Первокурсник - Александр Раевский
— Я секретарь комсомольской организации института. — несколько сбавил тон молодой человек. — Так всё же, почему сидим и не работаем? Я за вами давно наблюдаю!
— Ты, секретарь, вместо того, чтобы за нами наблюдать, поработал бы ручками маленько! — съехидничал Саша. — А не работаем мы, потому что возле костра греемся. Я думал, это хорошо заметно. Ещё какие-нибудь вопросы будут?
— Будут! — кивнул тот. Видно было, как заиграли у него на скулах желваки. — Как фамилия?
— Кузнецов. Александр. — во взгляде мальчишки появилось любопытство.
— А твоя? — бросил он взгляд на Катю.
Катя нахмурилась:
— Екатерина Карташова. Тоже сто третья группа. Что, погреться нельзя?
— Нельзя! Ваши товарищи работают и никто не ноет, что им холодно!
Лицо Саши приобрело задумчивое выражение:
— Слушай, секретарь… Вот мне, к примеру, пятнадцать лет. Кате шестнадцать. Соображаешь, к чему я клоню?
— К чему?
— Ты Кодекс законов о труде когда-нибудь в руках держал?
— При чём здесь это?
— При том, что в нашей стране лица, не достигшие восемнадцати лет, имеют право заниматься физическим трудом не дольше четырёх часов в день. Это раз! На поле нас выгрузили в половине девятого. До половины первого я работал наравне со всеми. Это как раз четыре часа получается. Это два! Катя работала до часу. Этим она нарушила КЗОТ, но я подозреваю, что неумышленно, из-за незнания. А ты, если так заботишься о людях, что не находишь времени работать наравне со всеми, лучше организовал бы ещё пару костерков, чтобы люди могли подойти и погреться. Это было три!
— Такой знаток законов? — презрительно усмехнулся молодой человек.
— Интересуюсь… — кивнул мальчишка. — А ещё меня как будущего врача интересует, какой процент из тех, кто сейчас работает в поле, завтра побежит по врачам.
— А ты у нас, оказывается, демагог…
Молодой человек сощурился от попавшего в глаза дыма, шагнул в сторону и продолжил:
— Плохо начинаешь, Кузнецов. Без году неделю учишься, а уже какие-то права качаешь. Ты ещё даже не студент. Студентом станешь, если первую сессию сдашь. В чём я лично очень сомневаюсь. Советской медицине демагоги не нужны…
— Ты за меня не беспокойся. — усмехнулся Саша. — Уж как-нибудь и с первой сессией справлюсь. И не с такими проблемами справлялся.
— Ну-ну… — скептически хмыкнул молодой человек и обратился к Кате. — Так вы отказываетесь работать?
Катя поднялась на ноги и недовольно проворчала:
— Не отказываюсь я! Погреться просто пришла! Сейчас пойду!
Мальчишка резво вскочил на ноги, обогнул костёр и вытащил из карманов своего серого ватника плотные шерстяные перчатки. Их он протянул ей:
— Возьми мои! Они сухие. А свои давай сюда. — он выхватил из её рук её влажные перчатки. — Я их немного подсушу и в автобусе верну. Меня утром Иванка собирала. Я упирался, но она мне всё равно две пары всучила. Как выяснилось, не напрасно. Бери, бери! Я всё равно больше работать не буду! Они должны тебе как раз впору прийтись. У нас с тобой руки примерно одинаковые.
Катя улыбнулась ему и с удовольствием натянула на руки совершенно сухие перчатки. Они были даже тёплыми! Настроение от этого моментально поднялось. Подмигнув мальчишке, она развернулась и быстро зашагала в поле. Туда, откуда полчаса назад пришла.
— Хочешь с комсомолом пободаться? — раздался насмешливый голос за спиной у Саши. Тот бросил на него через плечо короткий взгляд, вновь обогнул костёр и уселся на прежнее место. Протянув руки с влажными перчатками к огню, он буркнул, глядя в огонь:
— Валил бы ты отсюда, секретарь. Не до тебя мне сейчас…
Глава 2. Знакомство со Снежанной
8 сентября 1971 г.
Продолжение истории, начавшейся на поле подшефного совхоза, последовало уже на следующий день. На большом перерыве между второй и третьей парами Катя толкалась в длинной очереди в буфет. Случайно оглянувшись назад, заметила, что в хвост очереди пристроился Саша.
— Саш! Кузнецов! — завопила она, махая ему рукой. — Иди сюда! Я на тебя тоже заняла!
Он подскочил, и она затолкала его в очередь перед собой. Стоявшие сзади недовольно заворчали. Ах, если на каждое ворчание обращать внимание! Чего они? Это же обычное дело! Все так поступают! Прибегаешь в буфет чуть ли не первой, а потом ждёшь минут пятнадцать, пока передние не пропустят вперёд всех своих друзей, а те своих друзей!
Она положила мальчишке руки на плечи и сказала в подставленное ухо:
— Так и не смогли поговорить. Слушай, не боишься, что этот тебе как-нибудь навредить может? Я имею в виду секретаря…
— Не, не боюсь! — помотал он давно не стриженной головой. — Я волшебное слово против комсомольских функционеров знаю.
— А меня научишь? — рассмеялась она. Он оттолкнул её попой.
— Не смейся в ухо! У меня барабанные перепонки чувствительные.
Они посмеялись, а потом он вздохнул:
— Нет, Кать, научить не смогу. Трудное это дело — комсомольских и партийных функционеров дрессировать. Трудное и порой грязное. Ты что брать будешь? А то я в этом буфете впервые.
— Возьми пирожки с ливером. Они у них неплохо получаются. Или с повидлом. Тоже ничего.
— А кофе у них как?
— Так себе. На тонну цикория одна столовая ложка кофе. Проси с молоком, тогда не так гадостно получается.
— Есть здесь кто-нибудь из лечебников сто третьей? — раздался крик от двери. Кричала девушка. В ответ раздались сразу несколько голосов, подтверждающих, что да, именно сейчас и именно здесь принимают пищу внутрь некоторые студенты из сто третьей группы.
— Кто-нибудь знает, где ваш Кузнецов?
— Какой тебе нужен? — раздался голос какого-то парня. — У нас их двое! Александр Невеликий и Василий Первый!
— Александр!
— Вон он! В очереди стоит! Прямо перед Катей Карташовой!
— Ты Катя? — спросила невысокая, темноволосая девушка.
Дождавшись кивка, она потрепала за рукав короткой, стильной курточки стоящего перед ней невысокого паренька, который озабоченно шарил глазами по выставленным за стеклом витрины образцам блюд.
— А ты, стало быть, Кузнецов!
— Угу, Кузнецов… — не очень приветливо отозвался он. — Чего тебе?
— Тебя вызывают на заседание факультетского бюро комсомола.
— А что я у вас там забыл? — удивился мальчишка. Катя толкнула его животом, чтобы он не забывал об очереди. Он продвинулся вперёд и продолжил. — Ты, вообще, в курсе, что я не имею чести принадлежать к вашей организации?
— Как так? — удивилась девушка. — Ты что, не комсомолец?
— Не-а, не сподобился! — он отвернулся к буфетчице. — Мне два пирожка с ливером… Нет, три! Три с ливером и стакан
