в надежде, что я выплыву. И я выплыл!
Нас было всего двое целых полгода! Пенсионер так и не вышел с больничного, благополучно слиняв на заслуженный отдых, а новые кадры нам не давали. Сотрудников в зоне был большой некомплект. Зам по РОР свой отпуск использовал по полной, свалив куда-то на юга, а потом у него жена умерла, потом тёща, потом кошка, потом… На роботу он не выходил полгода. Эти полгода я и напарник практически жили в зоне прямо в кабинете, только изредка наведываясь в ведомственное общежитие, чтобы переодеть вещи. То в одном кабинете, то в другом, ибо у каждой службы в таких учреждениях есть рабочее место и за забором, и внутри периметра. Два неопытных лейтенанта, на многотысячную зону строгого режима, где сидят рецидивисты и осужденные по тяжким статьям! Талгат, что рулил до меня отделом и наконец-то пошёл на повышение, помог мне только в одном, он сгрузил мне на стол гору, размером с Эверест различных дел и дал совет.
— Гребитесь сами, как хотите, парни! Хоть конём, хоть ферзём, хоть раком! Официально я Максу уже передал дела — седой татарин ткнул пальцем в моего незадачливого напарника, который на меня виновато посмотрел и махнул головой — так что считай я никому и ничего не должен! А лучше валите отсюда к чертям собачим! Переводитесь как я или увольняйтесь. Потому что иначе у вас всего три варианта. Вы или сядете, или вас отсюда вынесут вперёд ногами, или, что вообще невероятно, дослужитесь до пенсии по состоянию здоровья. А пенсия будет именно такая, через несколько лет у вас здоровья не останется! То есть хороших исходов не будет. На меня даже не рассчитывайте, я эту работу хочу забыть, как страшный сон!
Паника, бессилие, надежда, злоба, ненависть к всему живому, робкая уверенность, что у меня всё получится, и наконец стойкое убеждение, что жить мне осталось всего ничего, ибо инфаркт и инсульт у меня скоро как пить дать будут, и потому пошли все на йух — так я могу охарактеризовать своё становление в качестве исполняющего обязанности начальника оперативного отдела колонии. Мы пили водку каждый день, вечерами естественно, но нередко и в обед начинали. Никто нам и слова на это не мог сказать. Во первых потому, что пили все, а во вторых боясь потерять и так не многочисленных сотрудников. Нам за это время не платили зарплату от слова вообще, мы перебивались продуктами с зековской столовой, продажей кустарки и подсобным хозяйством колонии. Ну где ещё таких идиотов найти⁈ Пусть пьют, лишь бы работали! Я помню своё первое знакомство с курирующим замом, которое как раз с водки и началось.
В тот день мы вдвоём, с красными от недосыпа глазами писали агентурные записки от своих агентов, либо же левой рукой, или с сильного перепоя агентурные сообщения. С этими бумагами мы всегда работали только в кабинете, что был расположен за периметром зоны. Таким бумагам в зоне не место. Записок у нас было большинство, а вот сообщений кот наплакал. Агентурное сообщение лично агентом или резидентом пишется, а так в зоне стукачи рисковать не будут, поэтому в основном всю информацию мы в виде записок и оформляли. Их как раз сам опер пишет. Вот только времени на это нет. Всё в голове и не вся информация от официальных агентов, но раз в месяц хоть убейся, но дела заполни! Бумажной работы много и её никто не отменял. Поэтому раз в тридцать дней мы брали водки, кучу разных ручек, разных листов бумаги, вплоть до
