17 мгновений рейхсфюрера – попаданец в Гиммлера - Альберт Беренцев
На деле я не хотел ни есть, ни спать, а просто хотел, чтобы меня оставили в покое. Мне надо было плотно поразмыслить, а когда вокруг тебя суетяться оккультисты и творят черную магию — рассуждать довольно трудно.
Мужики удивились, увидев мои жесты. Но они их поняли, благо, жесты были вполне себе интернациональными. Интернациональные жесты для нациков, да. Обхохочешься. Вот только мне было сейчас точно не до смеха.
Однако спорить со мной никто не стал. Меня тут все боялись до усрачки, это было ясно. Один косой взгляд в мою сторону — и я любого могу отправить в концлагерь, а то и в газовую камеру. Я же теперь Гиммлер. В общем, надо первым делом будет выучить, как будет по-немецки «расстрелять этого мудака».
Лакей проводил меня по мрачным коридорам в мою комнату.
До комнаты мы шли минут пять, и вот тогда я удостоверился, что нахожусь в каком-то огромном средневековом замке. За пределами ритуального зала тут везде горело обычное электричество, а не факелы, но у стен местами стояли рыцарские доспехи, перемежаемые часовыми в форме стального цвета, с рунами ᛋᛋ в петлицах. Когда я проходил мимо — часовые вскидывали правые руки в римском салюте и звонко щелкали каблуками. И мой черный расписной балахон никого из них не смущал. Значит, охрана замка уже привыкла к закидонам владельца и тому факту, что их шеф увлекается черной магией.
Когда лакей привел меня в апартаменты, я тут же отослал его, жестом напомнив, что хочу жрать. Лакей отвесил поклон и в почтении удалился. Даже из двери вышел, пятясь задом. Мда, а Гиммлер-то неплохо устроился.
Оставшись в одиночестве, я осмотрелся. Мои покои состояли из трех комнат: спальня, где стояла громадная кровать с балдахином и рядом с ней ночной горшок, натурально позолоченный, потом гостиная с кожаными диванами и столиками из дорогого дерева, ну и кабинет. В кабинете — портрет Гитлера на стене.
Я поглядел в окна, но за ними царила темнота. Похоже, глухая ночь. И в ночи видны горы, а еще освещенная караулка у входа в большой парк. У караулки торчали еще какие-то эсесовцы.
Значит так… Я в замке. Наверняка в Альпах, или какие там есть горы в Германии? А замок — явно мой личный, вот в этом никаких сомнений.
Конечно, каждый мальчишка мечтал в детстве о замке, начитавшись рыцарских романов. Но стать сраным Гиммлером не мечтал никто, вот в этом я уверен.
Так что я испытывал противоречивые чувства.
С местом мы вроде определились, так что теперь пора выяснить про время. От того, какая сейчас дата на календаре, зависит, как мне действовать. Если сейчас 1945 — то можно в принципе тупо попытаться сбежать к нашим. Или к американцам, если они ближе. Конечно, американцы или Сталин меня вероятно повесят после Нюрнбергского процесса, и хрен кто из них поверит, что я не Гиммлер. Но лучше уж так, чем быть Генрихом Гиммлером и участвовать в его кровавых преступлениях и черных ритуалах.
Я открыл окно — в апартаменты влетел свежий ветер, пахнувший весной. Головокружительные ароматы. Нет, это точно май, так пахнет только в мае, что в Твери, что в Альпах.
Значит есть надежда, что уже 1945! Хотя…
Я осознал, что в мае 1945 года Гиммлеру явно было не до черных ритуалов. Да и вряд ли он мог тогда так спокойно прохлаждаться в замке. Так что с надеждой это я поторопился.
Я поискал календарь, но вот как раз календаря у Гиммлера не нашлось, даже в кабинете. Блин, как же неудобно без смартфона! Я был дитем современной цивилизации, я привык, что дата и время всегда у меня под рукой — на экране телефона. Теперь пора оставить эти привычки. Тут надо думать.
Я прошел к столу Гиммлера, там лежали документы, в идеальном порядке. И все на немецком, разумеется.
Но, к счастью, арабские цифры использовали даже в Третьем Рейхе. Я взял верхний документ, явно со свежей подписью Гиммлера, еще даже чернила не до конца просохли. Сам документ — какой-то приказ кому-то, «…zu Ernährungsprogrammen», «an Herbert Backe, Reichsministerium». Кажется, Гиммлер писал что-то некоему рейхсминистру, а больше я не понял ничего.
Но дата на свежайшем документе стояла — 30 апреля 1943.
Ну конечно!
Ночь на первое мая — это же Вальпургиева ночь, лучшее время для любых обрядов. И сейчас именно она. Именно в эту ночь ведьмы собираются на шабаши, а нацистские эзотерики чем лучше ведьм?
А вот год сейчас, выходит, 1943.
В Сталинградской битве фашню разгромили еще три месяца назад, это я из школьного курса истории помнил. А вот больше: не помнил ничего. Стыдоба, конечно, но ничего не поделаешь, у меня были тройки по всем предметам, кроме физры и литературы. Я даже понятия не имел, где сейчас проходит фронт, где стоит, а точнее — прёт на врага Красная Армия. Вошли ли уже наши на территорию Рейха? Без понятия.
Но американцы еще точно не высадились, они только в июле 1944 вторгнутся в Европу, это я помнил.
Ну да ладно. Надеюсь, что узнать свежие новости с фронта — не проблема для рейхсфюрера ᛋᛋ. Точнее: не было бы проблемой, если бы я знал немецкий.
Вот гадость-то. Учись я в школе, где преподают немецкий — все бы обернулось совсем по-другому, я бы уже освоился. А так… А так, как говорится, никогда еще Штирлиц не был так близок к провалу.
Я вздрогнул, когда открылись двери моих апартаментов.
Но, к счастью, оказалось, что это пока что не расстрельный взвод. Это лакей принес мне еду. А еще пузырек какого-то лекарства. Лекарство воняло анисом, это явно какая-то гомеопатия для полоскания горла. Выходит, что лакей думает, что не говорю я из-за поврежденного или больного горла. Ну и пусть думает. Главное, чтобы меня не раскрыли, как русского попаданца.
Лакей поклонился и вышел. Я же оглядел еду на серебряном подносе. Мда…
Овсянка на воде, два свежих огурца, пучок укропа, краюха зернового хлеба. И вода, мать её, просто вода в графине!
Вот такого я не ожидал. Но похоже, что Гиммлер вел в этом плане спартанский образ жизни и следил за здоровьем. Никакого тебе немецкого пива и толстых колбас. А жаль, я бы лучше отведал пива с колбасами. Но это в моем положении были лишь
