Олигарх 3 - Михаил Шерр
А вот аптека рядом с лечебницей была достаточно дорогой, держал её немец Людвиг Бах. Лекарства у него всегда были хорошего качаства, он никого не обманывал и в симбиозе с конторой Матвея процветал.
Лечебнице он отдавал десятую часть своих доходов. Дела у господина Баха резко пошли в гору когда рядом сним открылась лечебница Матвея. Через три месяца он сам пришел и добровольно отдал десятину со своих доходов.
Рядом был небольшой особняк какого-то генерала, вернее генеральским он был лет пять назад, а потом пошел по рукам, сначала его наследники продали за долги, потом еще раз перепродали и раз в год он менял хозяев.
Матвей давно на него засматривался, у него была мечта сделать свою больницу, но он не заикался, считая эту идею слишком дорогой.
Племянник аптекаря Герман Генрих Бах решил попытать счастье в России и приехал к нам из Баварии. Медицине Герман обучался в Сорбонне, потом пять лет практиковал в Мюнхене и Берлине. Осенью он решил попытать счастье в России и несколько месяцев потолокся в Риге и Дерпте. А потом решил приехать к дяде в Петербург.
Людвиг посоветовал начать ему у Матвея, в лечебницу он приходил как раз накануне нашего разговора. Информацию о пруссаке Христиане Готфриде Эренберге Матвей кстати почерпнул из беседы с Германом, который несколько месяцев работал у него.
Вот об этом немце Матвей и подумал сразу же когда начался наш разговор.
Герман Генрих был у своего дяди, когда заехал Матвей и пригласил к нам.
Герману Генриху было тридцать лет, среднего роста, нос картошкой и жгучий брюнет. Он был холост и похоже немного комплексовал из-за этого.
Разрешения на занятие медицинской практикой он еще не получил и предложению Матвея был очень рад. Тем более, что оклад ему был для начала предложен очень неплохой, сто рублей в месяц.
Герман Генрихович быстро просмотрел список составленный Матвеем и внес туда коррективы. Он быстро понял, что вопрос стоимости какого-нибудь оборудования не стоит и тут же набросал где все необходимое можно купить и быстро доставить из Германии и нашей Прибалтики.
Главной проблемой были новейшие французские микроскопы отца и сына Шевалье.
И главной проблемой была не их стоимость, а просто очень маленькие объемы производства.
Для работы мы решили купить пустующий рядом особняк, один из его флигелей был во вполне сносном состоянии и там можно быстро, за пару дней, навести порядок.
Аптекарь сразу же предложил мне свои услуги как химик, выбирать мне пока не из чего и я согласился на его предложение. Работу решили начать на следующий день.
Три недели пролетели как один день, с утра до ночи, я занимался одним оборудованием научного центра для своего зятя.
Он с Германом Генриховичем без раскачки приступили к работе. Первые дни правда Герман занимался обучением своего шефа, но Матвей оказался способным и хорошо обучаемым.
Братья Петровы не остались в стороне и по своим каналам нашли нам еще шесть сотрудников в научную лабораторию Матвея.
Начинающие химические гении, Ефим Федотович Котов и Томас Скотт приехали из Англии через три недели. Они еще не осознали, что их неприятности позади и похоже всерьез опасались наказания с моей стороны, особенно Ефим.
Разводить с ними сюси-пуси мне было некогда. Поэтому я все переложил на Матвея. В Пулково ударными темпами заканчивали строить капитальное кирпичное здание химической лаборатории. Там всем руководил Людвиг Бах. Он конечно не великий химик, а всего лишь хороший провизор, но как и что должно быть в химической лаборатории он знал.
Каждый день я получал длинные простыни чего надо в наши лаборатории и как угорелый летал по Питеру и окрестностям.
На третий день Людвиг сказал, что химики задачу поняли и приступили к работе, сейчас мне от них нужна марганцовка и активированный уголь. Работа в лаборатории шла под неусыпным контролем Людвига, свою аптеку он оставил на зятя.
Двадцать пятого апреля Россию пришел «Геркулес». Переход из Генуи занял всего две недели с заходом в Англию для загрузки углем. Самое позднее на пятнадцатое мая был намечен выход в Трансатлантический переход.
Ни в один из российских портов наш пароход заходить не стал, в Усть-Луге был специально для этих целей был построен причал и «Геркулес» пришвартовался именно там.
Никакой рекламы или известности мне было не надо, поэтому переход в Россию носил чисто практический характер, проведение полноценных ходовых испытаний и подготовка к переходу через Атлантику.
Я не знал как мне правильно поступить, желательно самому участвовать в этом плавании. С другой стороны надо быть дома. В середине лета у Сони роды, а Матвей уверенно заявил, что у нас будет двойня. В августе Оренбург на все сто окажется под первым ударом холеры и Матвей считал что дело там надо брать в свои руки.
За положение дел в имениях и наметившемся российском бизнесе я не сомневался, но оставлять Соню в такой момент мне совершенно не хотелось. И идти в Америку надо самому. То, что там предстоит сделать, нельзя доверять никому, для этого человек должен все понимать и знать. В том числе и мою главную тайну.
Переносить переход тоже нельзя, после окончания войны и прихода холеры мне надо быть в России и затем Европе до окончания бельгийского кризиса. И три месяца с середины мая до середины августа единственное окно в ближайшие полтора два года, когда я могу лично оказаться в Америке.
Мои сомнения разрешила Софья Андреевна.
Накануне прихода «Геркулеса» мы в кои-то веки собрались на семейный ужин. Последние недели были такими напряженными, что я иногда начинал теряться в днях недели.
А тут прямо по мановению волшебной палочки всё начало складываться. Химики уверенно заявили, что марганцовка и активированный уголь у нас будут. Матвей с Германом что-то там разглядели в микроскопах, я в этом деле не силен, но они похоже на верном пути. По крайней мере научились работать со всяким биологическими материалами, готовить среды, что-то там выращивать, красить и видеть в своих стеклах, или на стеклах, не знаю как правильно.
По моему мнению наши исследователи возможно немного опередят всяких пастеров и кохов, хотя на мой взгляд это еще очень трудно, наука во многом стоит на таких позициях, что просто жуть берет.
Но Матвей по-моему сумел понять самую главную мою цель, кому там достанется слава дело десятое, нам нужно остановить приближающуюся холеру.
Мы вместе возвращались из Питера домой в Пулково. Матвей мне рассказал об успехах своей лаборатории и что он предполагает к началу августа подготовить бригаду из пяти докторов и пятнадцати фельдшеров для выезда в Оренбург. Я для простоты своего мироощущения вводил потихоньку в употребление термины врач и фельдшер в привычном для меня понимании.
Знал бы прикуп — жил бы в Сочи, я эту поговорочку тысячу раз уже вспомнил, ведь у нас дома была советская популярная медицинская энциклопедия. Нет бы мне побольше этим интересоваться, Матвей сейчас не бродил бы впотьмах. А так я все знаю очень и очень приблизительно, это еще хорошо у меня была привычка читать, когда я своем дальнобое где-нибудь зависал. Другие, например, больше со змием боролись. Вот сейчас как мне эти чтения помогают.
Так вот, по-моему мнению они, Матвей и Герман, почти готовы ответить на вопрос, как и откуда в организм проникает холера и кто за неё несет персональную ответственность, в смысле готовы обнаружить эту бактерию, я надеялся что не ошибаюсь и возбудитель холеры бактерия, а не вирус. И с разработкой методов лечения по-моему у них тоже все было хорошо. Герман кстати и не помышляет уходить от Матвея, да и дураком надо быть чтобы уйти, жалование повысили, кормят, поят, обувают и одевают и живет вместе с шефом в княжеском дворце.
Матвей видел и понимал мои сомнения и когда мы подъезжали к мызе сказал:
— Алексей, я думаю тебе надо будет идти в Америку. Всех твоих дел я не знаю, но мне кажется для тебя это очень и очень важно. А за Соню не переживай, она большая умница, любит тебя и всё понимает.
Дальше мы ехали молча, языком молотить совершенно не хотелось, Матвей конечно прав, но как оставить Соню?
Соня и матушкой
