Во льдах - Василий Павлович Щепетнёв
Андропов и рассказал. Заболел остро, неделю назад. Понос, рвота, температура. Прикрепленные врачи сочли, что это энтеровирус, но настояли на госпитализации. Лечили, но лучше не становилось. А хуже — становилось. Выпали волосы, все и везде. Слабость. Не может вставать, нет сил. Голова кружится. Видит хуже. Вот, собственно, и всё.
Я осмотрел больного. Тщательно и внимательно. Как учили. Посмотрел язык, помял живот.
— Стетоскоп, — попросил доктора Ястржемского.
Он подал мне запечатанный в пакет стетоскоп. Наш, советский.
Послушал.
Подумал.
Еще раз подумал.
И еще.
— Каково же ваше мнение, — послышался голос из аудиоколонки.
— Говори, не стесняйся. Это я приказал, чтобы самому все слышать. Мне эти ваши врачебные шу-шу-шу за спиной больного ни к чему, — сказал Андропов.
— Мне нужна история болезни. Ознакомиться, посмотреть анализы.
Историю мне дал опять доктор Ястржемский. Я сел за столик у стеклянного окна, и стал читать.
Ничего особенного, разве что записи были не от руки, а машинописью. Ну да, каракулям тут не место.
— Каково же ваше мнение, — вновь спросил голос из аудиоколонки чуть нетерпеливо. Заполночь, а тут какой-то залетный чижик порхает.
— Полагаю, на таллий вы проверяли? — спросил я. — В истории этого нет, но я бы начал с таллия.
— Проверили. Анализ пришел только что. Ничего особенного, — в голосе я расслышал удивление. Чуть-чуть.
— Тогда я предполагаю, что больной страдает от радиоактивного поражения.
— Это мы проверили в первую очередь. Никаких признаков радиации.
— Я не знаю, чем вы проверяли. Обычные дозиметры, и даже необычные, определяют гамма и бета-лучи. А здесь идет речь об альфа-распаде. Полоний 210 или что-то вроде этого.
— Маловероятно. Вернее, совсем невероятно. Повторю, никаких признаков радиации мы не нашли.
— Не там искали. Возьмите каловые массы, мочу, у вас должны быть уже собранные образцы. Возьмите и срочно проверьте на альфа-излучение. Не знаю, где, но есть же в Москве учреждения, способные сделать такой анализ? Спросите в институте Курчатова, там должны знать.
— Вы так считаете? — иронию врач за стеклом даже не скрывал. Устал, вот и не контролирует себя.
— Немедленно исполняйте — сказал Андропов. — Максимально быстро и еще быстрее.
Андропов сказал, а Тритьяков взял застекольного врача под локоть и этак подтолкнул — шевелись, мол.
И тот зашевелился.
Четверть часа спустя я и Тритьяков сидели в кабинете и пили чай. Я только перчатки снял, очки и маску. В маске чай не очень-то попьёшь.
Вернулся застекольный доктор. Доложил Тритьякову, что анализы доставлены Куда Следует, и результаты будут в ближайшее время. Максимально ближайшее. Потом посмотрел на меня — как на таракана на стене операционной.
— Доктор Чазов, — представился он.
— Доктор Чижик, — представился я.
Очевидно, он ждал другой реакции. Что я вскочу и начну расшаркиваться. Дудки! Кто такой Чазов я, конечно, знал. Но и он должен знать, кто такой Чижик. Впрочем, скоро атомщики разберутся, кто из нас кто.
Мы ждали, ждали, ждали.
Телефон заиграл спокойную музычку. Заграничная модель, немецкая.
Чазов снял трубку. Послушал. Поблагодарил.
— Вы угадали, — сказал он. — Альфа-распад обнаружен.
— Я не гадал. Я заподозрил по симптомам и анализам.
— Откуда вы знаете признаки отравления полонием?
— Вам не кажется, что сначала нужно заняться больным?
— Я сейчас вызову нашего радиолога, профессора Семёнова.
— Вызывайте, но время дорого.
— Что же вы посоветуете?
— Я не радиолог, но унитиол точно не повредит. Исходя из общих соображений.
Чазов распорядился, и через три минуты Андропову уже делали инъекцию. Куда следует, да.
— Я, думаю, могу идти? Я доктор молодой, опыта в лечении подобных больных у меня нет, ваш радиолог наверняка подготовлен лучше меня.
— Сначала ответьте на вопрос академика Чазова, — Тритьяков сделал упор на слове «академика». — Откуда вы знаете признаки отравления полонием?
— Случай описан в журнале Die Radiologie, мартовском номере за тысячу девятьсот тридцать шестой год. Работник радиологической лаборатории при невыясненных обстоятельствах принял внутрь — или ему попала внутрь — доза полония в количестве нескольких нанограммов.
— Нанограммов? Это сколько? — перебил меня Тритьяков.
— Очень и очень мало. Принял, заболел — и умер. Никто не мог понять причины болезни. Поначалу посчитали пищевой токсикоинфекцией, потом подозревали отравление таллием, и только когда узнали о пропаже полония — а это очень и очень дорогое вещество, учет идет буквально на миллиардные доли грамма, догадались проверить останки лаборанта на альфа-излучение.
— Познавательно. А откуда к вам попал этот номер журнала? Так своевременно?
— Попал он ко мне в руки на четвертом курсе. То есть в семьдесят шестом году. Во время субботника мы перетаскивали библиотечные фонды, на списание. И среди них были различные немецкие журналы. Трофейные, их завезли после войны. А библиотека не резиновая, площади не хватает, журналы спросом не пользуются, вот и решили их — в подвал. А подвал — дело ненадежное. Прорыв водопровода, канализации, да и пожарные против. Решили сдать в макулатуру. А тут я.
— Забрали себе?
— Нет, предложил погодить с макулатурой. Что макулатура? Двадцать рублей за тонну, невелика корысть. Сложили журналы в каморку под лестницей, там и по сей день лежат.
— Вы, Чижик, и прежде богатым были, а теперь и вовсе миллионер. Построили бы библиотеку, а? — для разрядки разговора сказал Тритьяков. Или не для разрядки.
— Конституция не велит, — ответил я со вздохом.
— Конституция?
— Разумеется, Евгений Михайлович. По нашей советской конституции основой экономической системы является социалистическая собственность. Никто мне не позволит владеть библиотекой — ни зданием, ни землей под зданием и окружающей территорией, ни фондами. И использовать наёмных служащих тоже никто не позволит. Нет у нас частных библиотек. Нет.
— Так вы передайте деньги государству. Шахматные миллионы.
— Передайте — в смысле отдайте? Это вряд ли. Но вы мне подали хорошую идею. Я построю библиотеку. В Ливии. Там экономика многоукладная, и владеть библиотекой не воспрещается. Как и больницей, лавкой, земельным наделом — в известных пределах. Выкуплю у института старые журналы, те, что под списание. Выкуплю и перевезу в Ливию. Долго под лестницей им не прожить, журналам, а в них много любопытного и полезного, нужно лишь читать и думать.
Тут привезли доктора-радиолога, он начал обсуждать с Чазовым результаты обследования на альфа-распад и план лечения, не обращая на меня никакого внимания.
Я глянул за стекло.
Андропов спал.
И я тихонько-тихонько стал искать выход.
— Куда? — спросил Тритьяков.
— Домой. В Сосновку.
— Он вам больше не нужен? — спросил генерал Чазова.
— Кто? Шахматист? Нет, не нужен. Спасибо вам за подсказку, — соблаговолил поблагодарить меня академик, и на том мы расстались.
Я бы долго искал свою одежду, забытый и никому не нужный,
